Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

Прелюдия

      Холод, обжигающий холод миллиардов крошечных осколков льда. Тьма, непрерывно движущийся в неизвестность поток мрака и черноты.       — Имя! Как тебя зовут? Назови себя! — настойчиво, до звона в ушах. Не разобрать, крик или шепот раздается в сознании и твердит: — Скажи, скажи, скажи!       «Я должна вспомнить что-то важное, обязательно вспомнить! Если бы голоса не мешали сосредоточиться…»       — Ну же! — упорно, ни минуты на размышления. — Имя!       «Нет, никого нет, он ушел… заключать мир. Ради мира...»       Боль становится почти нестерпимой, только вопль за гранью понимания не дает скатиться в пустоту:       — Назови себя!       Мысли ускользают, расползаются огненными вихрями по мраку.       «Он… Ради мира… Ради меня?»       Вдруг — восторг от сознания истины, такой чистый, незамутненный, что заглушил даже тревожащие голоса:       — Мира! Меня зовут Мира!!!

«...Знаю я — опять меня обманет Этот сон при первом блеске дня, Но пока печальный день настанет, Улыбнись мне — обмани меня!» И. Бунин

      Сквозь тьму хлынули потоки солнечных лучей; ароматы свежего ветра, цветущей травы и нагретых камней вытеснили окружающую пустоту. Тихо охнув от эха голосов, затихающих в сознании, девушка села и открыла глаза.       Вокруг простирались поросшие скудной зеленью холмы. Со склона скалы виднелись невысокие деревья, кустики, укрытые пожухлой листвой, редкие цветы, по-осеннему багряные. Только трава радовала бирюзовой зеленью, скрывая рассыпанные вокруг обломки зданий. Их было очень много: частью голые, частью обильно поросшие мхом, они стали неотъемлемой частью окружающего ландшафта. Вот зверек юркнул в нору невдалеке, над ухом трещали насекомые, а в остальном всё казалось пустынным и покинутым.       «Надо заставить себя встать и попробовать спуститься с холма», — мысль была разумной, и потому сразу начала претворяться в жизнь.       Первые шаги дались нелегко. Девушка с недоумением заметила на боку боевую булаву, одежда из грубой кожи немилосердно жала в неподходящих местах. Что-то тревожило, неуловимо, но настойчиво, словно едва слышное жужжание на грани сознания. «Подумаю об этом потом», — решила девушка, приноровившись шагать по пути, местами весьма труднопроходимому.       Спустившись по тропке, еле заметной, но все же — ведущей вниз, она оказалась с другой стороны скалы, не с той, которую разглядывала с высоты. «Видимо, тропка вела по кругу», — промелькнула мысль, прежде чем жужжащая тревога вылилась в осознание: «Кто я, где я? Ничего не помню, ничего!» И паника совсем уж, казалось, затопила рассудок, как тут её удушающую волну разбил мужской, не лишенный приятности голос, раздавшийся совсем рядом:       — Ирау, красавица! Ты готова приступить к подвигам?       Девушка недоуменно развернулась к говорившему. «Разбойник» — всплыло откуда-то. Страх улегся, оставив только смутную тоску по чему-то утраченному. Тем временем мужчина, улыбнувшись, повторил:       — Готова ли ты приступить к подвигам? Главарю разбойников Уль го Ррыну нужны талантливые бойцы!       — Помилуйте, какой из меня боец? — уцепилась девушка за последнее слово, лихорадочно оценивая ситуацию. Есть ли здесь еще кто-нибудь, кроме банды лиходеев? Или они честные солдаты, по привычке называющие себя разбойниками? А если грабить предложат?!       — Ничего предосудительного, — словно прочитал её мысли разбойник. — после Катаклизма разбойники спасли деревню Альдер от набегов многочисленных врагов. С тех пор и обосновались здесь, собрав всех людей под командование нашего предводителя.       Ни манеры, ни речь его не выдавали преступных намерений: одет прилично, в потрепанные, но чистые доспехи. На боку — новый меч, сверкающий доброй сталью в лучах полуденного солнца. Склонив голову набок, он дал девушке возможность рассмотреть себя и продолжил:       — Уль го Ррын борется против ворюг-спригов, отражает набеги повстанцев Ривара и всячески противодействует главным союзникам балауров на нашей земле — оборотням Серой гривы. Но воинов, особенно хороших, всегда не хватает. Мы призываем всех объединиться ради мира и благополучия Исхальгена!       