Как управлять Инквизицией, не привлекая внимания санитаров.

«Ложки нашлись, а осадок остался». Изя Рабинович-Шниперсон.

      Едва Тревельян вернулась из похода, сдала Геральта в конюшню, порефлексировала возле симпатяги Карла, в скудном словарном запасе которого прослеживался явный избыток гласных «ну-у-у, э-э-э-э, о-о-о», как её застигла мадам Де Фер с очередными упрёками. Всю дорогу до инквизиторских покоев мадам твердила, что представителю власти не пристало быть мягкосердечной дурочкой, а очень даже следовало бы заставить народ себя уважать и не писать в газетах всякую ересь. Тревельян пожала плечами и захлопнула дверь, едва не прищемив нос мадам. Народ пишет ересь, что тут поделаешь. К тому же Вивьен свойственно преувеличивать проблему, и Кара привыкла не обращать внимания. Её тревожила более глубокая проблема, которая так и не решилась с момента бурного празднования дня рождения в палатке, и на её фоне меркло всё и вся.       Дориана она не видела недели две. Разве что во сне. Чем он занимался тоже не представляла. Но в свои походы его принципиально не звала. Скучала и пыталась закопать надоевшую мысль «бляпиздец» под надгробием с надписью: «а что, собственно, такого страшного произошло?» В общем-то, ничего. Веселились, пили, курили грибы, отдыхали, занимались ерундой. Ну с кем не бывает. Однако же проклятая мысль закапываться никак не желала.       Не успела Тревельян настроить себя на позитив, чтобы выбрасываться из окна перехотелось, как к ней в комнату влетела Сэра. Недавно ведь распрощалась у телепорта, что за нелёгкая её принесла? Взгляд эльфийки горел, глаза слезились, и улыбка от уха до уха белела, как зубастый полумесяц на арабском небосводе. Сэра смахнула слезу умиления и сунула в руки Тревельян смятую бумажку. Она очень старалась не заржать. Кара пригляделась. Бумажкой оказалась местная газета «Вечерняя лошадь». Под заголовком следовали короткие сплетни об обитателях Скайхолда и статьи вроде: «Где искать мех у нага», «Как похудеть, сидя на эльфийском корне, а также лёжа и стоя», «Сто рецептов сыра от короля Ферелдена», «Полезные косметические свойства грязи из Бурой трясины от мадам де Фер», «Кого задолбали бесстыжие Дженни», «В Вершиле найдена котлета из неизвестного лорда», «У кого что спереди — краткий обзор перспектив», «Трансгрессинг и уроки НЛП от Коула», и от него же, но в соавторстве с Вивьен «Шляпа — палатка и бумеранг».       — Обычное дело, — пожала плечами Кара, устало взглянув на эльфийку.       — Ты почитай дальше.       Сэра сама пригласила себя в комнату, на пару секунд задержалась у обгорелого пятна в форме гориллы на обоях, плеснула вина из графина и плюхнулась в грязной одежде на новую инквизиторскую кровать, с очевидным интересом наблюдая за Тревельян.       Кара, скептически фыркнув, развернула листок. Страницы украшал фантастический бред о жизни приближённых Инквизитора и, разумеется, её самой. Согласно неоспоримому мнению укуренного пейсателя, леди Тревельян изменяла родине с вражеским шпиёном и тевинтерским магистром в одном лидце. И как выяснилось, слухи о его нетрадиционной ориентации — лишь прикрытие для их с Тревельян отношений. А достигнув определённого развития в виде союза, отношения эти поспособствуют захвату Тевинтером Ферелдена, Орлея и всего остального мира. Сначала Тревельян поплохело. Откуда слухи про отношения? Да и не развитие это, а деградация какая-то. Никто не видел их той ночью. Солдатам не велено тревожить инквизиторский покой, Кассандра не стала бы сплетничать, а сразу дала бы по башке, ну а Сэра, это Сэра. Кто ж ей поверит? В общем, очередная дурацкая фантазия недотраханной матери Жизели и её обдолбанных помощниц.       — А чего не всей галактики? Нам с Дорианом одного мира маловато будет! — Тревельян смяла газету и швырнула в камин, которого здесь в прошлый раз не было, но, видимо, построили недавно.       — Эй, ты чё? — подскочив, эльфийка выхватила не успевший заняться пламенем клочок, встряхнула его, сложила и сунула в карман. — Здесь почти невозможно достать туалетную бумагу!       