Мнимое супружество.

После нашего столь счастливого примирения Эдвард быстро пошел на поправку. Доктор Лоусон только диву давался, как хорошо заживают раны, а шрам не воспаляется, не гноится и покрывается аккуратной розовой кожицей. Доктор был уверен, что через полгода-год от него останется только тонкая белая линия, не сильно бросающаяся в глаза. Чтобы закрепить столь ошеломительный эффект, он посоветовал мне дважды в день делать Эдварду компрессы из камфорного масла, что я неукоснительно выполняла, несмотря на капризы и ворчание моего своенравного подопечного. Увы, одного глаза мистер Рочестер безвозвратно лишился, но утешало то, что второй остался неповрежденным, и вскоре Эдвард уже мог видеть и меня, и доктора, и все, что его окружало. Все тело у него после падения с лошади болело, он ходил, слегка прихрамывая, и очень часто был вынужден опираться на мое плечо, чтобы передохнуть, и тогда он неизменно вспоминал тот вечер, когда впервые увидел меня. — Казалось, маленькая пташка прыгает около моих ног и предлагает понести меня на своих крошечных крылышках, — говорил он мне с улыбкой. — Но едва я принял твою помощь, дотронулся до тебя, как во всем моем существе проснулось что-то новое, словно в меня влились какие-то свежие чувства и силы. И сейчас я чувствую в точности то же самое, — он слегка касался губами моего виска. — Ты мой добрый гений, Дженет. Наконец, доктор Лоусон решил, что его пациент достаточно здоров, чтобы покинуть его дом. Единственное место, куда я могла отвезти Эдварда, был Мурхауз, но я помнила, как неодобрительно отнесся Сент-Джон к этой идее, да и мистер Рочестер не горел желанием жить под его крышей. Неожиданно на мою сторону встали Диана и Мэри, которым я все же решилась рассказать нашу печальную историю. Я ожидала осуждения, возможно, даже охлаждения с их стороны, но они проявили редкую душевную чуткость в отношении случившегося. Более восторженная Мэри сказала, что ничего романтичнее она в жизни не слышала, и что такая любовь встречается только в книгах, рассудительная же Диана полностью возложила всю ответственность за содеянное на мистера Рочестера, но уточнила, что его искреннее раскаяние заслуживает прощения как в глазах Бога, так и людей. — В книге Премудрости Соломона говорится: «Ты всех милуешь, потому что всё можешь, и покрываешь грехи людей ради покаяния», — говорила она мне. — Милосердие Божие простирается на грешников всего мира, и бескорыстная любовь Бога служит основой всего сущего. И мы, глядя на это безграничное милосердие, эту всепрощающую любовь должны стараться поступать так же. Ведь ты простила его, Джен? — Всем сердцем! — пылко отвечала я. — Тогда и я прощаю его и желаю вам счастья. Уступая нашим настойчивым просьбам, Сент-Джон, скрепя сердце, согласился принять мистера Рочестера в Мурхаузе. Но это было только полдела. Оставалось сломить упрямство Эдварда, который по известным причинам недолюбливал моего кузена и не желал принимать от него помощь. Его убедило только то, что так мы будем жить под одной крышей, не нарушая приличий, до того времени, как сможем пожениться. Если ты думаешь, читатель, что мой кузен оставил свои попытки вернуть меня на путь истинный и отказался от планов жениться на мне, то ты ошибаешься. Подозреваю, что и мистера Рочестера он пригласил в свой дом только затем, чтобы каким-нибудь образом расстроить наш союз и при случае указать мне на несовершенства моего избранника. Как ни в чем ни бывало, он продолжал заниматься со мной индустани, рассказывал о высоком предназначении миссионера, о долге перед Богом, о жертве, которую необходимо принести на алтарь Творца каждому человеку, в котором есть хоть капля совести и благочестия. Я, не желая портить отношения с Сент-Джоном и испытывая легкие укоры совести из-за того, что невольно ввела его в заблуждение относительно своего согласия в ответ на его предложение о браке, смиренно внимала ему и послушно исполняла все, о чем он меня просил. Иногда я даже радовалась тому, что Эдвард из-за слабости не может спуститься вниз и участвовать в наших ежедневных трудах и занятиях, ибо его ревность и горячий нрав могли привести к неизбежному конфликту. Доктор Лоусон навещал нас ежедневно и отмечал, что дело уверенно движется к полному выздоровлению, и что скоро мы не будем нуждаться в его услугах. И тут передо мной во весь рост встал вопрос: что я буду делать, когда мистер Рочестер окончательно поправится? Сент-Джон наверняка будет настаивать на его отъезде, а расстаться друг с другом даже на недолгое время будет выше наших с Эдвардом сил…