Девушка задумчиво покачала головой, соглашаясь, что мир — это хорошо, попутно отметив, что теперь помнит, как её зовут — слова разбойника натолкнули на воспоминания о гнусных голосах, заставивших страдать, пока не выпросили у нее ответ на требование назваться. Решив, что лучше всего идти вперед, чтобы хоть что-то выяснить, она согласно кивнула:       — Положим, я готова вступить в разбойники, или как там вы себя называете. Что для этого требуется?       Повеселевший (что у них, так всё плачевно с вербовкой?) воин (или все же бандит?) галантно поклонился (это он так думал, что галантно, а сам — весьма неуклюж!), и торжественно произнес:       — Что ж, налагаю на тебя обет послушания Великому Уль го Ррыну, дабы достигла ты высот в служении ему!       Откинув со лба прядь дивных пепельных волос, девушка поняла, что от накатившей усталости даже расхохотаться от такой напыщенности не сможет. Она кивнула. Разбойник, казалось, не заметил перемены в настроении собеседницы и продолжал вещать:       — Дорога в деревню простирается отсюда. Ты должна открыть в себе умения пройти её — вокруг шныряют сприги, их нужно безжалостно уничтожать...       — Мне бы поспать, — пробормотала красотка едва слышно, продолжая рассеянно слушать.       — ... а Уль го Ррын, когда придешь к нему, выдаст за это награду.       — Понятно, спасибо, я пошла, — девушка уже успела сделать несколько шагов по указанному разбойником пути, как тот крикнул вслед, напоминая:       — Не забудь открыть умения!       Она только рукой взмахнула, не оборачиваясь даже, слишком обессиленная, чтобы вдуматься в значение слов. И только пройдя значительный отрезок дороги, поняла всю ценность совета.       Нужно сказать, этому предшествовал занимательный случай. Девушка спокойно и сонно шагала по довольно ровной дороге, спускающейся под уклон, как вдруг из кустов неподалёку наперерез ей выскочило лопоухое визжащее нечто. Существо можно было бы назвать даже забавным, учитывая, что ростом оно едва доставало ей до пояса, если бы оно не было таким воинственным и не принялось ощутимо больно тыкать девушку в бок чем-то острым. Вяло отмахнувшись несколько раз булавой, она поняла, что это мало действует на разбушевавшегося коротышку, и тут какой-то импульс подтолкнул её потянуться к знанию в глубинах разума. Незамедлительно последовав странному желанию и преодолев неожиданное сопротивление, девушка с умилением проводила взглядом шар искрящегося света, который сорвался с рук и довольно-таки ощутимо тряхнул сприга (видимо, это был именно он).       Конечно, маленького шарика не хватило, пришлось повторить, да еще и наотмашь ударить оружием, прежде чем существо улеглось на спину и задрало вверх лапки. Вдохновленная победой, девушка подобрала пару монет, высыпавшихся из недр набедренной повязки коротышки, и задумчиво хмыкнула: «Значит, грабеж и мародерство?»       Но слова разбойника об обещанном вознаграждении не пропали даром, и, не стыдясь, она усмирила еще тройку лопоухих — первые же начали, так что совесть осталась чиста! — при этом выяснив, что умеет, кроме всего прочего, еще и понемножку возвращать жизненные силы.       Взбодрившаяся и довольная, девушка взошла на мост, предшествующий воротам в деревню, напевно мурлыча под нос весёлую песенку. Когда стража остановила её закономерным вопросом, то не было никаких сомнений в том, как отвечать:       — Я пришла с миром, засвидетельствовать почтение Уль го Ррыну и получить награду по делам своим! — это она произнесла, живописно потрясая отсеченными ушами коротышек (как же еще доказать, что именно она их... того?). После уважительного разрешения стражников, девушка беспрепятственно вступила в деревню и в новую жизнь.

