***
— Максюня, лучше сядь и не беси меня, — декламирует Решетникова, сидя в позе йога и пытаясь словить дзен. — Я сейчас где-то на просторах острова Шри-Ланка, и вокруг меня не стадо кривоногих жирафиков, а белый песочек и пальмочки… — Привет, ребятки! — раздается знакомый голос. — Черт, ну я же не такие пальмочки имела в виду! — стонет хореограф, заваливаясь набок. Рядом оказывается Ким: — КатеринСанна, помирать рановато еще! — То-то ты ждешь, момент подгадать пытаешься. В этот момент в месте встречи, которое никогда изменить нельзя, появляется Никита, который ступает осторожно, словно по минному полю, а в руках держит небольшой стаканчик, от которого вверх идет пар. — Никитка у нас такооой джентльмен, — тянет Рыжова, разминаясь перед зеркалом под аккомпанемент взгляда Тимофея, — только вот Ульяночки-то пока нет. Макс громко кашляет, Катя — валится на пол и выдает нечто нечленораздельное, но явно нецензурное. — Танюш, репим дальше на радость Тимоше! — кричит Решетникова, взлетая на ноги и прыжком преодолевая расстояние до коридора. Там от ярости Рудника вполне может заработать небольшая электростанция. — Тпру, Игорюнь, спокойно. Ты когда, блин, таким ревнивым заделался? — Сама знаешь, — бросает хореограф, прикладывая последние усилия, чтобы сдержать себя, — не могу с собой справиться, Кать, понимаешь? Паранойя, шиза, дебилизм, идиотизм — называй, как хочешь. У меня просто мания какая-то, я едва борюсь с желанием схватить ее в охапку и дома запереть. Повисает молчание. — Полегче, Гарик, полегче. Вспомни… в прошлый раз все с этого и началось. Рудник, кажется, понимает, потому что обреченно упирается лбом в стену и что-то неразборчиво стонет: — Хорошо, но… Кать, этот мальчишка просто… — Ты ведь всерьез не думаешь, что между ними что-то, помимо дружбы? — Не думаю, но то, что между ними меня и пугает. Мальчишка смотрит на нее так, словно душу ее видит, словно она — центр его вселенной, черт, — Игорь кусает губы, пытаясь не рассмеяться. Чертовы нервы сдают. Кулак со всего размаха впечатывается в стену. — Когда есть такой друг, как подступиться мне? Решетникова качает головой, прикрыв ладонью лицо. Поистине, судьба — слишком жестокая дамочка, а уж вкупе с любовью… Как хорошо, что у них с Нестеровичем хоть и американские горки, но хотя бы без летальных исходов. — Слушай, я не слишком хороша в подобных речах, — рыжеволосый хореограф вздыхает глубоко (черт, лучше бы пять классов подряд отвела вместо этого разговора), подходя ближе к Игорю, — но… хочешь мое мнение услышать? — Определенно, — кивает мужчина. — Знаешь, почему ей легче с Никитой? Потому что у них нет воспоминаний, как у вас с ней; потому что, глядя на тебя, она видит твою боль и чувствует вину, а скажи… она вообще заслужила такое чувствовать? — Не заслужила, Кать. Ни в коем случае. Просто я… я не привык. Я много раз видел ее с партнерами на сцене, вроде бы все нормально, но с Никитой этим все так душевно, что даже страшно. — В конце концов, в жизни ничего не случается просто так, — улыбается Решетникова, — извлекай уроки, Игорюнь. Учись. — Я наивно полагал, что отучился уже везде.***
