What the fuck?

16. Simon And Garfunkel - The Sound Of Silence Лисе в душу будто кошки нагадили. Она принимала ванну. Маска из безумно дорогой серии профессиональной косметики лежала толстым слоем на лице, тщетно пытаясь если не стереть, то хотя бы сделать менее заметными первые морщины. Лиса сосредоточенно разглядывала свой маникюр: он уже порядком облез и нуждался в срочной доработке. Заниматься им было крайне лень. Лиса ощущала, что впадает в свойственную ей весеннюю хандру. Ей хотелось взять и разрубить этот гордиев узел ни к чему не приводящих отношений. Чтобы муж, наконец, согласился на развод, чтобы Марко остался только работой, и чтобы… Её сердце раскололось пополам. Именно тогда, четыре года назад, в ней окончательно умерла девочка, верившая в сказки. Чудес не бывает, плача долгими ночами в подушку, повторяла она, мирясь с характером будущего мужа, с песнями Марко в плеере, с мечтами о совершенно другом человеке. Вся её жизнь была лишь бледным подобием той жизни, которую она хотела бы прожить. Тоненькое окно в ванной комнате было приоткрыто, и вечерний ветер доносил запахи цветущих деревьев. Персики, черешни, совсем скоро зацветут яблони, и Париж преобразится. Его хмурое пыльное лицо, изборождённое шрамами дорог, улыбнётся пышным розовым и молочно-белым цветом. Зазвучат на улицах ритмы безработных музыкантов, бульвары и кофейни вечерами будут заполнены людьми, радующимися хорошей погоде, старым друзьям и новой любви. И всё начнётся сначала. Только не для неё. Не для Лисы. Потому что чудес не бывает. Марко сидел на широкой двуспальной кровати в своих апартаментах и тоскливо смотрел на бутылку виски. Виски он не хотел совершенно, но почему-то изъял из бара. Пить виски в одиночестве – это лучшее, что можно выпить в одиночестве. Мокрое полотенце, наброшенное на плечи, напоминало о том, что полчаса назад в его жизни произошло нечто поистине замечательное – душ. Но, кажется, одного душа ему было мало. Один в чужой стране, по сути, вообще один. Марко рухнул на кровать, раскинув руки. Потолок был разрисован подобием итальянских фресок эпохи Возрождения. Витиеватые лилии и золотые ленты переплетались в немыслимый узор, в уставших глазах Марко начинавший двигаться и смещаться. Он перекатился на бок. Рядом лежал телефон. Кому позвонить? Олли? Он его уже, наверное, достал, да и может быть у парня какая-то личная жизнь, в конце концов? Капу? У Капу жена, дети. Наверняка они сейчас шумной оравой смотрят кино и хрустят попкорном. С Яни и Яской ему было бы стыдно делиться своими тараканами, они видят в нём лидера – вечно неунывающего пройдоху, которому всё по плечу. У Яри наконец появилась девушка, и он ну просто не мог испортить им вечер своим звонком. Петри! Конечно же, Петри! Уверен, братец сейчас сидит и смотрит футбол, а их мама ворчит на старшего, чтобы сделал потише, потому что у отца голова болит. Жаль только, что младший – нелюбимый отпрыск – никогда не был так обожаем семьёй, как Петри. Ведь Петри у нас госслужащий, «белый воротничок», при кресле и при деньгах! А что Марко? Ему уже сорок два, а у него ничего нет: ни квартиры, ни работы толком, только – музыка… Музыка – всё, что было у Призрака… И тут Марко вспомнил про Лису. Тот спектр чувств, которые он испытывал по отношению к ней, сложно было назвать одним словом. Жалость, недоверие, интерес, восхищение – она какая-то странная, будто не из этой эпохи. Что-то в ней есть такое, чего сейчас нет больше ни в ком, что ему снилось только в снах, или было лишь в образах придуманных им героинь. Это и привлекало и отпугивало одновременно. Определённо, Яска врал. Даже если Сааресто переберёт, он никогда не осмелиться бездумно трахнуть собственный идеал. Странный абрис ускользающей мечты возник перед его внутренним взором. Марко снова перекатился на спину и закрыл глаза. Совершенно не понимая, зачем он это делает, Марко набрал номер Лисы. «Shallow» внезапно раздалась из кармана её банного халата. Лиса перегнулась через бортик ванной, одной рукой нащупывая телефон, другой пытаясь смыть маску. Попытки окончились тем, что флакончик с маской упал в воду, а с ним – ещё половина косметических приспособлений. Лиса всё-таки подняла трубку. - Да, Марко, вам что-нибудь нужно? – с заученной интонацией произнесла она, пытаясь нашарить шлёпанцы. Лиса не могла этого видеть, но Марко перекатился на живот и уткнулся лицом в покрывало, ибо совершенно не понимал, о чём говорить. - Мне кажется, у меня ничего не выходит, - наконец, родил Сааресто, внутренне четвертуя себя за отсутствие смекалки. - Что именно у вас не выходит? Лиса запахнула халат и вышла из ванной. В номере был открыт балкон. Ночной ветер приятно освежал голову, усмиряя мысли, танцующие La bien. - Не выходит вжиться в роль. Мне кажется, что я не смогу. Лиса рухнула в кресло и привычно менторским тоном заявила: - Всё у вас получится. А если совсем сложно, лягте поспите, само придёт. - Мне бы лучше, чтобы пришёл кто-то вроде вас. Трулав даже подскочила на кресле. - Что-то случилось? - Да, нет… - послышалось на том конце трубки со вздохом. – Всё нормально. Просто я устал быть один. - О, Ма-а-аарко… - Лиса пятернёй закинула волосы