What the fuck?

Alex Hepburn – Under Cezar – Painful Love Florent Mothe – Arrête Теперь для Лисы наступили сложные времена. Вся её прошлая жизнь осталась в Финляндии, а новой пока ещё не было. Вещи, деньги, счёт в банке, любимый фикус и так привычное сердцу состояние надвигающейся скорой беды в лице самого близкого человека – всё в прошлом. Какой бы ни была её жизнь, так она прожила пятнадцать лет, и теперь этой части существования просто не стало. В аэропорту она выбросила телефон, решив, что позже приобретёт новый и уже тогда позвонит Риине. Жаль, так нельзя сделать с воспоминаниями. И ещё тем более жаль, что нельзя ощутить полностью радость свободы, поскольку она отравлена заплаченной за неё ценой. Последнее время казалось, что земного шара мало для несчастной эмигрантки: чуть что – сразу за бугор. Настанет время, когда бежать будет некуда. Вот тогда придётся столкнуться лицом к лицу со стаей проблем, преследовавших её из страны в страну. Она ощущала себя полностью морально разбитой. Нужно было собраться с мыслями. Но внутри разлаженный оркестр, пытаясь сыграть мелодию, выдавал только мерзкую какофонию звуков. Кто я, где я, кем мне стать, кем я была, с чего начать? Все эти вопросы требовали ответов, но ответы не находились сами собой, а, значит, не давали двигаться дальше. Она закрыла лицо руками. Тряпка, опять рыдаешь. Всё ищешь оправдания собственной беспомощности. Да тебе плохо, да ты хочешь, чтобы тебя взяли за руку и привели в новую жизнь, полную радости и праздного бдения. Это не про тебя, детка! Тебе ведь на роду написано кровью и потом добиваться того, что другие получают просто по факту своего рождения. Пора было уже привыкнуть. Но нет, ты всё ждёшь с небес подачки. Лиса уткнулась лицом в чемодан, сдерживая слёзы. Она ощущала свою вину за всё, что произошло, за то, что такая безрадостная, но такая привычная жизнь оказалась разрушена. Ложь, прятки, попытка обвести вокруг пальца – и вот результат. А каков, собственно, результат? Мужчина её мечты, звезда французской рок-сцены и просто очаровательный добряк отправился за кофе для неё в ближайший хот-мит. Неужели все эти годы, не живя по-настоящему, она мотала авансом срок у Бога за то, что ей было подарено пару часов назад? Фло, сияя, возвращался с двумя стаканчиками кофе. И с бумажным пакетом, зажатым в зубах. - Как ты тут? – не разжимая зубов, проворчал он. Лиса с благодарностью приняла стаканчик и обхватила его ладонями. На улице было лето, но в зале ожидания на прилёте кондиционеры устроили просто февраль. - Да ничего так, нормально… - А почему у тебя такой вид, будто ты вышвырнула на улицу котёнка? - Ты знаешь, почему, я тебе только что это рассказала в красках. - Я б на твоём месте радовался. Сомневаюсь, что он станет тебя здесь искать. Подашь на развод и дело с концом. Его оповещать никто не будет, на третий раз сами разведут. - Это ужасно… - Бывает, что происходят ужасные вещи. Поешь. - Не хочу, аппетита нету. - Поешь-поешь, тебе не помешает. Костлявые продюсеры зарабатывают меньше упитанных. - А я, может, не хочу зарабатывать. Я хочу сидеть дома, печь пироги, выращивать петунии и нянчить детей. Фло оторопело отхлебнул своего кофе. - Ну ок, я ж не против, а я как бедный музыкант, буду трубадурить по ресторанам, зарабатывая хлеб в семью. - Да, ты и бедность - просто неразделимо связанные вещи. - Я вообще-то беден. - Поэтому ты хочешь сказать, что я останусь без шубы? -А зачем тебе шуба? Во Франции зима градусов на десять холоднее лета. - Вот то же мне, ухажёр, девушке нужна шуба, особенно если её прежняя осталась в Финляндии. Фло заржал. Они сидели на корточках под стеночкой с международными телефонами, со стороны казалось, будто эти ребята сто лет знакомы, так они кидались друг в друга едой, бумажками и мелочью. Больше всего на свете Лиса боялась иллюзорности этого лёгкого бытия, но кто знает, может, её опасения были напрасны. *** - Состояние стабильное, но без улучшений, - тихо произнёс врач скорой помощи, когда они подошли к реанимации. – Пока к нему нельзя, но вы можете подождать здесь. Риина через стекло в двери наблюдала, как медсестра проверяет датчики и поправляет воздуховоды. От того, что когда-то было Олли Тукиайненом, осталась кипа бинтов, гипса и электродов. В скудном освещении ПИТа лицо парня, изуродованное гематомами и кровоподтёками, казалось бледным, как у мертвеца. Аппарат искусственного дыхания с динамичным шипением вталкивал воздух в покалеченные лёгкие, кардиомонитор тихо попискивал через равные промежутки времени, рисуя неровную линию биения её любимого сердца. Риина зажала рот рукой. Только бы не закричать. От боли. От страха. В глазах потемнело. Врач усадил её на диван для родственников, дал отдышаться. - Что с ним? Каковы шансы? – бледнея, пролепетала Риина. Врач грустно посмотрел в сторону. - Как вам сказать… Двенадцать переломов, включая перелом ключицы, внутреннее кровотечение, закрытая черепно-мозговая травма с потерей сознания, многочисленные гематомы в головном мозге…Чудо, если он вообще сможет говорить. Риине стало просто плохо. Ей казалось, что весь её мир пошатнулся, накренился над пропастью. Сердце стучало в висках, гулко отдаваясь по всему телу. - Я мог бы отдать вам его вещи? Риина очнулась: - Да, конечно… Врач ненадолго покинул доктора Хейккинен, а вернулся уже с небольшой картонной коробкой в руках. В ней была аккуратно сложена одежда, обувь, бумажник и прочие мелочи из карманов пострадавшего. И среди всего этого типично мужского хлама, испачканного пылью, землёй и кровью, красовалась маленькая светло-нефритовая коробочка. Дыхание у Риины перехватило, горло сжалось до боли. Она дрожащими руками вынула коробочку, поднесла её к лицу. Врач наблюдал за тем, как тонкие посиневшие пальцы развязывают ленточку и снимают крышку. По пустынным коридорам больницы пронёсся сдавленный крик, переходящий в рыдания – на ладони у Риины лежало чудной красоты обручальное кольцо с огромным синим камнем. Под механический звук насоса Риина прорыдала всю ночь, сидя на диване возле ПИТа и сжимая в кулаке это прекрасное творение рук человеческих.