Как управлять Инквизицией, не привлекая внимания санитаров.

      Тревельян не знала, как работает конная магия, но стоило ей свистнуть и ткнуть пальцем в изображение лошадиной головы в своём кармане, как ни пойми откуда появлялся гнедой по кличке Геральт. Стоило соскочить с коня, как он с ловкостью ниндзя исчезал в облаке чёрного дыма, уступая место остальным спутникам. А они не могли вразумительно ответить, что случалось с ними в те редкие минуты, когда Вестница путешествовала верхом. Только бормотали, что всегда следовали за ней. Но сколько бы она ни оглядывалась, спутников нигде не было. Тут определённо попахивало древней магией длинноухих, ведь Тревельян постоянно мерещилась ругань, доносящаяся из кармана.       Призванный Геральт попался неправильный. Конь плохо справлялся с узкими тропинками болот, часто спотыкался и влезал в воду, вызывая тем самым мертвецов, пугался их и становился на дыбы, забрызгивая всех не только болотной грязью, но и содержимым кишечника. Пришлось и вовсе убрать его в карман до обращения в техподдержку. Бык не переживал: танки грязи не боятся. Сэра слишком поздно заметила, что первым делом стоило бы поискать телепорты, всё-таки они быстрее лошадей и ничего не боятся. Зато всем порядком надоело нытьё мадам Де Фер, которая для похода в трясину неизвестно за каким хером вырядилась в белоснежный костюм и прихватила с собой в сумочке дрожащее и при этом злющее создание особой заморской породы «чихуяхуя». Создание выпучивало глазищи, скалило зубки, и на своём собачьем языке пискляво объясняло живым мертвецам, что именно его здесь нужно бояться. По словам хозяйки, создание тоже нуждалось в минеральных водах и массаже. Сэра же считала, что оно нуждалось если не в лейкопластыре на пасть, то в кирпиче в голову.       Тревельян вообще не ожидала, что ушлая интриганка, Первая Чародейка Орлея, купится на обещание оздоровительной поездки «на воды». Видимо, врать Вестница умела лучше, чем считала сама, либо Вивьен ее недооценила. Впрочем, воды здесь хватало, а про лечебный эффект никто не знал наверняка, поэтому не мог отрицать. Так что вопрос вранья оставался открытым. В любом случае, по мнению Тревельян, Вивьен больше всех нуждалась в этом оздоровительном походе, ведь в народе поговаривали, будто здешняя местность хорошо помогает от порчи, сглаза, длинного языка, чувства собственного превосходства над другими и желания порицать Вестницу за её спиной.       Несмотря на все эти достоинства, Вивьен всецело осуждала курорт и возле каждого телепорта норовила смыться в Убежище. Быку приходилось напоминать мадам, что раз уж она вступила в Инквизицию, то ей придётся «отдыхать» со всеми наравне. Сэра тоже намекала, что «Инквизиция — это вам не дульки воробьям показывать», хотя Тревельян и такое приходилось делать, если её просили для общего блага. Но чародейка продолжала настаивать, что будучи правой рукой Вестницы, она должна сидеть в тепле и роскоши и раздавать свои бесценные советы кому ни попадя. Спасение солдат из плена авваров её тоже не особо интересовало. Мадам считала, что этим должны заниматься другие солдаты, несмотря на то, что для мирных переговоров вождь велел явиться лично «бабе с зелёной рукой». Вивьен даже предлагала покрасить руки нескольким женщинам из войска на тот случай, если кто-то из них падёт жертвой ожившего скелета или болотной чумы.       Конечно, лучшим кандидатом на роль спутника-мага был Дориан. Он и с мертвецами мог легко управиться. Но имперец на днях спас всему миру задницы от темпоральной магии своего чокнутого учителя. И после такого важного дела заслуживал особого к себе отношения, гору печенек и ананас. Разумеется, Кара уважала его нелюбовь к полевым условиям больше, чем нелюбовь Вивьен. К тому же доставка его водо- и грязеотталкивающего костюма от самого модного кутюрье застопорилась где-то в бюрократических дебрях почты Ферелдена.       Ну ладно. Стоило признаться, что в замысле Тревельян именно досадить Вивьен, доля вредности всё же присутствовала. Ведь про запас всегда оставался Солас, но о нём никто не подумал, потому что издеваться над чумазой «лысай каровой» куда веселее, чем над молчащим с похер-фейсом эльфом.       