на затылок. Теории насчёт мирового катаклизма, эпидемии мора в отеле Сааресто и нашествие тараканов можно было смело отметать. – Уже почти девять, вам завтра рано нужно быть на кастинге, я думаю, будет лучше… - Тогда просто поговорите со мной. Лиса растерялась. О чём можно поговорить с фактически незнакомым тебе мужчиной, «который устал быть один»? - О чём бы вы хотели поговорить? - Не знаю, о вас, наверное. - Да что обо мне говорить? – Лиса рассмеялась, но смех вышел нервным и неискренним. – Но если очень хотите, можете задавать мне вопросы, а я буду отвечать. - Хорошо, какой ваш любимый цвет? - В одежде или как? - Нет, я же спросил, какой ваш любимый цвет в общем. - Оранжевый, - неожиданно для себя сказала Лиса. Она раньше и не задумывалась о таких, казалось бы, абсолютно поверхностных вещах. - А у меня – белый, - отстранённо сообщил Марко. Повисла неловкая пауза. – Вы любите Париж? - Да, конечно, кто же не любит Париж? - А я не люблю, это абсолютно чужой для меня город. Я очень привык к Финляндии, её климат, её озёра, её горы, там всё такое…свободное. Париж не такой, я здесь ощущаю себя как в клетке, даже задыхаюсь, что ли… - Я вас понимаю, я тоже очень люблю свою родину, но уже много лет не была там. - Вы обещали сказать, откуда вы родом? - Я с Украины, - сказала Лиса. Внезапно внутри что-то больно защемило. Она порой вечерами даже тосковала по семье, по родным, которые остались там. Они с сестрой уже несколько лет не могли выехать туда. А, может, просто не хотели? - Хорошая страна. Мне понравились там люди. Но климат всё-таки ужасный, помнится, приехали мы в марте, а у них там снега по пояс…. - Да, Марко, я тоже такое помню, - тут уж смех Лисы зазвучал предельно искренне, - вы и представить себе не могли, как мы вас ждали в этом снегу четыре часа! - Вы там были? - Марко аж присел. В памяти всплыли события не столь отдалённого времени, когда Poets of the Fall на гребне своей популярности прибыли в Киев. Он помнил садистски усмехающиеся лица охранников в клубе, щемивших фанатов к стене лавочками и перилами. С ними обращались как с быдлом, потому что в них видели только быдло, рвущееся разорвать любимого артиста на сувениры. Организаторы даже не разрешили им пожать руки и принять подарки от горячо любимых фанатов. Марко потом было стыдно смотреть в их разочарованные глаза, но объяснить, что это была не его воля, он не мог. - Ну а как же! Конечно, я тогда была моложе, чем сейчас, и не могла и двух слов по-фински связать, но я себе тогда на всю жизнь пообещала, что пока я не доберусь до этого противного отмороженного вокалиста, я не остановлюсь ни перед чем. - Теперь добрались? - Добралась. - И как? Лиса оказалась не готова к этому вопросу. - Я не знаю. - Лиса, скажите, я вам нравился? Тогда, давно? - Вы всем нравились. - Лиса, я не о всех говорю, а о вас. - Предположим, да. - А что изменилось сейчас? Почему я не нравлюсь вам сейчас? Сердце Лисы отбивало чечётку. Она встала и подошла к балкону, лбом упёршись в дверной косяк, она молила, чтобы хоть какая-нибудь погрешность связи или чей-то звонок разъединил их. Но операторы работали исправно, а звонить никто не собирался. Потому что вы лентяй, неопрятный и самовлюблённый шут? Или потому что у вас в башке тысячи комплексов, мешающих вам быть счастливым? Или потому что вы больше не в моём вкусе? Лиса перебирала в голове десятки возможных вариантов ответа. Вспомнился анекдот: «Послала парня. Гордилась собой целых шесть минут. Весь вечер ревела. Второй день пью». - Лис? - Вы мне нравитесь, но…Я ваш продюсер. У нас с вами только деловые отношения. У неё внутри всё упало. Несколько лет назад она бы умерла от счастья, услышав эти слова, но сейчас она не могла снова пойти на примирение с тем, с чем смириться она никогда не сможет. - Жаль, а мне уже начало казаться, что вы мне нравитесь. - Марко? - Да?.. У Лисы на глаза навернулись слёзы. Она зажала рот ладонью, чтобы собеседник не мог услышать её всхлипов. - Марко, вы мне нравитесь, правда, но я не могу, правда, я замужем, и вы – моя работа, только и всего… В трубке послышался едва слышный вздох. - Так я и думал. Лиса предательски разрыдалась. Ей приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не выть в голос. На том конце связи голос начал напевать до боли знакомую ей песню. У Марко и самого щемило сердце, но трубку положить он не мог. Благодаря телефонной связи создавалась полная иллюзия, что в комнате вместе с ним есть ещё один живой человек. - Марко, - прошептала Лиса. – Я была даже влюблена в вас, много лет назад, и тогда всё бы отдала за вашу взаимность, но вам-то было плевать…Прошло столько лет, я не могу разрушить всю свою жизнь только ради того, чтобы вернуться на пару дней в прошлое… - Было бы, что рушить, - Марко грустно улыбнулся. - Марко? - Да? - Приходите завтра на кастинг. - Конечно, приду, - ласково улыбнулся Сааресто пустой стене. – Спокойной ночи. - Спокойной ночи… Марко положил трубку. Лиса ещё какое-то время смотрела на погасший экран, а затем рухнула лицом вниз на кровать и громко зарыдала. За окном ветер принёс первые капли дождя, и вскоре над Парижем вместе с Лисой рыдало чёрное ночное небо.