У Никиты налицо — бессонная ночь. Кажется, эти серые круги под глазами видят все, но никто так и не решается спросить, в чем же дело (вдруг путешествия по иным галактикам отнимают у Маленького Принца слишком много времени?). У Никиты — раздрай. Ему слишком сложно дается этот проект, хотя он прикладывает максимум усилий, чтобы этого не заметил никто. На этом и прогорает. Никита живет от улыбки до улыбки, от серых дождливых глаз до светлого вихря волос, Никита зависим от эмоций и от людей, конкретно — от нее в частности. Здесь нет романтики, здесь — зависимость. Слово-то какое интересное… Просто она первая для него — такая близкая, такая похожая, такая трогательная, такая… беззащитная в своей слабости и неотразимая в своей силе. Она — далекая. Не та роза с Его планеты, а центр другой, чужой во всех смыслах вселенной. Никита закрывает глаза и вспоминает тот вечер.…
Он переживает, переживает безумно, потому что видит, что она — на износ, себя не жалея и не прося помощи. Короткий звонок Тане — соседки еще нет. Вариант только один — все еще на репетиции. Благо, сам он недалеко, еще может вернуться. Но та картина, которая встречает, для Орлова — сплошная неожиданность (он пока не понимает, какое определение все это лучше характеризует). Ульяна и Игорь на сцене — это отдельный вид искусства. Будь с ним камера, никто бы не удержал от парочки снимков, потому что… чувство, которое Никита видит в глазах Игоря — слишком красивое. Никита никогда не был равнодушен к красоте.…
Двери зала распахиваются внезапно, но никто не удивляется этому — все слишком сосредоточены на завтрашнем «отчетнике» и собственных номерах. — Уопля! — Мига запрыгивает внутрь с дурашливой улыбкой, но тут же сникает, узрев общий не слишком-то веселый настрой. — Фу, я так не играю, бяки! Уйду я от вас, уж слишком вы злые! — Пс-пс, — на Никитино плечо легкой птицей приземляется ладонь Ульяны. – Слушай, да красивый ты, красивый, перестань пялиться в это зеркало! Орлов выныривает в реальность: — Прости, задумался. — Что-то случилось? Никита смотрит в ее глаза с легким лукавым прищуром, молчит несколько секунд примерно, а потом говорит: — Я говорил, что твои глаза напоминают мне февральское небо? — Нет, — откликается девушка и садится рядом, скрестив по-турецки ноги, — но мне интересно, почему ты так решил? — Потому что февраль — месяц тоски и месяц вдохновения, тонкий порог перед чем-то новым и неизведанным, — Орлов, как и всегда, предельно откровенен. Ульяне думается о том, что эта высокопарность — синоним повседневности для него. — Прямо, как ты. — Как мы, — легко поправляет Пылаева со своей яркой улыбкой (Никите чудится грусть, которую слишком стараются скрыть). — Родственные души, помнишь? Рожденные летом, пропитанные зимой, собирающие грусть осенью и оживающие весной. Он помнит и понимает. Помнит и знает, что его Роза, даже будучи центром чьей-то галактики, для него навсегда останется ЕГО РОЗОЙ.***
— Вау, да я просто готова зацеловать твои пяточки, Пылашик! — Катины глаза светятся восхищением после «генерального прогона». Мигель сидит рядом с полуоткрытым ртом (у Мигеля такая традиция — в последний день он присутствует на всех последних репетициях), не отрывая взгляда от своих «подопечных». — Кать, кажется, у Босса столбняк, — состроив забавную рожицу, громким шепотом оповещает Макс. — Это опасно, — вторит ему Решетникова, а после начинает махать перед лицом «большого наставника» ладонью, — пупсик, сколько пальцев я показываю? Зайчик, ты помнишь, как меня зовут? — Гюльчатай, уймись, — пыхтит Шестеперов, отмахиваясь. После — поднимается и подходит ближе к Уле, опустив руки на ее подрагивающие плечи. — Не знаю, сколько еще раз мне выпадет удача повторить о том, какая ты крутая и какое это удовольствие — наблюдать за тобой, поэтому… просто слушай. — Спасибо, Мигель, — робко шепчет Пылаева, тронутая до глубины души. Где-то в уголках глаз собираются