Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

В земные страсти вовлеченный, я знаю, что из тьмы на свет однажды выйдет ангел черный и крикнет, что спасенья нет. Но простодушный и несмелый, прекрасный, как благая весть, идущий следом ангел белый прошепчет, что надежда есть. Б. Окуджава

      Остров, затерянный где-то между двумя уровнями Бездны, казался отличным убежищем для влюблённых, которым опасно было выставлять свои чувства напоказ. Небольшая скала уютно огибала западную часть огрызка тверди. Увитая весело зеленеющими растениями, она просто обязана была скрывать от нескромных глаз уютный уголок, где можно, ничего не опасаясь, вольготно расположиться вместе с дорогим человеком. Или даэвом.       Рей стоял возле своей спутницы на ровной каменной площадке и вслед за ней внимательно вглядывался в багряную тьму небес, выискивая крохотные черные росчерки крыльев, по которым можно будет узнать о приближении асмодиан.       Пользуясь ожиданием, принцесса Астель поведала гладиатору свою грустно-лирическую историю любви, и тот, не столько польщенный оказанным доверием, сколько в силу личного несладкого опыта, проникся истинным уважением к стойкости несчастных влюблённых. Он не смог бы так жить: от разлуки до встречи, терзаясь сомнениями и ревностью, довольствоваться малым, покорно сложив руки. Боец по натуре, Рейлинн стремился вступить в схватку с самой судьбой и выиграть или проиграть, но не мучиться неопределённостью. Что, впрочем, не мешало искренне восхищаться другими, стойко несущими свое непосильное бремя.       — Приветствую дорогих гостей, — вдруг произнесла белокурая целительница, мягко улыбаясь. Гладиатор встрепенулся, смущенный тем, что глубоко задумался, не заметив появление асмодиан, и прикипел глазами к двум фигурам, плавно опустившимся на остров. Если быть точным, по мужской он только скользнул взглядом, припоминая, что видел эту смазливую физиономию рядом с Линн на Серном архипелаге. Вниманием же его целиком завладела красивая пепельноволосая девушка, с видимым наслаждением избавившаяся от длинного плаща. Под ним оказалась щедро, в лучших асмодианских традициях, декольтированная кольчуга тонкой выделки и юбочка металлического плетения, длиной в две ладони, не больше. Стройные ножки, обутые в высокие, соблазнительно облегающие сапоги, высокая грудь… и такое знакомое движение руки, откидывающей непокорную прядь волос. Линн!       Мира сдержанно ответила на приветствие принцессы, что объяснялось не чувством неприязни, скорее робостью. Хотя от заинтересованного взгляда в сторону той, которая покорила сердце ветреного красавчика Фьюри, асмодианка удержаться не смогла. Хороша, что сказать! От сияющих глаз до кончиков модных остроносых туфель — воплощение достоинства и стиля, что только подчеркивалось ровной, но лишенной высокомерия осанкой.       Увидев, что убийца взял статную красавицу за руку и зашептал какие-то нежности, увлекая в объятия, пепельноволосая лекарка тактично отвернулась, чтобы встретить пронзительный взгляд зелёных глаз. Из тени скалы выступил ослепительно красивый мужчина. Его белоснежные латы были настолько хорошо подогнаны, что не только не скрывали, но и великолепно подчеркивали стройную и сильную фигуру воина. Лицо с твёрдыми, мужскими чертами нисколько не портили чувственные губы и длинные пушистые ресницы, подобающие разве что девушке, чем этому грозному храбрецу. Они несколько смягчали его облик, делая намек на то, что мужчина может быть не только отчаянно смелым, но и обезоруживающе нежным. Элиец!       Молчание двух неотрывно глядящих друг на друга молодых людей, между которыми, казалось, протянулись незримые нити, длилось миг или вечность: никто из них не смог бы сказать точнее. Волшебный момент, когда глаза искрятся обещаниями и надеждой, ведут свой, особенный диалог, не решаясь разрушить очарование неосторожным словом, прервала принцесса Астель. Ухитрившись казаться величественной даже в объятиях любимого убийцы, к которому прислонилась спиной, пока он зарылся губами в мягкие волосы на её макушке, она громко произнесла, привлекая к себе внимание:       — Думаю, представление и прочие светские учтивости будут сейчас излишними, и так всё понятно без слов. Мы удаляемся до рассвета. Приятной ночи!       