Спокойной ночи, Изабелла

Тот день был отмечен красным в календаре. И знаменовал он ночь, в которую и случилась эта история. Ночь была тихой; деревня, окутанная темнотой, сквозь которую просвечивался лишь свет громадных уличных фонарей, мирно нежилась в постели. Недавно пришла осень, и воздух был осенний — прохладное и свежее дыхание мира, поспешное и торопливое, стремящееся поскорее подготовиться к зиме, вероятно, и в этот раз мертвецки холодной, суровой. Никто не ожидал, что чистое безоблачное небо заслонит собой дым. Дым того самого памятного пожара, забравшего кучу жизней с собой и принесший в мир хранителей того, кто фениксом восстал из огня. Пламя сжигало все на своем пути, отражалось в зрачках испуганных людей, перескакивало с мебели на прозрачные занавески, на стены. Оно прорывалось ярким пятном сквозь ночь. Женщина забилась в углу, закрывалась руками, воротом домашнего длинного платья, а мужчина что-то кричал, вдыхал дым и задыхался, и снова кричал ей. — Мари! Мари! — звал жену с верой в то, что она еще жива. Но легкие женщины уже были переполнены дымом. Она не дышала, и ее мертвое тело тихо лежало в углу. Сутулившееся, со скрещенными на груди руками, закрывающими кистью рот и нос, с зажмуренными глазами. Ее волосы шипели, огонь пожирал их, а потом шипело испачканное в саже белое мягкое платье, кожа. Муравьями толпились прохожие внизу, наблюдали. В их глазах летели искры; языки пламени сжирали дом, вылезали из окон и ползли вверх, к крыше, сжирая провода и тарелки; остатки занавесок и забытых одежд, вывешенных на балконах, тлели. Пепел летел, таял в воздухе, серым тонким покрывалом ложился на дороги и растения. В этом доме витали уже масса мертвых судеб, у них не было шансов и вариантов выбора: жить или умереть. Людей просто не судят. И сейчас они умирают, уже умерли, а некоторые даже спасутся и будут рассказывать об этом другим с горечью о потере нужных людей, чьи жизни погасли в пламени. Но речь была в тот день совсем не о них. В соседней комнате, в саже, лежало еще дышащее тело. Дым влезал в легкие, вымещая с каждым вздохом кислород, аварийно выходящий из крови к органам дыхания, и углекислый газ. Светлые длинные волосы сгорали, свертывались и шипели под горящими искрами, словно атлас. Как только глаза уже не могли распознавать предметы, а веки жгло, кололо, будто тысячью иглами, и рук не чувствовалось, она закрыла глаза и выдохнула. Нечто прозрачно-блестящее, смешавшееся с дымом, вышло из легких, и огонь объял ее полностью, будто любимую — нежно и крепко. И ни единого крика боли из той комнаты в ту ночь так и не вышло. После — темнота. Вязкая, непросветная… и жаркая. В темноте загорелся огонек; маленький и мертвый, будто свечка зажглась. За ней загорелась вторая, третья, четвертая. И вдруг некто набрал воздух в легкие и дунул так, что все свечки потухли. Стало холодно, под руками было что-то твердое, по краям рассыпчатое. Оно оставляло что-то на пальцах. Глаза девушки медленно открылись, и вдруг она внезапно зажмурилась и замычала, закрывая их. Как только она снова открыла глаза и оглянулась, сомнений не было: она там, в своей комнате, в пепле и саже, со страхом озирается по сторонам, медленно встает и смотрит дальше. В окна, сгоревшие дотла, недобитые стекла и полуразрушенные стены. По ту сторону была все та же ночь. Тихая и прохладная, светлая от огромной полной луны на небе и звезд, рассыпанных вокруг редкими сгустками. — Где я? — хриплый голос отдался эхом от пустых стен. Она прокашлялась, подошла к окну. И быстро, с трепетом и тревогой, побежала к лестнице. Не было важно, в чем она была, как сейчас выглядела, единственной ее целью было найти кого-то живого среди этого места-призрака. Выходит на улицу, глядит с опасением и, лишь подняв взгляд на луну, забывается в непонятных чувствах и мыслях, путается, и наконец захлебывается, тонет в ее глубине, до которой она тогда, кажется, могла бы дотянуться рукой. И исчезает. Растворяется в воздухе, и ее силуэт тлеет, рассыпается серым пеплом по воздуху.

***

Ночь такая же тихая, и деревня, окутанная темнотой, тогда тихо нежилась в постели. Скоро (времени-то осталось меньше недели!) наступит зима, и в воздухе витает прохлада — по-зимнему свежая и холодная, несущая зимнее веселье и призывающая хранителя этой стихии — Ледяного Джека. Но для Изабеллы эта зима будет лишь поводом позабавиться и снова оставить без снега пару-десятков городов.