слезы, пока Мигель смотрит в них пристально, посылая свое безмолвное с легкой ухмылкой: «Прорвешься». Это мгновение длится всего несколько секунд, пока Макс не выдает: — То есть, мне тебе сказать нечего? — Ееесть, — тут же возвращается к своему привычному амплуа Кубинский Обама. Его лицо приобретает хитрющее выражение, — у меня родился шикарный план! Какой — узнаете завтра, мои покемончики! Не знаю, на кого вы больше похожи, поэтому будете Пикачушкой и Бульбазавриком! Чао-какаоооо! И, прежде чем кто-либо успевает отреагировать, Шестеперов стремительно покидает репетиционный. — Вот чумохооод, — констатирует Катя. Ульяна с Максом неудоменно переглядываются, а после — начинают хохотать.***
Общие репетиции проходят в большом зале, где у хореографов появляется не только простор для фантазии, но и возможность краем глаза подсмотреть коллективный номер другой команды. Мигель это, честно говоря, не одобряет. — Катюх, Карпен — шикардятинка! Вот это хорео, вот это исполнение — просто конфетка, — Шестеперов и его голосок — знатный тандем. — Ой, подождите, так вы же не участники, я уже почти было сказал, кому прочу эти три лайма за победу! — Аха-ха, — уставшим голосом парирует Ким. — Миг, скоро вместо команды у тебя будут живые трупики, — пыхтит Нестерович. — Дык они у меня тут уже с самого начала едва ползают, зомбаки недоделанные, — парирует мужчина, размахивая руками. Команда Егора, явно не привыкшая к такой импульсивности, тихонько хихикает в своем уголке. — Воооот! Даже Дружининские ржут! А ну подняли жопки и пошли на прогон! Лена – таинственнее, Миша — харэ на нее таращиться, такие же скулы воздушно-капельным путем не передадутся, — Мига всегда включает турбо-режим, когда работает на автопилоте. – Таня и Тима, мы вам не мешаем, нет? Ким, хватит ржать! Нестерович, брутальнее, Орлов! У тебя слишком несчастный вид, будь бодрее! Подумаешь, репетируем восьмой час, пффф! Вон, все посмотрели на Пылаеву и Вядро, зайцы-энерджайзеры, едрит твою налево! Игорь украдкой наблюдает за своей хрупкой хрустальной, умудряясь при этом корректировать и направлять в нужном всех лажающих Егоровских. М — многозадачность. Но что-то явно идет не так, когда Рудник видит Улю, стоящую возле Никиты и протягивающую ему руку; когда Орлов принимает эту «помощь», но нечаянно пошатывается, а девушка его ловит; когда они стоят в таком полуобъятии и смеются; когда под ухом раздается жалобное постанывание и Игорь тут же возвращается в реальность, отпуская руку Софы, которую он старается поставить в нужную позицию. На руке остаются красные следы, вдоль которых в глазах мужчины насмешливо прыгает фраза: «Совсем с катушек слетел, Рудник?» — Прости, я не хотел. — Да ладно, отвлекся, с кем не бывает, — загоняя непрошенные слезы внутрь, улыбается Кольбедюк, но на всякий случай отходит подальше. От дальнейших непредсказуемостей спасает Егор с призывом начать прогон. — Ой, Игорюнь, че же ты творишь, — уныло качает головой появившийся рядом Вова. Рудник сосредотачивается на номере. Иначе пиши-пропало.***