***

      — Вот ты где, маленькая негодяйка! — зашипела пепельноволосая жрица из кустов, обнаружив дочку Уль го Ррына таящейся в россыпи камней. Тут раздался цокот когтей — дозор оборотней возвращался, и Мира снова нырнула с головой под прикрытие густых ветвей, не забыв послать найденной девочке предупреждающий знак.       Рани часто забывала о том, что годков ей всего ничего, и походя становилась причиной седых волос в густой шевелюре отца. Не довольствуясь своим высоким положением в деревне, которое позволяло верховодить в мирских делах, девочка неистово рвалась участвовать в хитросплетении тайн, миссий и сражений, которыми руководил Уль го Ррын. И это несмотря на строжайший запрет последнего вмешиваться в дела взрослых! Где-то подслушивая, что-то обещая или даже угрожая, Рани ловко обводила вокруг пальца рядовых разбойников, так что всегда была в гуще событий — будь то расследование воровства зерна или ситуация с наступлением повстанцев из отряда Ахилленго. Вот и сейчас, посланная отчаявшимся увидеть дочь живой главарем разбойников, Мира нашла её в самом сердце обители оборотней Серой гривы — горном винограднике Тубарро. Удивительно, что невредимую, и, что совсем не удивительно, занятую незнамо какими делами.       — Мира, спасай! — зашептала над ухом Рани, переметнувшаяся в кусты к подруге, как только дозорные скрылись из виду. — Оборотни сошли с ума, они открывают портал, чтобы призвать сюда балауров, представляешь?!       — Нет, не представляю!.. — гневно начала жрица, но тут же убавила силу голоса, заметив навострившиеся уши Хранителя оборотней, несущего стражу совсем рядом с их засадой. — … просто не представляю, как можно вести себя таким образом с людьми, которые искренне тебя любят и, между прочим, обеспокоены твоим беспечным поведением!       — Постой! — попыталась прервать её ничуть не смутившаяся (привыкшая!) девочка, но даже ей, обычно одним взглядом усмирявшей папиных воинов, не удалось прервать разбушевавшуюся жрицу.       — Безответственная глупая гусыня! Я тебя только вчера разыскала в доме ведьмы, спасла от шкуры дебра! Сегодня же пойду к Вернанди и попрошу, чтобы та снова тебя зачаровала — будешь сидеть у ног Уль го Ррына и квакать!       — Прости, пожалуйста, — невинные голубые глазки смиренно потупились, поняв, что в эпицентре бури следует избрать именно такую тактику. Разумеется, только ради достижения нужной цели. Мира с подозрением глянула на малышку, очень даже правильно не доверяя такому необычному послушанию, но ответила вполне миролюбиво:       — Прощаю. В сотый раз, наверное.       — Спасибо, — кротко, не выходя из роли, произнесла Рани и добавила после вынужденной минутной паузы, пока мимо проходил патруль оборотней:       — Портал. Нужно что-то сделать, чтобы он не открылся, например, взорвать, — аккуратный тон, милая улыбка, а свое гнет. Настоящая предводительница, только подрасти осталось.       Закатив в досаде глаза, жрица ехидно осведомилась:       — Ты угомонишься наконец? Сейчас пойдем к твоему отцу, и он сам решит, что делать.       — Я не согласна! — пискнула девочка, как никогда, напоминая сейчас избалованного ребенка, — Дело не терпит отлагательств, вот-вот из других измерений чудовища полезут! Если бы ты меня не задержала, я бы уже закончила!       Мира скептически выслушала это заявление и спросила:       — Закончила — что? Жизнь от меча какого-нибудь волчища?       — Дело! — буркнула Рани недовольно. «И откуда только взялась такая умная на мою голову?» — читалось во взгляде, по-детски непосредственном и открытом. Жрица вдруг произнесла тоном, не допускающим никаких возражений, со свойственным всем взрослым чувством превосходства:       — Так. Ты сейчас возвращаешься домой путем телепортирующего свитка. А я останусь и посмотрю, что можно сделать с этим твоим «делом».       — Но…       — Никаких «но»! Давай, на моих глазах, чтобы без фокусов.       