После встречи с Глядящим в небо, в компании наступило подозрительное затишье. Как оказалось, пропала драгоценная «чихуяхуя» и лая стало на один рот меньше. Мадам вспылила так, что едва не разрушила драгоценный союз с авваром, когда в пылу гнева, размахивая посохом, зарядила ему тяжёлым навершием между ног. Глядящий ненадолго перешёл на фальцет, хоть и смотрел он некоторое время вовсе не в небо, но в целом не обиделся. Быку пришлось напоить мадам своим особым девяносто шести градусным успокоительным, чтобы та не отбила важные органы кому-нибудь ещё.       Вивьен, впрочем, унывала недолго. Она ведь приволокла с собой целый обоз барахла, и ближе к вечеру (если в Бурой трясине это время суток можно как-то определить), изрядно протрезвев, велела интенданту натаскать ей воды и устроила себе грязевые спа. Хлебнувшая Бычьего пойла Сэра не преминула исподтишка сообщить чародейке, что чума в это время года особенно бубонная и бубоны плавают даже в её кадке. Де Фер выскочила из кадки так, словно ей в задницу заполз электрический угорь, и поскакала по лагерю в чём мать родила, матеря Тревельян, болота, Инквизицию и весь Тедас заодно. После чего Сэра звонко хохотала, рассказывая всем о том, как Виви сверкала голой жопой и ослепляла насмерть болотных мертвецов.       Тревельян лично выслушала жалобы и проклятия мадам де Фер. Разумеется, в своих бедах Вивьен не обвиняла никого другого. Она припомнила даже такие бесполезные для Инквизиции занятия, как поиски друффало и говорящего барана, за которым они гонялись по равнине часа два, чтобы допросить. По словам Де Фер, у Инквизиции не должно возникать вопросов к баранам, и, вообще, в связи с этими нелепыми занятиями, весь её эксклюзивный гардероб от какого-то «Кретино» провонял хлевом. В итоге мадам вознамерилась лично отправить несчастное животное на шашлык, поскольку выяснилось, что баран не отличается умом и сообразительностью и не собирается выдавать военных тайн. Видимо, баран обиделся на то, что его посчитали недостаточно умным для общения, и исключительно в связи с этим из него выскочил демон. Де Фер лично загнала тварь обратно в Тень, и, гордо задрав нос (а потому не зная, что на её белоснежном сюртуке, на самом интересном месте красуется неслабая дыра), укротительница баранов удалилась в лагерь.       Кара ничего и не отрицала, только молча кивала, от безысходности принимая обвинения на себя. Да, взяла в Инквизицию деревенщину Сэру. Что есть, то есть. Определённо, болота — не Зимний дворец, не летняя резиденция императрицы и даже на фамильное имение Тревельянов не тянет. Сама Вестница не воспитывалась в пансионе благородных девиц. И Инквизиция, разумеется, не бал, хотя все причастные к её созданию очень старались, чтобы так казалось.       «Дорогая мадам Де Фер, разве я вас тащила за собой как собаку на поводке? Не вы ли вызвали меня, чтобы предложить свои услуги Инквизиции? Так наслаждайтесь, вы приняты в наши ряды». Вот что надо было сказать. Но с Тревельян случалось, что нужные слова вовремя не приходили на ум. И вместо этого она лишь молча кивала, мысленно дорисовывая к рогатому образу Вивьен поросячий пятачок, раздвоенные копыта и дополнительные глаза на стебельках. Кара ждала, пока Де Фер наговорится всласть и оставит её в покое. В Бурой трясине осталось ещё много поручений для мадам. Как минимум ей лично предстояло вести переговоры с диким племенем авваров, которые устроят послу семь дней отборных увеселений. И к дикарям с ней непременно отправится Сэра, способная усугубить авварские развлечения. Эта мысль согревала промозглой ночью не хуже костра и радовала не хуже глубинных грибов. Ещё Кара подумала, что только Дориан дал бы достойный отпор этой ведьме. И когда она вернётся в Убежище, то обязательно попросит его научить её отвечать на колкости мадам.       — Слушай, погляди, что там прилипло к моим штанам, — попросил Бык, поворачиваясь спиной. — А то из-за широкой спины я сам не могу.       — Ничего. Просто грязь, — сообщила Тревельян, сковырнула посохом лепёшку в форме чихуихуи и спрятала её под кочку травы.