Как управлять Инквизицией, не привлекая внимания санитаров.

      Говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Врут. Тревельян не чувствовала никакой любви к Каллену. Если он симпатичный, это не значит, что она втрескалась по самые уши. Зачем рассказывала Дориану о том, чего нет, Кара так и не вспомнила. Может, потому, что признаваться в любви Дориану не имело смысла. Всё равно взаимности не добиться, а он только перевернёт сказанное в шутку, похихикает, ведь прекрасно понимает всё без слов. Наверное, просто хотелось излить душу. Какая глупость! Надо меньше пить, меньше приставать к Дориану и заняться работой, наконец. Некогда думать о себе. Время непростое, людям угрожает серьёзная опасность в морде лица Корифана. Этот урод, не иначе как искупавшийся в кислоте и чудом выживший, мог, подзаправившись красным лириумом (а его ручной Архидемон ни на чём больше не фурычил), напасть в любой момент. Посему приняли решение — данное топливо найти, изъять и обезвредить. А всем, кто будет против, набить морды. Итак, дав себе и Дориану зарок трезвости, Тревельян отправилась в Валамар на разборки с красно-лириумной мафией. Она бы не заинтересовалась ею, не нападай гномы на каждого встречного. Они так рьяно защищали некий «товар», что засветились. А Инквизиция не смогла пройти мимо, не показав им кузькину мать и пару неприличных жестов. Особенно когда Варрик что-то вякнул про связь хартии с красным лириумом. А когда Жозефина прикинула его примерную стоимость и рассчитала соотношение золота в карманах покупателей и казне Инквизиции, она категорично заявила, что такая корова нужна самому. А Сэра поддержала. Та всегда была за, если где-то что-то отваливалось на халяву. Правда, её в поход не взяли, а товар всё-таки решили уничтожить. Безопасности ради, спокойствия для.       Тревельян прихватила с собой Варрика, специалиста по гномам и гномьим делам, заодно вместе с Кассандрой, чтобы дать им возможность помириться в обществе друг друга. Дориан предлагал запереть их в одной комнате, но они уже и так разнесли два сарая и пристройку. В Скайхолде их постоянные склоки порядком задолбали. Их следовало либо помирить, либо поубивать. Что получится лучше, Тревельян пока не знала, но надеялась, что убивать никого не придётся. Всё-таки друзья. Пусть выместят злость на врагах, а там, глядишь, и сами помирятся.       Всю дорогу эти друзья воротили друг от друга носы и обменивались колкостями, но где-то посреди Валамара, наконец, сошлись во мнениях и успешно вырезали всю подпольную мафию и несколько порождений тьмы, о которых Блэкволл почему-то не посчитал нужным предупредить. Видимо, у него была на них аллергия, а Кассандра и Варрик так рвались подраться, что Страж не стал лишать их удовольствия сделать фарш из порождений тьмы.       Вечером, после познавательной экскурсии в Валамар, Кассандру и Варрика в лагере никто не видел и не слышал. Вряд ли они поубивали друг друга, однако, учитывая предпоследнее настроение Кассандры, очевидный недотрах и пмс, Кара опасалась, что та ещё припомнит гному всё былое. Впрочем, они притихли, и Тревельян задумалась о нелепой идее, что Варрик таки помог Кассандре решить одну из её вышеперечисленных проблем, которую мог решить только Варрик. И теперь оба умиротворённо отдыхают.       Кара же скучала по Дориану и их посиделках у костра. В этот раз у него закончился шампунь и вместо похода в Валамар он отправился в Вал-Руайо. Тревельян, конечно, всегда считала, что нужно выгуливать и других компаньонов, кроме самых любимых. Но такие походы всегда бывали особенно скучными, тем более, если приходилось оставаться в компании Блэкволла на трезвую голову.       Тревельян сидела рядом с ним у костра и ковыряла угли веткой. Сначала оба молчали, говорить не хотелось, поскольку пока Блэкволл не открывал рта, он выглядел внушительно, мужественно и местами даже симпатично. Стоило ему заговорить, как впечатление о нём моментально портилось, словно молоко в жару. И все же Кара решила обсудить его странное поведения в Валамаре.       — Я прекрасно знаю, что Серые стражи чувствуют порождений тьмы, меня в Круге учили. И как-то странно получается, что мы уже в который раз обходимся без твоей помощи. Вот где тебя сегодня носило?       — Я э-э-э… убивал других порождений тьмы. Там. За углом. — Бородач нервно махнул рукой куда-то в темноту и проревел: — Вы-то пошли дальше, а я ведь был совсем один, несчастный. Я завсегда за то, чтобы умереть во имя… Луны!       — На первый раз прощаю. Но в следующий раз не вздумай отрываться от коллектива.       — Всё-то ты понимаешь. Ох, опасная ты женщина Инквизитор, опасная! — Блэкволл улыбнулся глазами (поскольку его рот всегда прятался в бороде, Кара не могла сказать наверняка, улыбнулся он или прищурился), но высказыванию удивилась. Так или иначе, Страж с чего-то вдруг покраснел и дезертировал в свою палатку.       