— Ревнуешь ее? — спрашивает Орлов едва слышно, заново заматывая эластичный бинт на лодыжке. Игорь сидит рядом, пялится в пустоту. Странность этого соседства бьет все рекорды несуществующих шкал измерения. — Это она тебе про нас рассказала? — спрашивает Рудник ошарашенно, резко выныривая в реальность. Сердце стучит быстрее. — Нет, — беззаботно пожимает плечами парень, — как она может рассказать то, о чем не помнит? Эти слова бьют сильнее любого оружия. Противник-то достойный. — Так что насчет моего вопроса? — Ревную, — хмыкает Рудник, изо всех сил стараясь держать себя в руках (черт, и когда он успел докатиться до разговора по душам с 19-летним пацаном?). — Страшно. Я же собственник. — Издали заметно, — ухмыляется танцовщик. Игорь переводит взгляд на парня, щурится. Странный он, как будто не из этого мира. Непонятый многими, но, определенно, слишком талантливый. Как и его Ульяна. Паззл складывается. — Но к тебе — уже нет. Поначалу, конечно, бесило, что ты к ней так легко подход нашел, пока я осторожно разведывал и подступал ближе. — Ей просто нужна поддержка, а не давление. — Легко говорить. Когда мы познакомились, ты, наверняка, еще бегал по своему городу, пропуская через голову ветер. — Ты сейчас точно говоришь обо мне? Они смотрят друг другу в глаза, немая пауза затягивается. Игорь тянет ладонь Никите: — Спасибо тебе за то, что стал ее спасательным кругом. — Научись теперь и ты быть им.***
Этим вечером Ульяна будет долго сидеть в коридоре гостиницы, а Никита так и не решится выйти из своего номера и предложить прогуляться. В конце концов, у каждого есть свое право на одиночество.***
— Волнуешься, — констатирует Игорь, едва завидев свою девочку в ГлавКино на следующий день. Он и сам волнуется, как будто тоже является участником. Ульяна такая беззащитная сейчас, невероятно. — Что… что я могу для тебя сделать? Пылаева окунает Рудника в свои дождливые небеса, равняя его ощущения с надвигающимся штормом, а после шепчет: — Не отрывай от меня взгляда. Защити им от всего, что случится сегодня. Искренность — шаги по краю пропасти. Слезы, собирающиеся в уголках любимых глаз — толчок в спину. Игорь падает. — Сможешь? — Обещаю. А ты — покажи сегодня все. Ты достойна того, чтобы о тебе помнили.***
Лидер команды Егора — Софа. Милая и талантливая девочка, которая, определенно, заслуживает этого. Игорь улыбается Вове, Ваня — Софе. Дело прошлой недели явно не прогорело, раз зрители так высоко оценили. — Лидером команды Мигеля на этой неделе становится… — Ляйсан, как и положено, держит интригующую паузу, в которую умещаются сотни нервных вздохов — Никита Орлов! Мига слишком широко улыбается, Катя и Леша аплодируют почти на грани истерики, Никита не верит (он ведь прочил другой, он ведь просил, чтобы лидером стала другая). — Поздравляю, — шепчет Макс. — Спасибо, — ошарашенно отвечает Никита, а после ловит в свой адрес самую солнечную улыбку. Лето посреди начала зимы. Его лето. Очередь переходит к номинантам. После их объявления Орлов чувствует, как от его лета отлетает крошечный осколок и впивается в грудную клетку. Мигель на своем месте закрывает лицо руками. Игорь кусает губы. Ульяна улыбается. Все слишком предсказуемо. За кулисами Пылаева едва успевает коснуться плеча Орлова и прошептать: — Ты ж мой невероятный умница! Никита понимает, что все в этой жизни случается не зря.***
— Готова, да? — ободряюще улыбается Максим, протягивая руку своей партнерше. На экранах сейчас — их профайл. Такой легкий, теплый и дружеский. Они смеются задорно, рассказывая о том, как долго уже знакомы и не скрывают радости от совместной работы. Катя острит фирменно, Макс смущается, Ульяна же — заливисто смеется. Идеальное по красоте трио. — Готова, — кивает танцовщица уверенно, гордо поднимая голову. Сегодня не случится никаких приступов. Сегодня все будет по-особенному.…
