Смерти вопреки

Над развалинами Сейрейтея клубами вился дым, и висела звенящая тишина. Склонив головы, над телами павших воинов стояли бойцы нулевого отряда. Свидетели минувшей битвы – чудом выжившие шинигами, застыли, скованные болью утраты, с каждым новым найденным бездыханным телом чувствуя, что отныне их жизнь уже никогда не восстанет из руин. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было свистящее, прерывистое дыхание. Превозмогая боль, и оставляя за собой кровавые разводы, укрывающие траву, рыжий шинигами из последних сил подполз к темноволосой девушке. Проведя дрожащими пальцами по бледным губам, и убирая с ее лица слипшиеся от пота и крови пряди, он всмотрелся в ее глаза. Широко раскрытые, и застывшие, они смотрели на проплывающие по небу тучи, но уже не могли их увидеть. - Прости, Рукия, - тихо прошептал он, находя ее ладонь, и сжимая тонкие, холодные пальцы, - Я не успел спасти тебя… Голос его с каждой секундой становился все тише, угасая. С небес прозвучали громкие раскаты грома, и вместе с первыми каплями дождя на грудь маленькой мертвой шинигами упала рыжая голова отважного героя. В шуме зарождающегося ливня утонул последний вздох Куросаки Ичиго. *** Капитан Хитсугая чувствовал, что укрывавшие его обломки льда пришли в движение. Уверенные и равнодушные руки медиков извлекли его из-под ледяного одеяла. С трудом открыв глаза, Тоширо попытался рассмотреть окружавших его людей, ожидая увидеть знакомые лица подчиненных капитана Уноханы. Но это были совсем не офицеры четвертого отряда. Судя по нашивкам на шихакушо, это были медики королевской гвардии. Тоширо уложили на носилки, и он почувствовал, что его куда-то несут. Из последних сил удерживая себя в сознании, Хитсугая пытался понять, чем же все закончилось. - Враг повержен, капитан Хитсугая, - донесся до его слуха голос женщины-медика, - Постарайтесь отдохнуть, все уже позади. Повержен? Тоширо облегченно вздохнул, и уже было прикрыл глаза, как вдруг услышал громкие рыдания, разносящиеся поблизости. Прислушавшись, и убедившись в том, что голос принадлежит именно тому, о ком он подумал, Тоширо с усилием повернул голову, и его до костей пробрал озноб. Чуть в отдалении, окруженная группой из трех шинигами, захлебывалась плачем Кусаджиши Ячиру, не прекращая дергать за отвороты косоде лежавшего перед ней Зараки. - Кен-тян! Ну, хватит уже! Вставай, прошу тебя. Ну пожалуйста, очнись, хватит притворяться! - выкрикивала она, размазывая ладонями кровь на лице мужчины, но его безвольно раскинутые руки, неестественная поза, и ужасающие раны не оставляли сомнений – капитан был мертв. - Лейтенант Кусаджиши, мне очень жаль, но мы уже ничем не сможем помочь капитану Зараки, - раздался сухой голос одного из мужчин, и чьи-то руки силой принялись оттаскивать девчушку от Кенпачи, не обращая внимания на истошный крик, с которым та вцепилась в косоде Зараки, отказываясь покидать его. С трудом отведя глаза от убивающейся Кусаджиши, Тоширо наткнулся взглядом на лейтенанта Исе. Тихо плача, женщина склонилась над бездыханным капитаном Кьераку. Дрожащей рукой закрыв глаза Шинсуя, Нанао прильнула к его застывшим губам, и, отстранившись, бессильно рухнула рядом, глотая слезы, и повторяя его имя. Каждый новый шаг – и новая жертва минувшей битвы. Расширенными от ужаса глазами, Хитсугая всматривался в искаженные посмертной гримасой знакомые лица: капитан Укитаке, капитан Комамура, офицеры Мадараме и Аясегава лежали в ряд у полуразрушенной стены. У раскидистого дерева, свесив подбородок на грудь, но даже после смерти не позволяя себе упасть, полусидела капитан Сой Фонг. Рядом, будто бы закрывая друг друга, единые до конца, лежали тела Урахары и Шихоуин. Капитан