Кара вдруг заметила, что на столике красуется ещё один небывалый прежде в инквизиторских покоях объект — веник. Точнее, мумия букета, который, может, ещё недели две назад изображал огромную охапку цветов. Неужели Блэкволл опять за своё? Кара выдернула торчащую из сухоцвета бумажку. Бумажка коротко, с долей мужского аскетизма, поздравляла с очередным приближением к дате смерти, без особых, лихо закрученных пожеланий «щастяздоровя» в стихах, с подписью К. Р.       Ага. Тревельян узнала почерк своего советника. Почему цветы? Зачем эти романтические сопли? Она взяла чистую одежду и вышла из комнаты, оставив сухоцвет с запиской мумифицироваться дальше, пока не придумает, куда именно посоветовать советнику его засунуть. Тревельян собиралась в баню; всё ж таки перед уходом они с Сэрой зачистили древнюю гробницу от демонов и избавили ещё пару местностей от них же. Эльфийка спасла несколько рабов, чем, несомненно, гордилась и даже предлагала взять их себе. Но дармоедов и гастарбайтеров в Скайхолде и без того хватало. Поэтому решили не брать.       Сэра следовала за Тревельян, как верная собачонка, несла чушь из газеты и ржала на весь двор. Кара не слушала её. После ночного приключения хоть и прошло пару недель, на душе скребли кошки, а ещё эта грёбаная газетёнка — дело рук матери Жизели — подлила масло в огонь. В кои-то веки Тревельян, пускай и неохотно, соглашалась с Вивьен. Надо бы как-то приструнить эту хренову журнализдку и не подать виду, что она таки накаркала. Хотя бы за сплетни теперь не обидно. Родине Тревельян, конечно, не изменяла, да и галактике ничего не грозило. Но тот, кто написал эту статью, словно узнал правду (а среди людей Инквизиции слухи распространяются быстро), а этого бы не хотелось. Дабы прояснить сии тонкости, Инквизитору следовало бы обратиться в отдел по шпионажу. Но как? «Дорогая Лелиана, ты, случаем, не в курсе, кто подсматривал, как мы с Дорианом нажрались и совокуплялись по зову природы аки два озабоченных бабуина по весне? Может, ты?» Тревельян настолько погрузилась в себя, что никак не могла отделаться от навязчивых мыслей и только думала, как бы перестать об этом думать. Вот Дориан бы поначалу посмеялся от души, а потом пошёл бы к журналистам и объяснил им, что думает по этому поводу, и тут уж можно не сомневаться — нематериальными его мысли им бы не показались. Может, вызвать его с заданий?       — Да что с тобой такое? — толкнула её эльфийка. — Ты соглашаешься на любую хрень, которую тебе пихают тут по пути.       — Я? — отстранённо удивилась Кара.       — Ну не я же! На хрена тебе спитой пакетик чая «от мешков под глазами»? И в восемь у тебя кровопускание и пиявки.       — Пи… что? — Тревельян выронила пакетик из рук. — Разве я не уволила того шарлатана?       — Ты его вернула. Из-за своего Трали-вали, — эльфийка неодобрительно покосилась в сторону военного лазарета и потянула Тревельян в парилку.       — Ну очнись же ты! Хочешь, я печенек испеку? А на лютне сыграю? Или пойдём и наваляем какому-нибудь напыщенному лорду?       — Не стоит, — отмахнулась Тревельян. Кому-нибудь она наваляет сегодня сама. Без свидетелей.       Баня оказалась весьма удобным местом для придумывания заговоров и планов по захвату галактики совместно с Дорианом. Инквизитор расслабилась, растеклась по лавке, подобрела и задумалась, что неплохая, в общем-то, идея. Что ей стоит наказать обидчиков с такой-то мощной, если Солас не врёт, фигнёй на ладони? А ещё можно пойти в храм, найти Жизель и подкинуть ей пару неплохих идей для газеты и файербол в печатный станок.       Не прошло и пары минут, как в парилку продефилировала Жозефина в полотенце. Делая вид, будто она здесь только помыться, а вовсе даже не по причине достать Инквизитора, растеклась по лавке напротив.       — Жаль, что вас не было в ваш день рождения, — залепетала Жози извиняющимся тоном и откуда-то вытащила свой планшет со свечкой. Сэра выпучила глаза. — Так уж вышло, народ требовал праздника и пришлось уступить.       