Музыка обволакивает каждую клетку тела, разливаясь по нему патокой. Музыка скрепляет воедино все разбитые части и возносит куда-то к небесам. Ульяне с Максимом невероятно легко, невероятно комфортно, красиво и… правильно.«Baby, tonight you need that, tonight believe that, Tonight I’ll be the best you ever had…»
Сегодняшний день может смело спеть Ульяне последнюю строчку из припева этой песни.***
На TV-show, видимо, всегда так — когда все становится слишком томно, интимно и невозможно красиво, кто-нибудь просто обязан посыпать все это жгучим перцем. Кубинским. Сначала Мигель в очередной раз говорит слишком много приятных слов Ульяне, после — Макс дарит своей напарнице поцелуй в щеку. Напарница трогательно краснеет и опускает взор, чувствуя на себе палитру красок и эмоций всех тех, кто в зале, но среди всех взглядов один особенный — обещанный только ей. — Макс, спасибо большое, ты тоже профессионал, — продолжает пламенную речь наставник, — но я всем скажу, что вы встречаетесь с Катей, поэтому не надо «ля-ля» устраивать в профайлах. Ну вот и все, механизм запущен. Ульяна смеется, пока Макс остолбенело хлопает глазами и натянуто улыбается. Катя закрывает лицо руками, пока зал разрывают вопли Светлакова. «М11» уже открыт для голосования, Ульянин же пока что заморожен. Да будет так.***
— Кать, я все объясню, я все расскажу, убери только этот ремень, ты же несерьезно... А нет, ты серьезно собираешься выпороть меня на глазах у всех участников??? — Мига верещит и гогочет, наворачивая зигзаги по коридорам во время перерыва. Кое-кто из участников уже хочет записывать сие действо на камеру, но, после грозного взгляда Катерины, тут же теряет запал и уматывает восвояси. Никита возвращается из гримерки, как тут же оказывается почти сбитым с ног собственным наставником, который умудряется за ним спрятаться. — Мига, не прикрывайся мной! — тут же смекнув, в чем дело, выдает Никита, узрев несущийся на него рыжий ураган. — Мне всего девятнадцать, я еще слишком молод для того, чтобы умирать! — До финала доползти хочешь? — тоном змея-искусителя шипит Шестеперов. — Тогда молчи и отбивайся. — ГДЕ ОН? — грохочет по павильону голос Нестеровича. — МИГЕЛЬ, ПОДЛЫЙ ТРУС, ВЫЛЕЗАЙ ИЗ-ЗА НИКИТЫ!***
Все шоу пролетает слишком быстро. Калейдоскоп эмоций, вихрь чувств и цунами настроения — все в одну палитру, все воедино, все мешается и крутится… Общий номер — свой, собственный стиль Мигеля. Этим он и запоминается, за это его и любят. Самобытность и эпатаж, магия и проклятие… — Кать, в порядке? – шепчет Игорь, занимая свое излюбленное место. — Вообще нет, — хрипит Решетникова, выстукивая ногой одной ей понятный мотив. — Успел ей что-то сказать перед тем, как вернуться? — Мига вытолкал, сказал, что успеем еще. Объявляют номинантов. Спустя несколько минут все кончено для Насти Чередниковой. Она едва сдерживает слезы, но просит, искренне просит зрителей оценивать не образ, а профессионализм (Ульяна горько ухмыляется, качая головой). Ляйсан передает слово Мигелю. Пылаева кусает губы, Коршунова каменеет, взгляд приобретает испуганные тона. Игорь задерживает дыхание. Никита за кулисами крепко зажмуривает глаза и сжимает руки в кулаки. — У меня страшное решение, — начинает Мигель, и всем знающим сразу видно, как тяжело, невыносимо тяжело ему даются слова, — потому что изначально, собирая этот сезон и собирая свою команду, я набирал туда профессионалов. Людей, которые знают, что такое телевидение, и которые не падки на телевизионную спекуляцию. Которые умеют управлять своими эмоциями на сцене, они достаточно бывают закрыты в той жизни, которая их ждет каждый день, то есть… — мужчина делает пассы руками, пытаясь помочь