Куроцучи, опустившись на колени, пропускал сквозь пальцы пепел – все, что осталось от лучшего его творения – его дочери Нему. Будто во сне, Хитсугая провожал взглядом остававшиеся позади тела своих соратников: Кучики, Шухея, Уноханы, сестер Котетсу, Абарая, и многих других. В ужасе воззрился он на лежащих подле друг друга Куросаки Ичиго и Кучики Рукию, одинаково недвижимых и безжизненных. И в панике осознал, что Готэй-13 пал окончательно и бесповоротно, когда увидел тело главнокомандующего. Тем временем, носилки с капитаном уже достигли полевого госпиталя, и от взгляда его скрылось залитое кровью поле брани. - Кладите капитана на операционный стол, - распорядилась высокая женщина со строгим лицом, властным жестом указав вглубь палатки, - А этих двоих можете забирать. Нам ничего не удалось сделать. Тоширо, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, повернул голову направо, и, судорожно хватая воздух ртом, всмотрелся в бескровное лицо своего лейтенанта. Широко распахнутые, голубые глаза и приоткрытый рот – было видно, что совсем недавно Рангику проиграла борьбу за еще один глоток воздуха. Поворачивая голову налево, капитан будто бы уже знал, кого он там увидит. Беспомощно свесив руку со стола, и неверяще распахнув глаза, всматривалось в бездну бледное лицо Хинамори Момо. Свет вокруг замигал и померк, погружая Тоширо в спасительное беспамятство, а над госпиталем еще долго эхом отдавался его дикий, неистовый, полный боли крик. *** Белоснежные потолки и стены, больничный запах, и приглушенные стенания из соседних палат наступали, грозясь раздавить собой сознание любого, оказавшегося здесь. Время текло медленно, будто бы каждую секунду было готово замереть окончательно. Но для них, запертых в этих стенах как в темнице, было бы все равно, даже если бы в это самое мгновение мир начал проваливаться в бездну, ведь они уже утонули в ней. Тихо сидя, каждый в своей палате, эти шинигами не переставали задаваться вопросом – почему судьба так несправедлива к ним, почему они все еще дышат, если внутри них все умерло вместе с их близкими людьми. Уже не было сил плакать и кричать. Угасли последние проблески надежды. Но сейчас, в госпитале наблюдалось некое оживление. Как во сне, чудом выжившие офицеры, лейтенанты и двое капитанов, облачившись в свои шихакушо, направлялись к выходу, держа путь к королевской площади. С минуты на минуту, на ней должны были зажечься сотни поминальных свечей – последняя дань погибшим героям. Рядом со стеной памяти, на которой разместились портреты всех тех, кому сегодня отдавались последние почести, виднелась невысокая, хрупкая фигура. Задрав кверху голову, и не позволяя обжигающим глаза слезам скатиться вниз, она, сквозь прозрачную пелену, смотрела на хорошо знакомую, такую противную, лошадиную ухмылку, запечатленную на одной из фотографий. Она бы многое отдала за то, чтобы еще хоть раз зарядить по этой физиономии шлепанцем, и услышать в ответ привычное «Дура!». На соседней фотографии, был запечатлен еще один обладатель ничуть не менее раздражающей улыбки, которую он, впрочем, большую часть времени прятал за веером. Но только сейчас, почему-то, вспоминалась совсем не его любовь к шуткам, подковыркам и рискованным экспериментам, а то, что она так ни разу и не назвала его капитаном. Хиори проследила взглядом за толпой плакальщиц, прошелестевших юбками к стоявшим неподалеку скамьям, и не удержалась от раздраженного фырканья. Она уже слышала о том, что королевским приказом было решено провести достойные похороны бойцов Готэя, что за время своей службы оказали неоценимую поддержку как миру душ, так и миру живых. Поэтому сейчас, на мощеной, помпезно отделанной площади, что находилась в самом