Неуправляемая и своенравная, спорящая со всеми, включая и своего могущественного папочку, девочка послушно вытащила из сумки свиток и принялась читать заклинание возвращения. Мира была единственным человеком, которому Рани никогда не могла запудрить мозги, и кроме того, всегда умела слышать: остальные считали лихорадочную активность девчушки глупостями, а её рассуждения — фантазиями. Поэтому жрица пользовалась у малышки абсолютным доверием и уважением. Раз сказала, что разберется, значит, так тому и быть: можно спокойно отправляться в деревню, хотя и с некоторой досадой, что не пришлось лично поучаствовать в приключении.       Проводив взглядом исчезнувшую с легким хлопком девочку, Мира погрузилась в раздумья о том, как лучше пробраться в пещеру, охраняемую оборотнями по высшему разряду — видимо, пакость, затевавшаяся там, была действительно очень гнусной.              Жрица пришла в деревню не так давно, но успела завоевать всеобщее расположение добрым нравом и успешными боевыми походами — выполняя приказы главаря, никогда не задирала нос перед остальными разбойниками, всегда помогала советами и делилась своими достижениями. В мире, где люди были озабочены противостоянием других рас, непрерывно воюя, девушка стала жрицей, выбрав профессию согласно своим умениям: в равной степени способной как драться, так и исцелять раны, свои и других.       Мира совсем не помнила, что произошло в её жизни до того, как очнулась от сна в здешних горах. Уже в деревне, вступив на службу к Уль го Ррыну, она узнала, что века назад мир чудом уцелел после Катаклизма: чудовищной катастрофы, потрясшей основы мироздания. Если бы не милость Асфеля, благословенного покровителя Асмодеи, вместе с Владыками Тьмы Джикелом, Румиэлем, Маркутаном и Триниэлью, которые спасли расу от полного небытия, никто не смог бы выжить в те смутные времена. Люди оказались брошенными судьбой в жестоких условиях: вечные холода и скудный свет изменили их облик, вырастив на спине пушистую седую гриву. А голодные чудища, у которых приходилось отвоевывать место под солнцем, способствовали тому, что на руках и ногах появились острые звериные когти. Но особенно молодая жрица удивилась, когда обнаружила свойство своих глаз сиять красным, демоническим огнем в минуты опасности. Однажды, усмиряя на озере Тунапри разбушевавшихся браксов, девушка заметила отражение в воде и застыла от изумления, разглядывая свои красные глаза. Так она стояла добрых две минуты, пока не почувствовала, что упорный бракс забодал её своей безрогой башкой почти до смерти.       Мира назвала мир Асмодеи своим не только потому, что не отличалась внешне от других — те же когти, грива, несомненно, той же расы. Еще внутри жило стойкое ощущение некоего родства с этой пустынной землей, что-то донельзя смутное, но незыблемое. По мере того, как жрица все больше разбиралась в здешних порядках и обживалась среди разбойников (впрочем, называемых так только в силу привычки, а не по делам их), она все сильнее убеждалась в том, что жила здесь и раньше, просто забыла об этом. Её амнезия не казалась окружающим странностью, ведь после Катаклизма люди часто появлялись из ниоткуда, растерянные, потерявшие память. Но намного больше было таких, кто из века в век передавал историю мира детям и внукам, чтобы не утратить самого главного для всех народов, живущих когда-то под солнцем — знания о своих корнях.       Выполнив задание Рани, что для умелой жрицы не составило особого труда, она вернулась домой. Оборотни действительно замышляли недоброе, права была девочка, вовремя разведав обстановку. Так что, взорвав портал, Мира помчалась с докладом прямиком к Уль го Ррыну: он должен быть в курсе и обязательно принять меры, чтобы подобного не повторилось — непонятно, как можно было проворонить почти открытые под самым носом пространственные врата, ведущие в неизвестные миры?