себе жестами, — окружает их каждый день. Я очень волнуюсь сейчас… Камеры показывают Ульяну, которую по-матерински, ближе к себе, прижимает Утяшева. Взгляд Ульяны чересчур решительный. Давай же... — Мой выбор касается всех аспектов проекта. Помимо того, что мы выходим на сцену и танцуем, мы еще, как я сказал до этого, имеем какую-то жизнь, за которой наблюдают… Где-то на зрительских местах Игорь обреченно стонет, хватая руками сидение и откидываясь на его спинку. — … и за которую болеют. Вот два человека стоят, которые как щит ставят перед собой в тот момент, когда включается камера и они произносят какие-то слова в профайлах или интервью. Тем не менее…. — Мигель тяжело вздыхает. — Ооо… Я оставлю пока бойца. Никита в надежде распахивает глаза, все еще не позволяя робкой улыбке расцвести на губах. Мигель должен, он обязан оставить ее, еще не все знают, какая Ульяна боец!!! Он, Никита, знает, он расскажет, он сделает! Черт! — Бойца, который кидается в любые направления, вне зависимости от того, знает она, может, умеет или нет. Ульянк, к сожалению, сегодня я расстанусь с тобой и оставлю Юлиану. Ляйсан не может сдержать удивления, оно тонкой паутиной касается невозмутимых черт лица. Катя изгибает руку так, чтобы просунуть ее между сидений к верхнему ряду. Игорь судорожно сжимает тонкие пальцы. — Но ты богиня сегодня, и богиня, в принципе, танца. Спасибо тебе большое, что ты была с нами. Никита хрипло выдыхает, чувствуя, как что-то внутри ломается. Ульяна прижимает к себе Юлиану в объятии, а после — оборачивается к наставникам и улыбается, силясь сдержать слезы. Мигель вскакивает с места и аплодирует так, будто бы видит сейчас перед собой самый филигранный номер. Действительно, попробуй где сейчас увидеть такую искренность. Соло Ульяны Пылаевой. Партер затихает. Сильные мира сего внимательно слушают. — Я хочу сказать, что это — еще одна сцена, которой я буду гордиться, и спасибо тебе. И только тебе, — говорит девушка, смотря прямо в глаза наставника. Мигель знает, за что. Знает и чувствует, что больше не может сдерживаться. Ульяна убегает за сцену, шоу идет по известному всем сценарию.***
В коридорах съемочного павильона вокруг выбывшей толпится вся команда. Уля смеется и улыбается, кивает и говорит кому-то, что все просто чудесно. Никита продирается сквозь толпу, опутывает своими руками (ветвями с опавшими листьями, ведь больше лета не будет), словно в кокон заключает. Светловолосая танцовщица утыкается лицом в его ключицы и судорожно дышит. — Ты — мое лето среди зимы, — шепчет Орлов так, чтобы услышала только она. — Такое же яркое, красочное и… — Мимолетное, — добавляет Ульяна горько, кусая губы. Предательские слезы катятся по щекам. — Никто и никогда не узнает, какой ты боец, Герда. — Передаю тебе почетную миссию — борись теперь за нас двоих. Ладонь Никиты касается хрупкой спины, подрагивающей от немого рыдания. Никита защитит. Пусть не от всего мира, но на этот краткий миг — точно. Часы останавливаются, печаль вокруг застывает. Февраль сочится по венам.***
— Совсем плохо, да? — рядом с Мигой, сидящим в темном углу, присаживается Егор. Шестеперов поднимает глаза, пожимает плечами безразлично, после — водит ладонями по щекам, словно пытаясь привести себя в чувство. — Ответственность всегда тяжела, —продолжает «старший» наставник. — Но это не значит, что ты — железный. Я хочу сказать, в общем, что я все знаю про Ульяну, и ты поступил… мудро. Мигель ухмыляется, искоса глядя на Дружинина. — Тогда почему же так тяжело, Егорчик?