Подобное периодически случалось. Едва речь заходила о порождениях или Серых стражах, он увиливал от разговора, ссылаясь на срочные дела или расстройство желудка. Кара не знала что и думать. Когда говорила с ним о погоде, о рыбалке, даже о дырах в небе, Блэкволл, бывало, смущался, нёс какую-то чушь, и никогда не убегал. Но не так давно, на Штормовом берегу, они нашли значок Стража-командора. Блэкволл вдруг всех бросил и умчался прямиком в Скайхолд. Потом объяснил, что это якобы от нервов — Серые стражи не каждый день исчезают на ровном месте.       Каре хотелось напиться от скуки. Но они с Дорианом договорились, кто дольше продержится трезвым, тот получит дизайнерские авварские угги со стразиками, и она честно продержалась уже неделю. Угги хотелось больше, поэтому пришлось забыть о выпивке.       За время, проведённое в походе, Тревельян заскучала в обществе занятых теперь друг другом Кассандрой и Варриком — ничего особенного, они вместе придумывали новый роман, постоянно обсуждали героев, смеялись над чем-то понятным только им. Блэкволл вёл себя крайне отстранённо. Когда дела в Валамаре закончились, на обратном пути он и вовсе куда-то исчез. В Скайхолд вернулись под вечер. Блэкволл встретился на конюшне, едва Тревельян привела Конька в стойло. Страж шарахнулся от зверя, пообещал рассказать нечто важное, и снова исчез. Кара подумала, что надо бы показать его Коулу. Глядишь, умный пацан разберётся, что творится на уме у этого странного Стража.       Возвращаясь в свои покои, Тревельян думала только о том, как бы смыть с себя грязь и завалиться в постель на пару деньков. Она не предупредила слуг и в комнате никто не зажёг свечей. Не хотела, чтобы в покоях суетились чужие люди. Что она свечей сама не зажжёт? Едва Кара стянула с себя грязную одежду, как, к своему ужасу, обнаружила, что на балконе, аккурат за полупрозрачной занавеской, прячется огромная волосатая горилла. Перепугавшись, Тревельян едва не превратила гориллу в пепел. Но вовремя разглядев в ней Блэкволла, успела прервать заклинание, натянула обратно штаны (благо, не успела снять их до конца), запахнула рубашку, и на всякий случай убедилась, что посох ровно там, где она его обычно держит — под подушкой, рядом с носками и любимой книгой Дейлуса Корнегиуса «Как перестать беспокоиться и зачмырить врагов в Бурой трясине».       Страж стоял, прислонившись спиной к дверному косяку, и поигрывал бровями и бицепсами: в зубах розочка, в руках бутылка шампанского, наручники и плётка. Странный набор.       — Какого хрена ты здесь забыл? — рявкнула Тревельян, сделав пару шагов к кровати, чтобы встать поближе к оружию. Заодно прикинуть, чем ещё тяжелым можно вылечить внезапное помешательство Блэкволла. Впрочем, чтобы пальнуть в незваного гостя парочкой шаровых молний, посох ей бы не понадобился, просто не хотелось устраивать в комнате беспорядок.       — Я зашёл извиниться, — бородач выплюнул розочку прямо в вазочку с водой, и, поставив шампанское на столик, приблизился к Тревельян. — Я такой нехороший человек, что мне самому от себя противно. Накажи меня, Инквизитор. Больно.       — Ну, — замешкалась Кара, стараясь сделать вид, что не замечает его романтического набора и вообще не понимает, о чём он просит, — не вопрос, в Бурой трясине всегда найдётся работа. А чтобы больно, так захвати с собой мадам Вивьен. Она тебе вынесет мозг и назовёт «цветик мой», а это больно режет слух, уж поверь.       — Ох, опасная ты женщина, Инквизитор. Я недостоин тебя. Скажи это! Заодно попробуй мой вишнёвый блеск.       Едва Кара открыла рот, чтобы яснее выразить свою фактическую незаинтересованность, как сразу пожалела, что не превратила его в дымящуюся кучку пепла. Просто не хотелось, чтобы в покоях воняло.       В покоях воняло. Палёным.       — Кажется, я его убила, — бормотала Тревельян между чисткой зубов и прополаскиванием рта очередной настойкой на травах. — Даже следов не осталось!       — Не волнуйся, такие как он весьма живучи. Для твоего успокоения я проверю и докажу тебе, что прав, — Дориан оглядел комнату Инквизитора, остановив заинтересованный взгляд на прожжённой дыре в обоях. — А у тебя тут весьма недурно, всё по фен-шую, как я люблю.       — Если бы я хотела поцеловать что-то волосатое и пахнущее лошадью, то сходила бы к Геральту в конюшню, — не унималась Кара, игнорируя комплименты. — Он хотя бы не пытается просунуть мне в рот язык!       — Не стоит опускаться до зоофилии, моя дорогая. К тому же Геральт на тебя обижен за то, что ты в последнее время его игнорируешь.       — Он всего лишь животное, Дориан. Всё. Считай себя победителем в конкурсе на трезвость, а я так больше не могу.       