Сплетаясь в причудливый узор, белые и чёрные крылья исчезли из поля зрения, видимо, отправившись на еще один безымянный остров, оставляя Рея и Миру наедине. Гладиатор заметил, как на миг девушка сжалась в безотчетном страхе, и от этого заныло сердце: «Неужели она боится меня?» У мужчины и в мыслях не было причинить ей зло, напротив, он хотел бы защищать её хрупкую фигурку от любых опасностей и страхов — вечно. Отгоняя горечь неожиданного отчаяния, Рейлинн благоразумно напомнил себе, что Линн ничего не помнит, и испуг при присутствии представителя другой, враждебной расы — самая предсказуемая реакция. Он медлил, нарочно не сокращая дистанцию между ними, чтобы дать девушке время прийти в себя, успокоиться и привыкнуть к нему.       Когда Фьюри с принцессой совершенно спокойно улетели прочь, оставляя её тет-а-тет с элийцем, Мира почувствовала, как мгновенная паника затопила сознание. И тут же устыдилась этого: от прекрасного воина, как и прежде, не исходило угрозы. Чем он и был опасен — так это верной способностью ранить её сердце, трепещущее сейчас от необъяснимого волнения и предвкушения чуда. Все же целительница не решалась сделать ни одного движения, замерев безмолвной статуей с опущенным взором. Казалось, ступи шаг — и мир пойдет кувырком, небо рассыплется на части, придавив её глыбами обломков, словно пылинку.       — Как долго я ждал этой встречи, — негромко произнес мужчина на чистом асмодианском, и от голоса его, с лёгкой хрипотцой, по телу Миры прошла невольная дрожь.       Когда она наконец осмелилась поднять глаза, то увидела обаятельную белозубую улыбку на мужественном лице, сейчас отмеченным печатью нежности. Воин не делал попыток приблизиться, и девушка с удивлением отметила, что это её, почему-то, задевает. Поняв, что невежливо оставлять столь откровенное признание без ответа, ведь негоже показаться элийцу совсем уж дремучей барышней, Мира залепетала какие-то глупости, срывающиеся с губ помимо её воли:       — Предыдущая наша встреча настолько не удалась, что слышать это из Ваших уст, по меньшей мере, странно. Кажется, мне сейчас следует попросить прощения? Хотя, Айон свидетель, всё происходило в рамках войны…       Осознав, что несет чушь, она осеклась и смущенно сплела руки на груди. Элиец же, похоже, развеселился и проникновенно сказал своим необычным голосом:       — О да, малышка, твои друзья нанесли ощутимый урон моей чести. Как теперь с этим жить, ума не приложу!       Мира заметила лукавые искорки в зелёных глазах, и сама невольно улыбнулась, ощущая себя на удивление тепло и спокойно рядом с врагом. Тем временем мужчина посерьезнел, обжег её внимательным взглядом, и вдруг стремительно рванулся вперёд:       — Всё. Не могу больше!       Рей понял, что не в силах сдерживать внезапный порыв, и одним ловким движением покрыл дистанцию, разделяющую его с податливой, мягкой фигурой девушки. Заключив в объятия, прижал к себе крепко-крепко, неумолимо склоняясь над светловолосой головой.       — Что?... — распахнутые в изумлении глаза, прозрачней хрусталя. Манящие губы округлились в вопросе так соблазнительно и знакомо…       Гладиатор понимал, что Линн может заставить его жестоко пожалеть о содеянном, но теплота кожи, волнующий цветочный запах её волос манили, всё больше погружая в магию женского очарования, и мужчина, отбросив все сомнения, прильнул к губам любимой долгим поцелуем.       Для Миры мир не просто взорвался, — вспыхнул мириадами звёзд, когда требовательные мужские губы мягко, но властно завладели её ртом. Ошалев от собственных ощущений, она без лишней робости ответила на поцелуй, невольно запуская пальцы в его густые волосы. Когда нежность сменилась искрами страсти, а поцелуй стал обжигать, девушка вцепилась в плечи мужчины, потому что ноги её подкосились от внезапно нахлынувшего возбуждения. Тут холодным звоночком в сознании промелькнула мысль: что она делает?!       