И тут посол Монтилье, после короткого рассказа о празднике, на котором «ничего необычного не произошло, только похмелье длилось две недели», зачитала список подарков. Тревельян смутно припоминала, что народ скидывался на подарок, и сейчас узнала, что подарок не только приобретён, но и установлен во дворе на пмж. Однако на этот народный подарок Жозефина просила не смотреть и от такой наглой просьбы смотреть хотелось ещё больше. Как выяснилось, особо приближённые лица офигели от общего подарка и решили, дабы не обидеть Инквизитора, раскошелиться на подарки каждый от себя. Посол Монтилье лично позаботилась о камине в инквизиторских покоях, Лелиана преподнесла особого ворона для личной переписки. Жози уверяла, будто этот ворон единственный, чью почту не проверяют шпионы Лелианы. Тревельян почти поверила, ага (особенно когда ворон мигнул красным глазом и, прокаркав на эльфийском нечто вроде «айлбибек», исчез из поля зрения). Вивьен подарила свой портрет, на котором она, как гордый орёл, восседает с зажатой в лапе чихуёй-хуёй. Видимо, чтобы Инквизитору неповадно было забыть об утраченной крысо-псине. Быки преподнесли торт со стриптизёром. Торт, конечно, давно съели, стриптизёра, по-видимому, тоже, Жозефина точно не знала, куда он подевался. Каллен устроил фейерверк (про засохший веник Жозефина почему-то умолчала), Коул преподнёс собрание сочинений Зигмундиуса Фрейдиуса «О значении мужских половых признаков в жизни женщины», Блэкволл к дате высидел грифоньи яйца, Варрик пообещал в честь праздника позволить Инквизитору разок подержать его Бьянку. Ну а Солас — это просто Солас.       На уме вертелся подарок Дориана, но Тревельян не собиралась им хвастаться. Она вслух порадовалась, что пропустила народные гуляния в свою честь. И, тихонечко слиняв из бани, направилась во двор, чтобы оценить силу народных пожертвований. Когда она проходила под мостом, сверху вдруг что-то упало, едва её не зашибив.       — Коул, какого хрена?       — Извини, Инквизитор, но ты грузишься. И когда я взглянул из-за чего, то не удержался. Это так мерзко. Фу.       — Я не разрешала тебе читать мои мысли! — обиделась Тревельян и почувствовала, как заливается краской. — И потом, с чего вдруг это мерзко? Убивать людей тебе не мерзко, а если друзья перепихнулись спьяну разок, то надо падать с моста на головы прохожим?       — Вы сделали что-о-о? — неподдельно удивился Коул и почесал под шляпой. — Вообще-то, я другое имел в виду, ты ведь никогда прежде не была убийцей, а теперь стала. Но если ты про то, другое… Понимаю — чувство вины — ты беспокоишься что предала одного, а с другим вы не сможете продолжать дружить, как прежде; а он, что не должен был поступать так с тобой… Или наоборот...       — Прекрати! Не смотри это! — Тревельян остановилась и прикрыла ему глаза ладонью. — Ты ещё маленький!       — Ф-у-у-у, — Коул расплылся в дерзкой улыбке. — Я скажу тебе только одно, ты преувеличиваешь проблему. И если хочешь забыть об этом…       — Да!       — То я ни за что не стану тебе помогать.       — Ах ты мелкий гов...       От удушья инквизиторской дланью Коула спасло только одно. Тревельян увидела Каллена с уже знакомой дородной кобылкой из трактира. Кобылка выглядела весьма женственно — длинная грива, плавные бёдра, стройные копыта, сиськи шестого размера. Даже Сэра иногда на них пялилась подолгу. Они шли в сторону бани (сиськи, Каллен и трактирщица, конечно) и, судя по фингалам, шли из бойцовского клуба. Трактирщица суетилась вокруг инквизиторского советника, хихикала, строила глазки, дождалась, чтобы он игриво шлёпнул её по заднице, чмокнула в щёку и, завидев Тревельян, ускакала восвояси. Каре, с одной стороны, немного полегчало. Стало ясно — она не предала ни чьего доверия, поскольку предавать пока было нечего. Но торопиться на бал давно передумала, настроение как-то подпортилось.       