центре заоблачного королевства, было не продохнуть от собравшегося народа – это были и представители королевской семьи (за отсутствием самого короля), и главы четырех великих кланов Сейрейтея, и полный состав совета сорока шести, и еще великое множество неизвестных личностей, среди которых терялись офицеры самого Готэя. И, в придачу ко всему, зачем то еще понадобились эти несчастные плакальщицы. Саругаки знала, что уже была оплакана кончина тех, ради кого было устроено все это сборище, и ради кого утопала в цветах памятная стена. Оплакана она была всеми, кто их знал. Каждым выжившим офицером, каждым знакомым руконгайцем. Знала она и о том, что сейчас, в одном маленьком городке под названием Каракура, так же не гаснут свечи во многих домах. Что сейчас, обнявшись друг с другом, плачут навзрыд близняшки Куросаки, роняя слезы на фотографии брата и отца. Что рыжеволосая девушка, кляня себя за то, что не смогла всех спасти, возносит к небу сотую молитву. В маленьком магазинчике, девчушка и мальчишка, тихо всхлипывая, жмутся к пытающемуся успокоить их здоровяку Тессаю. Где-то, гордый юный квинси, застывшими глазами изучает небо, не в силах оторвать взгляд от рыжих звезд. В одной из квартир, младший брат успокаивающе гладит по плечу заливающуюся слезами старшую сестру. А здесь, на этой площади, рядом с Хиори, дрожащими губами повторяя имя Кенсея, замерла Маширо, комкая рукава косоде, которое не надевала уже более ста лет. У самой стены, похожая на потерявшегося ребенка, Ячиру смотрит на портрет своего непобедимого, но все же, побежденного, единственного родного человека. И пролитые слезы всех этих людей, были в сотни раз ценнее стараний плакальщиц. Ведь слезы лились не только из их глаз – даже сердца их плакали кровавыми слезами. Стоявший неподалеку Иба Тецудзаемон склонил голову перед портретом своего капитана. Лейтенант с трудом мог поверить, что нерушимому Готэй-13 пришел конец. Было страшно даже оглядеться вокруг, ведь можно было встретиться взглядом с любым другим шинигами, и увидеть в его глазах то, что испытывал сейчас и сам Иба. Это было бы ощущение бесконечного падения, чувство уходящей из-под ног земли, и свистящего в ушах воздуха. Непередаваемое чувство безысходности, будто бы это были и его похороны тоже. Отчасти, так оно и было. Вместе с Готэй-13 все они хоронили и часть своей жизни. Решением Совета сорока шести, было решено расформировать жалкие остатки отрядов. Выжившим шинигами было предложено примкнуть к спецгруппам, все еще продолжавшим переправлять души умерших в другой мир. Всем уцелевшим зданиям Сейрейтея в скором времени предстояло пройти опечатывание. Великие кланы содрогались от мысли о том, какая же судьба постигнет их. Была закрыта Академия Шинигами, отозваны патрули из Руконгая. Правитель мира душ попросту предавал забвению место, где еще совсем недавно кипели воинственный дух, и оберегающая оба мира сила. По периметру площади, стройными рядами, по всей выправке, стоял нулевой отряд – легендарная королевская гвардия. В тусклом свете скрытого густыми тучами солнца, скупо поблескивали именные жетоны на их гардах, и, если бы каждый из них вытянул руку, то мог бы коснуться королевского герба, изображенного на шевроне впередистоящего. Эти ряды даже дышали по уставу, вдох за вдохом. Но во втором ряду третьей колоны, глаза одной женщины блестели от гнева и слез не по уставу ярко. Хикифуне Кирио, обводя взглядом толпу на площади, внутри кипела от негодования. Взращенная Сейрейтеем, даже за сотню лет не смогла она утратить привязанности к этому месту. И в душе бывшего капитана двенадцатого отряда полыхала негасимая злость, направленная на их треклятого короля. В своем стремлении абстрагироваться