Рейлинн испытывал не с чем не сравнимое наслаждение от того, что просто целовал любимую, ощущая, как горячие волны желания все больше заглушают трезвый голос рассудка. Вдруг он почувствовал, что крепкие кулачки уперлись в его латы, а такое податливое еще миг назад тело пытается увернуться, и не без труда вынырнул из пучины безумия, разжимая стальную хватку рук. Гладиатор с удовольствием отметил, что щечки Линн налились румянцем, а дыхание — такое же прерывистое, как у него, но девушка, сложив руки на совершенной груди, сказала весьма непреклонно:       — Я обычно не целуюсь с незнакомцами. Впрочем, необычно — тоже. Да еще и белокрылыми — вот срам! Да еще такими привлекательными, что любая особа женского пола, пребывая рядом, подвергается нешуточной опасности!       — Опасности? И какой же? — вопросительно вскинутая бровь служила знаком, что мужчина искренне желает поддержать разговор. Рей был очарован каждым словом и поступком, каждым мгновением, проведенным рядом. Усилием воли подавив непрошеную слабость, взывавшую к тому, что их тела смогут договориться лучше безо всяких слов, он внимательно выслушал ответ:       — Потерять раз и навсегда сон и покой, разумеется.       — Спасибо за столь лестную оценку, — произнес Рей с усмешкой и добавил после небольшой паузы, включая на полную катушку все присущее ему обаяние: — А мне понравилось…       — Почему-то я нисколько не сомневаюсь, — фыркнула Мира, пряча за надменным выражением лица охватившее её смятение. Как-то неправильно все начиналось! Вместо того, чтобы начать серьезный разговор, они целуются, да еще так волшебно, что только строгим напоминанием самой себе о девичьей чести можно удержаться от сладкого искушения.       Тем временем гладиатор с восторгом убедился, что Линн по-прежнему скромница. Но самым важным открытием для него было то, что память тела не смогли заглушить никакие провалы в памяти, и её острая реакция на поцелуй была тому подтверждением. Неудивительно, что девушка поражена этим настолько, что вынуждена спасать свою гордость ледяным высокомерием.       Он на миг представил, как глупо, должно быть, они выглядели со стороны: закованный в железо с ног до головы воин пытается если не соблазнить, то расположить к себе предмет обожания. А девушке, пусть и привычной к кольчуге, должно быть, не совсем приятно обниматься с грудой лат! Мужчина и сам смог ощутить крепость своих доспехов в определённом месте, даже весьма ощутимо. Скользнув пальцами по её руке — от предплечья до кисти — в нежной ласке, мужчина накрыл ладонью тонкие пальчики и увлек Линн за собой — к скале, увитой побегами вьющихся растений, где еще раньше заприметил расселину:       — Пойдем, малышка. Здесь должно быть место, где можно расположиться более удобно, чем на продуваемой всеми ветрами Бездны площадке под открытым небом.       — Меня настораживают подобные предложения! Или это план действий? Вынуждена Вас разочаровать — располагаться не намерена, а уж удобней для чего-то — и подавно!       Мира чувствовала, что переполняющий её фонтан эмоций вытесняет доводы разума, и ей вдруг захотелось поддаться волнующей эйфории, погрузиться в неё с головой. Только этим можно было объяснить то, что она покорно последовала за мужчиной, не мешая, впрочем, острому язычку, язвить по поводу такой истинно мужской самонадеянности элийца. Впрочем, она сама виновата — так бурно реагировать на простое, невинное прикосновение к руке! Действительно, что бы он мог еще подумать?       За буйной порослью оказалась каменная ниша — довольно просторная. Вежливо пропуская Линн вперед, Рей бегло осмотрел их пристанище поверх головы девушки и мысленно присвистнул: ничего себе! Скорее всего, принцесса Астель, любезно предоставившая им сей уголок уюта, оборудовала его для своих тайных встреч с чернокрылым. Чем еще объяснить наличие здесь мягких, пушистых медвежьих шкур, которые так и звали зарыться в длинный мех обнаженной кожей? На гладко отшлифованных стенах пещеры были развешаны картины неизвестного мастера, изображающие неуловимо знакомый прекрасный лик, а в углу, над столиком с изысканными лакомствами, мягко подмигивал неугасающим огоньком магический светильник.       — Что ж… все вполне достойно принцессы, — подытожил гладиатор.       — Той, которая улетела? — насмешливо вздернула бровь Мира, кокетливо бросая на мужчину взгляд через плечо.       — Нет. Той, которая осталась, — серьезный тон, не допускающий никаких сомнений в искренности. Рею показалось, что её присутствие озарило эту уютную клетушку не хуже солнца. А может, это его любовь разгоралась все ярче, освещая все вокруг сиянием восторга. В сознании билась единственная мысль: «Она рядом!», и на лицо помимо воли наползала блаженная улыбка.       Девушка замерла, услышав столь приятные слова. Они служили откровением… и давали пищу для размышлений. Хотя её снова бросило в жар от чарующего голоса мужчины, внешне Мира ничем это не выдала. Отпрянув от входа, она пропустила элийца в пещеру, и, пока гладиатор разоблачался, скидывая килограммы железа, одетые на стройную фигуру, невозмутимо разглядывала портреты, висевшие на стенах. Поначалу не заметив ничего необычного, спустя некоторое время девушка с удивлением воскликнула:       — Это рисовал Фьюри! Мой друг, который улетел с элийкой!       — Талантливо. Даже могу сказать, что гениально. Стиль исполнения напоминает древние фрески, сохранившиеся в Элиосе. Их, по слухам, рисовала сама Светлая Юстиэль, — ответил Рей, с облегчением потягиваясь, чтобы прогнать прочь из тела ощущение тяжести. Все-таки броня больше подходит для войны, чем для приятных встреч.       Мира решила снять щит и булаву, сложив их в уголке. Эти шкуры вокруг возмутительно отвлекали от рациональных мыслей. А, может, вовсе не они, но присутствие мужчины так действовало на неё? Она украдкой косилась на воина: сняв грозные латы, он не стал казаться беззащитным. Напротив, под броней скрывалась мощная фигура, состоящая из литых мускулов, впрочем, не настолько рельефных, чтобы назвать их карикатурными. Обтягивающие черные штаны выгодно подчеркивали длину стройных ног, а ослепительно белая рубашка с открытым воротом великолепно оттеняла загар.       Рейлинн заметил, что удостоился пристального, но скрываемого внимания, и, как только девушка поднялась на ноги, расставшись с оружием, ловко заключил её в объятия со словами:       — Нравится?       — Ммм… что именно? — Мира осознавала, что ступила на тонкий лёд. Первым позывом было вырваться, но она трезво оценивала свои шансы на победу в кулачном бою с элийцем как нулевые и мудро решила не трепыхаться. Хотя не особо и поддавалась, оставаясь в кольце его рук натянутой, как струна. Все же эта фамильярность, граничащая с дерзостью, задевала гордость девушки. Разве он считает её настолько легкомысленной, чтобы вот так просто обнимать, как свою возлюбленную? А вдруг так оно и есть? Грозная отповедь, родившаяся в сознании, растаяла столь же быстро, как и появилась, а наружу вырвалось то ли мурлыканье, то ли невнятный стон.       — Проехали. Я немного волнуюсь, так что заранее прошу прощения за все свои вольности, допущенные в силу чувств. Я тебя не обидел своим… пылом? — Рей нехотя разжал руки, понимая, что столь стремительное тесное знакомство в глазах девушки выглядит, по меньшей мере, странным. Нужно объяснить, рассказать её всё: о любви, о нежности, о прошлом…       — Я привыкла к тому, что белокрылые убивают, и когда враг стремится обнять и поцеловать — это несколько необычно. Хоть и приятнее битвы. Но не скрою, что подобные вольности задевают мою девичью честь! — произнесла Мира с чарующей улыбкой.       — Прошу прощения со всем возможным раскаянием, — рассмеялся Рей, довольно щурясь. — Нам следовало начать с разговора, который многое прояснит.       — И это говорит мне тот, кто схватил и… и поцеловал без всяких слов?! — в тоне девушки прозвучало такое неподдельное возмущение, что мужчина не выдержал и рассмеялся. Спустя мгновение девушка тоже присоединилась к нему, не в силах противиться тем сладким чувствам, которые рождала в душе его близость.       Рей отметил, какой у Линн чудесный смех. Да и сама она — теплая, манящая — рядом. Гладиатора переполняли чувства — казалось, они вот-вот хлынут через край. А девушка тем временем посерьёзнела, медленно опустилась на край импровизированного гнёздышка из шкур и подняла на него огромные серые глазищи:       — Без шутовства: я действительно пришла сюда поговорить. Выяснить, что за тайны связывают нас. Ведь они, несомненно, существуют. А столь недвусмысленное поведение не совсем похоже на беседу. Ведь я Вас совсем не знаю!       — Тогда… давай знакомиться, — Рей опустился на колени прямо перед ней и ласково сжал пальцами подбородок девушки, чтобы встретиться глазами. Приблизившись так, что между их губами оставались считанные миллиметры, словно намереваясь поцеловать снова, он вздохнул с затаенной грустью и добавил: — Меня звали Рей. Еще в той, другой жизни. Когда не было войны, не было дурацкой ненависти крылатых друг против друга и бессилия что-то изменить. Вспоминай.       Услышав требовательную властность в последнем слове, целительница только успела выдохнуть свое имя и то, что ей очень приятно познакомиться с элийцем, как вдруг сознание заволокло пеплом и мир вокруг закружился в безумном хороводе, увлекая за собой её разум. Не осознавая, что с губ сорвался тихий вскрик, девушка погрузилась в пустоту, бездонную и манящую бархатной тьмой небытия. За один краткий миг до этого она поняла, что вспомнила что-то важное. Вспомнила!       Ласковое прикосновение губ к виску. И вот они скользнули ниже — по щеке, прильнули к губам. Кто-то гладит её, словно кошку, сильными и теплыми руками. Шепчет на ухо низким и красивым голосом, бессвязно от волнения, но очень проникновенно:       — Птичка моя… ну пожалуйста, очнись… я ужасно поступил с тобой тогда, давно, признаю это!.. Но раскаяние мое искренне, и я люблю тебя, всегда любил… больше жизни.       Линн почувствовала, как рассеивается туман обморока, в который она скользнула, словно какая-то неженка, и тут же нахлынули воспоминания: первая встреча, чувства, которым нет конца. Родной, близкий, готовый бороться за неё со всем миром: её Рей, следопыт, решивший однажды стать даэвом. И ушедший прочь по туманной дороге, уводящей вдаль. Линн? Нет, это имя ушло, вместе с тем прошлым, которому нет, и не будет возврата. Она теперь другая, она — Мира.       Застонав от тяжести обретенной памяти, девушка пошевелилась и сделала попытку подняться.       Рей, который никак не ожидал от любимой такой реакции на простые, в общем-то, слова, вздохнул с облегчением и подхватил её, помогая выровняться.       — Я в порядке, — сказала целительница и добавила с удовлетворением: — Вспомнила всё.       Как же это было приятно — избавиться от пугающей пустоты в сознании!       Рей опустился на шкуры так, чтобы оказаться перед девушкой, и улыбнулся:       — Вот и славно. А то я уже боялся, что прилетит безумная тройка асмодиан и примется безжалостно втаптывать меня в камень когтистыми ногами, раз не уберёг их прекрасную лекарку от потрясения!       Мира расслышала за показной веселостью нотки неуверенности и опаски. Что ж, судя по тому, что подсказывает память, сам виноват! А она уже давно не та наивная простушка, готовая ждать и надеяться, несмотря ни на что. Хотя кого она сейчас обманывает? Любовь к нему, казалось, затопила все естество, растеклась жидким огнем по венам и хочется немедленно раствориться в нем без остатка.       — О нет. Меня теперь не оберегают, скорее, наоборот, — улыбнулась девушка с долей горечи. — После нашей первой встречи уже в этом мире…       Рей понял, что целительница тоже столкнулась с недоверием и осуждением друзей, и ему вдруг захотелось встретить их где-то в темном закутке Бездны, так, на пару слов. Хотя мужчина должен был признать, что в этом немалая доля его вины: если бы не бросился к ней тогда, если бы не пришлось драться с асмодианами… Так много «если бы».       — Мне стыдно вдвойне. Прости, малышка, — сказал он, собираясь поцеловать её в макушку, но губы скользнули к виску, где под тонкой кожей слышалось биение пульса. Чувствуя почти болезненное возбуждение, Рейлинн со стоном притянул к себе хрупкое тело и совершенно потерял голову.       Мира ощущала жаркие губы повсюду: на чувствительной шее, груди, плечах. Когда мужчина запустил руку в её волосы на затылке, прижавшись к губам в страстном, глубоком поцелуе, послышался стон. Это была она? Или он? Не стало пещеры вокруг, исчезли страхи, растаяли тайны. Жаркие ласки, все более откровенные, бессвязный шепот, восторг обладания… мир застыл, позволяя им любить друг друга, как в самый первый раз.       Или в последний.