Мнимое супружество.

Врач осматривал мистера Рочестера, а я с лихорадочным вниманием следила за движениями его рук и выражением лица. Когда он хмурился, то сердце мое, казалось, переставало биться от волнения, а когда Эдвард чуть слышно стонал под его осторожными прикосновениями — до крови закусывала губу, чтобы не разрыдаться. Наконец он выпрямился и взглянул на меня. — Это ваш родственник, мисс? — Да, сэр, — ответила я и с вызовом посмотрела на Сент-Джона, стоявшего за спиной доктора Лоусона. Тот чуть пожал плечами и отошел к жарко натопленному камину в глубине комнаты. — Тогда вам придется взять на себя все заботы о нем, — продолжал врач. — Один глаз у него сильно поврежден хлестнувшей по лицу веткой, насчет второго пока не могу ничего с уверенностью сказать — для этого он должен прийти в сознание. Так, еще сильный ушиб в области груди от падения с лошади, сломан нос, возможно сотрясение мозга… Тут я разглядела небольшой розовый шрам круглой формы, как от ожога, у мистера Рочестера под ключицей. Я была уверена, что раньше не видела его. — Что это? — спросила я доктора, указав на него. — Это след от огнестрельного ранения, мисс, совсем свежий, не больше 3-4 недель. Но он не представляет опасности — рана затянулась, воспаления нет, да и пуля прошла навылет, что ускорило заживление. — Огнестрельное ранение? — выдохнула я, чувствуя, как буквально холодею от ужаса. — Да. Когда ваш родственник придет в себя, то вы сможете поподробнее расспросить его, каким образом он получил эту рану. Когда придет в себя… Боже, сделай так, чтобы это произошло как можно скорее! Я наклонилась к мистеру Рочестеру, полулежащему в низком кресле, и чуть коснулась губами его лба. — Я буду ухаживать за ним, доктор. Как скоро его можно будет перевезти в Мурхауз? — Через несколько дней, если не начнется жар. Потом я буду навещать его, пока он окончательно не поправится. — В Мурхауз? — раздался голос Сент-Джона, в котором слышалось плохо скрытое раздражение. — Я уже говорил, что не хочу видеть этого человека в своем доме. — Но послушайте! — воскликнула я. — Вы же не можете вот так бросить его — без помощи, без поддержки, без лечения… Ему необходим уход. Возможно, он ослеп, — мой голос дрогнул, а по щеке скользнула слеза. — Что он будет делать в Мортоне один — без друзей, без семьи? Кто позаботится о нем? Доктор Лоусон поддержал меня. — Я думаю, что мисс Эйр права, мистер Риверс. Это ее христианский долг — оказать помощь ближнему своему, попавшему в беду. И где ему найти приют, как не в доме священника? Я не знаю причину ваших разногласий с этим человеком в прошлом, но в будущем, уверен, они разрешатся, ведь сказано в Библии — прощайте врагов ваших… Сент-Джон скрестил руки на груди, на щеках его заходили желваки. — Я никого не числю среди своих врагов, доктор, и нет нужды напоминать мне о сострадании и милосердии. Тут мы услышали, как мистер Рочестер пошевелился и еле слышно произнес: — Джен… Я тотчас бросилась к нему. -Эдвард! Он протянул вперед руку и снова повторил: -Джен. Где ты? Я схватила его блуждающую ладонь и прижала к своим губам. — Почему я ничего не вижу? Где я? Джен! — с тревогой восклицал он, что есть силы сжимая мои пальцы. — В Мортоне. Вы попали в метель, когда так поспешно уехали из Мурхауза, не заметили стоящего у дороги дерева, вас веткой хлестнуло по лицу и вышибло из седла… Мы нашли вас, лежащего без сознания под тисом, и отвезли к доктору. — Вы?.. — Я и мистер Риверс. Тут я почувствовала, как его рука высвобождается из моих пальцев. — Так я обязан мистеру Риверсу своим спасением? Премного благодарен! По мне, так гуманнее было оставить меня там умирать, чем обрекать на жалкое существование калеки, — он коснулся ладонями своего изуродованного лица, рассеченного пополам, опухших и вздувшихся век, и тут же отдернул руки. — Господи Боже… К нему склонился доктор Лоусон. — Сэр, послушайте. Пока я могу констатировать, что вы лишились одного глаза. Второй заплыл от удара, но возможно, нам удастся его спасти. — А этот жуткий шрам? — Он останется, но со временем должен немного сгладиться. — Превосходно! Слепой урод… Жаль, что я не свернул себе шею… — с горечью проговорил мистер Рочестер. Я несмело коснулась рукой его плеча. — Эдвард… Я уверена, что зрение вернется к вам. Он промолчал. — Я заберу вас в Мурхауз, буду ухаживать за вами… — Мне не нужна сиделка, — резко бросил он. — И мне не нужна ваша жалость, мисс Эйр. По моим щекам потекли слезы. — Эдвард, позволь мне… — Мистер Риверс, вы не могли бы увести отсюда мисс Эйр? Мне кажется, я сейчас представляю собой не лучшее зрелище для молодой леди, — холодно проговорил мистер Рочестер. — И еще, будьте так любезны, не утруждайте ни ее, ни себя заботами обо мне. Думаю, доктор сделает все возможное, чтобы поставить меня на ноги. — Несомненно. Мистер?.. — доктор Лоусон сделал небольшую паузу. — Мистер Рочестер. — Да, конечно, мистер Рочестер. Но все же хочу вам сказать, что мисс Эйр сама вызвалась ухаживать за вами… — Я благодарен ей за заботу и участие, но не хочу обременять своей персоной. Думаю, что так будет лучше для всех. Сент-Джон взял меня за руку и потянул к двери. — Идемте, Джен. Мистер Рочестер принял единственно правильное решение, и Бог да хранит его. -Нет! — воскликнула я, вырывая руку. — Я никуда не пойду! Вы разве не понимаете, что его нельзя оставлять в таком состоянии? Он сам не понимает, что говорит. — Я в здравом уме, мисс Эйр, — отозвался глухим голосом Эдвард. — Прежде я был безумцем, когда думал, что… — он прервался на половине фразы. — Теперь же я все вижу более ясно, чем когда был зряч. Бог преподнес мне суровый урок, но по делам моим и наказание. Око за око, не так ли, пастор? — мистер Рочестер чуть повысил голос, обращаясь к Сент-Джону. На лбу у него выступила испарина. — Я должен до дна испить чашу страдания… Да, во имя искупления… Я больше не в праве… — он часто и глубоко дышал. — Идите, Джен, идите же, — его голос стих, и он провалился в беспамятство. — Он слишком ослаб, — проговорил доктор Лоусон, склоняясь к своему пациенту. — И у него начинается жар. Вам действительно сейчас лучше уйти, мисс. Приходите завтра, надеюсь, он будет чувствовать себя лучше. Я позволила Сент-Джону увести меня. Что творилось в моей душе, невозможно было передать словами. Я твердо знала, что никогда не оставлю Эдварда, но как сломить его упрямство, заставить его принять мою помощь, позволить мне ухаживать за ним — не имела ни малейшего понятия.