Завидев Тревельян, Каллен улыбнулся, крикнул дежурную фразу «кагдела» и скрылся за дверью в баню. Несмотря на фингалы и трактирщицу, выглядел он по-прежнему привлекательно и соблазнительно. Кара даже подумала, что она всё-таки Инквизитор, убийца и гроза галактики с зелёной фигнёй на руке. Что ей какая-то там трактирщица? Трактирщица как минимум может случайно уехать работать в Красный крест Инквизиции где-нибудь на Колыме. С другой стороны, Каллен и так держится из последних сил. И если трактирщица для него важна и её вдруг не станет, он расстроится и свалит из Инквизиции вовсе даже не на хрен, а куда подальше, к трактирщице на Колыму.       — Абырвалг! — вдруг напомнил о себе мальчик в странной шляпе       — Коул, ты опять говоришь странное! — Тревельян чуть толкнула его в плечо, но Коул закатил глаза и закапал слюной.       Он уже трансгрессировал в астрал, и Кара решила не искать его там, а оставить сие интересное занятие Соласу. Она зашагала в сторону двора, дабы лицезреть таинственный дар. В любом случае она бы на него наткнулась, ибо пройти мимо сего творения не представлялось возможным. Оно торчало из кустов и молило о скорейшей кончине. Статуя… эм… Гаспара в парике с веслом, верхом на неведомой зверушке? В любом случае какой-то народный Микеланджело явно пытался стесать грубые мужские черты и укоротить длинный нос великого герцога. Получилось... то, что получилось. Тревельян даже посмеялась и повернула к трактиру: пропустить пару кружек кунарийского спирта и сгладить впечатление от нового дня.       В трактире звучала старая, заезженная песня про Сэру. На стене по-прежнему красовалось объявление о соревновании лучников в неизвестную субботу (на котором не желали видеть только Робин Гуда и Варрика с его Бьянкой). Но ни Быка, ни его команды там не оказалось, и Тревельян подошла к трактирщику. Кабо привычно плеснул ей кружку молока. Кара поморщилась, но отпила.       — Извините Инквизитор, праздничный торт с вашим портретом давно съели, а стритизёра пришлось отпустить.       — Хороший хоть был?       — Стриптизёр-то?       — Портрет на торте.       — Вы там с розовыми волосами и в ромашковом венке. Мадам де Фер сказала, что вам он не понравится и кондитера надо четвертовать.       — Почему? Мне ни разу не дарили портретов и тортов. И я люблю ромашки.       — А моя племянница розы обожает, — мечтательно похвастался трактирщик и потёр тряпочкой несуществующее пятно на столе.       — У вас есть племянница? — Тревельян грустно посмотрела на остатки молока в стакане. Не то чтобы её интересовала родословная трактирщика и ботанические предпочтения членов его семьи. Просто поддерживала разговор и задумывалась о сухоцвете в своей комнате. Уж не розы ли?       — Ну конечно, и помогает мне в трактире. Только гляжу, крутится она постоянно возле этого вашего военачальника, шуры-муры у них какие-то. Не нравится он мне, не люблю военных.       И тут Кару осенило. Именно племянницу Кабо она видела с Калленом. Конечно, в детстве тревельяновским соперницам приходилось несладко. При столкновении интересов, соперницы, как правило, оставались то с ведром помоев на голове, то с файерболом в заднице. На отсутствие воображения Кара никогда не жаловалась. Но сейчас обижать друзей своих друзей и их родственников совершенно не желала.       На бал окончательно перехотелось. Кара не зашла в газету — пусть галактика боится. Ночью ей снился странный сон, будто она провалилась в кровать и падает, медленно так падает куда-то в глубину мира, серую и полупрозрачную. Мимо мелькают бесцветные шкафы и полки с тедасскими бутылочками. Она даже поймала одну такую бутылочку, вынула пробку, но внутри оказалось пусто — нечем продезинфицировать душевные раны. И она выбросила её, надеясь кого-нибудь зашибить, иначе, было бы скучно, да и на фига ей пустая бутылочка?       А наутро отправилась с Соласом, Кассандрой и Вивьен в храм Дарт Амелла, чтобы перейти на тёмную сторону. Но никакого Дарта там не нашлось, он уже помер давно. Зато было сыро, противно, запутанно, и нудящая всю дорогу Вивьен подхватила насморк и потребовала «дебедледдого бозбдащедия добой».