от дел Готэя, и шедшей в Сейрейтее войны, Его Величество, вместе со своими советниками, до последнего не отправляли нулевой отряд на выручку агонизирующему Готэю. А когда, все же получив приказ оказать помощь, гвардия прибыла на место битвы, они застали лишь полумертвого Куросаки Ичиго, стоящего на останках поверженного врага, и качающегося под весом собственного меча. Малодушное промедление «справедливого властителя» стоило жизни многих потрясающих людей. А сейчас, широким жестом приютив на время в своем королевстве тех, кто вместе с Готэем потерял все, король рассчитывал восстановить свой пошатнувшийся авторитет. Но тщетно. В сердцах тех людей, что видели весь этот ужас, и осознавали всю глубину поступков короля, его действия никогда не смогут найти прощения. И громкие поминальные речи, раздававшиеся сейчас над площадью, не смогут умалить их гнев. *** Провожая взглядом уплывающие в небо бумажные фонарики, эти трое все еще стояли на площади, хотя толпа уже разошлась. Они попросту не знали, куда им теперь идти. Капитан Хитсугая, лейтенант Исе, и лейтенант Кусаджиши потерянно молчали, уже ничего не ожидая, и ни в чем не видя смысла. - Я и не думала, что Король окажется к нам столь лоялен, - бесцветным голосом произнесла Нанао, кое-как находя в себе силы издать хоть звук. - Лояльностью здесь и не пахнет, - прохрипел Тоширо, отворачиваясь от памятной стены, и плотнее запахиваясь в плащ, - Это даже не дань памяти Готэя. Это лишь попытка заставить людей забыть, что на руках короля крови шинигами ничуть не меньше, чем на руках тех, с кем мы сражались. - Лейтенант Кусаджиши, - мягко позвала Нанао, приближаясь к застывшей на месте девочке, - Нам будет лучше уйти. - И куда же мы пойдем? – послышался шелестящий голос, потерявший всякое сходство с прежним, звенящим голоском, - Наш дом разрушен. Тоширо и Нанао переглянулись, и Исе, сдерживая тяжелый вздох, положила ладонь на хрупкое плечико Ячиру. - Мы найдем новый дом, - неуверенно сказала она, но тут же ей в лицо заглянули горящие яростью глаза. - Кен-тян говорил, что дом – это место, где живет твое сердце, - горячо проговорила малышка, - А мое сердце там, где Кен-тян. Значит, чтобы найти свой дом, мне нужно вновь найти Кен-тяна. - Не неси чепухи, - прорычал в ответ Тоширо, резко оборачиваясь к ним, - Его больше нет. Всех их больше нет, - он яростно ткнул рукой в увешанную портретами стену памяти. - А я не верю, что он мог просто исчезнуть! – закричала Ячиру, - Я верю, что где-то он все еще есть! И не только он, но и все они! - Нет. Это невозможно. Смирись, мы больше никогда их не увидим, - зло ответил Хитсугая, отворачиваясь, и чувствуя, что глаза начало нестерпимо щипать. За спиной послышались тихие всхлипы Нанао, а Ячиру зашмыгала носом. - Пойдемте, уже темнеет, - не оборачиваясь, бросил Тоширо, рукавом быстро утирая глаза. - Постойте капитан! – раздался позади женский голос, и из тени показались две фигуры, завернутые в длиннополые плащи, и прячущие лица под капюшонами, - Не стоит отчаиваться, возможно, еще не все потеряно. - Благодарю, но я уже сыт по горло бестолковыми утешениями, - буркнул Тоширо, и, дождавшись, пока к нему подойдут Нанао и Ячиру, двинулся было в сторону госпиталя. - А если я скажу, что у нас есть шанс вернуть к жизни павших бойцов Готэя? – донесшаяся до них фраза заставила всех троих замереть на месте. - О чем ты говоришь? – в ярости вопросил Хитсугая, разворачиваясь к откинувшим капюшоны незнакомцам, - Да кто вы вообще… Капитан запнулся, неверяще всматриваясь в представшие перед его взором лица. - Это вы?! – ошарашено произнес Тоширо, позабыв о недавней ярости. Перед ним стояли те, кого он уж точно больше ни разу в жизни не ожидал увидеть…