Тревельян выскочила из своих покоев и помчалась в трактир, слыша по пути, как в коридорах судачат о её связи с Дорианом. Люди видели, как он зашёл к ней в комнату. А это, по всей вероятности, не могло означать ничего, кроме того, что люди хотели видеть. А люди хотели видеть что-нибудь скандальное, вроде заголовка в газете «У Инквизитора роман с представителем вражеской страны». И такие заголовки не затягивали с появлением. Тревельян бы с радостью оправдала общественные ожидания, но в её жизни романом не пахло, только палёной гориллой, так что нечего судачить почём зря. Она ещё зайдёт к матери Жизели обсудить нелепую статью и дальнейшее спонсирование её газеты сплетен «Вечерняя лошадь».       Бык встретил Тревельян не кружкой кунарийского спирта, как она рассчитывала, а письмом из своего Моссада (или как Сэра любила называть его организацию «Блин-Кастрат»): не нравится им, видите ли, этот Корифан и красный лириум. Корифан одевается по моде позапрошлого века, и рожа у него больно страшная. А лириум — вот сюрприз-то — красный, а кунари красный цвет не одобряют. От него у них нервный тик и приступы неконтролируемой агрессии. Поэтому они предлагают объединить силы и устроить контрабандистам теракт.       — Мой народ ещё ни разу не вступал ни с кем в альянс, — сообщил Бык. — Это большой шаг для человека и маленький шажок для кунари в развитии международных отношений. Кажется, так. В общем, тема есть. Надо накрыть вражеский дредноут с красным лириумом, но не спугнуть контрабандистов. Короче, и рыбку съесть и косточкой не подавиться. Ты вообще слушаешь?       — Такой крутой союзник Инквизиции не помешает, — согласилась Кара, выныривая из путаницы собственных мыслей. Она постаралась сосредоточиться и заняться государственными делами. — Чем быстрее мы прихлопнем Корифана, тем всем будет легче.       Тревельян мало понимала в политике, поэтому решила посоветоваться со своим Советником, прежде чем браться за дело. В конце концов, зря ему зарплату платит, что ли? И вообще, сколько можно его избегать? Она босс и речь идёт о деле государственной важности. Короче говоря, придётся пообщаться с ним тет-а-тет, а если он вздумает орать на Инквизитора… Кара ещё не придумала, что будет «если», и постояв за дверью кабинета Каллена, развернулась, чтобы уйти, но упёрлась лицом во что-то пушистое. Блэкволлом это быть не могло, потому что если он и выжил, то уже не был пушистым. У Тревельян подкосились ноги — вот так сразу на него наткнулась, даже поздороваться не успела. Неловко вышло.       — Инквизитор! — улыбнулся Каллен и буквально втолкнул её в свою каморку. — Проходи, коли не боишься.       Тревельян шагнула в мрачное помещение с тремя входами и несколькими очень узкими витражными окнами, куда свет проникал с трудом. Гораздо больше света попадало через дырявую крышу, а само помещение напоминало проходной двор, а не кабинет генерала Инквизиции. Куда смотрят эти гномские гастарбайтеры, занимающиеся ремонтом? Надо бы отыскать их начальника и дать ему пинка, чтобы передал остальным.       — Так, чем обязан? — напомнил о себе Каллен.       Кара подумала, что Дориан прав, и Советник непросто очарователен, а очарователен с большой буквы. Хотя вовсе не похож на Геральта из её сна, но оно и к лучшему. Наверное, потому что с некоторых пор Тревельян стала его боссом, он вёл себя приветливо и любезно, и у неё закружилась голова от его дерзкой ухмылочки и шрама на верхней губе. Собравшись с мыслями и оторвав, наконец, взгляд от его рта, Кара вспомнила, что зашла поговорить о союзе с кунари, и едва собралась с мыслями, как Советник продолжил за неё:       — А, я понял, в чём дело. Маги на меня жалуются. Их тут много, и я знаю, что не нравлюсь им, — он вздохнул так, словно его это расстраивало.       — А мне ты нравишься, — выпалила Тревельян, сама того не желая.       Ей просто захотелось его поддержать и вот что из этого вышло.       — Вот как? — удивился Каллен и скромно заулыбался.       Тревельян тоже удивилась. Она мысленно искала повод к быстрому отступлению, пока не наговорила ещё больше лишнего. Что сказать? Утюг забыла выключить? Молоко убежало? Семеро по лавкам?       — Я лучше пойду. Я просто мимокро… заблудилась. Никак не научусь здесь ориентироваться.       Она по ошибке выбежала в левую дверь и пошла прямо, но путь прерывался обвалом стены и пришлось бы вернуться, а это было бы неловко. Кара побродила немного под дверью, хотела прошмыгнуть незаметно. Убедилась, что щеки не горят и сердце не бьётся как сумасшедшее. Распахнула дверь, но внутри уже никого не было. Она выдохнула и спокойно прошла обратно, размышляя, в чём же истинная причина того, что она избегает встреч со своим Советником.       Между тем в палаточной медчасти скайхолдского двора, военный врач ставил Блэкволлу пиявки и прикладывал подорожник. А все прочие обитатели ходили трезвыми, словно сговорились.