***
После того, как мне удалось убежать от Горелова и его друзей, я первым делом решила посетить дом Громовой, и поделиться с ней произошедшим. Домой идти сейчас совершенно не хотелось, потому что я прекрасно знала, что сегодняшний инцидент смог даже во мне пробудить чувства, и мне возможно захочется выплакаться, поделиться эти с кем–то. А мать не одобрит слёз на пустом месте, и начнёт твердить что–то своё. Ведь так всегда. — О, Настя? — удивилась Катя, когда увидела меня на пороге. Не так часто я посещаю её дом, и увидеть меня у неё — довольно редкое зрелище. А всё почему? Потому, что меня воротит от одного вида её комнаты. Она сделана слишком по–женски. Розово–нежные тона присутствуют почти везде. — Да, здравствуй, — вяло поздоровалась я, и без всякого предложения войти, нагло проникаю за порог, скидываю с себя все вещи, и первым делом прохожу на кухню. — Пожрать есть чё? — Есть какие–то объяснения твоему редкому визиту в мой дом и розовую обитель ванильных девочек? — спокойно поинтересовалась Громова, присаживаясь на стул, наблюдая за тем, как я по–хозяйски изучаю содержимое её холодильника. — Дашь пожрать, всё расскажу, — стараюсь говорить более заинтриговано, и замечаю, как она выпрямляется в спине, с укором смотрим на меня и срывается к холодильнику, вытаскивая чуть ли не всё содержимое. — А родаки у тебя где? — Отец ушёл мать с работы встречать. Пока Катя готовила мне мой «царский» ужин, мы успели поговорить обо всём, обсудить мои дневные выходки, и даже поссориться. — Ещё раз ты отчитаешь меня по поводу сегодняшнего, я вылью всё содержимое прямо на тебя, — пригрозила я, демонстративно подняв над головой стакан с водой. Катя сразу замолчала, и через минуту оповестила, что мой ужин готов. — Ну, так что ты хотела рассказать? — Ну в общем. Помнишь я сегодня ушла, не дожидаясь вас? — Громова положительно кивнула. — Так вот, я уже такая собираюсь выходить, и тут Горелов перехватывает меня на выходе, позвав, так сказать, погулять, мол идти по одной дороге. Я такая «Давай», ну и пошли мы значит сначала по моей привычной дороге, почти до самого дома. Потом он завернул в другую сторону, на вопрос зачем, он промолчал, и вышли мы в итоге к заброшенной больнице. Он завёл меня в здание, там были его друзья. Между прочим, они матерились даже больше, чем я, — Катя закатила глаза, вместе со мной уплетая приготовленный омлет, и внимательно слушая мою историю. — Потом он хотел мне что–то показать, и завёл меня в маленькое тёмное помещение, и закрыл меня. Минут восемь они ржали на этим, стебались, а потом они соизволили открыть мне дверь. Ладно хоть через такое короткое время, а то ещё минут пять, и я бы панически билась в конвульсиях, лёжа на полу, — на последних предложениях Громова была немного в шоке от услышанного. — Я надеюсь, ты врезала ему? — Громова, ты ли это? А кто же против насилия? — Я, но блин, в этой ситуации ему бы действительно нужно было врезать. Главное, откуда он узнал, что ты боишься темноты? — Встречный вопрос, — чуть снизив тон, с подозрением смотрю на Катю. — Что? Я не рассказывала. Да и когда бы успела, я на переменах с вами была. Я, честно, облегченно выдохнула после её слов. Блин, как я могла про это забыть, и без раздумий скинуть это всё на них? Хотя, в те моменты было абсолютно не до этого. — И что будешь делать? — Я даже не знаю, — грустно выдыхаю, опустив глаза вниз. — То ли мстить, то закончить это, и не доводить до предела? — Знаешь, я бы в любой другой ситуации была бы за второй вариант, но сама понимаешь, что он зашёл за границы доступного. И так просто это оставлять нельзя. — Пожалуй ты права. Мы ещё немного посидели и поговорили уже о таком плохом Лёше и бедной мне, до тошноты изматывая эту тему, и в конечных итогах приходя к одному выводу — мстить ему. Я сама ещё до конца не знала, будет ли от этого хуже? Хотя, чего тут думать, конечно будет, он же, видимо, обид не прощает. Но полагаться на советы Громовой я тоже не могла. То она твердит что главное это уметь прощать человеку всё, то сейчас чуть ли не кричит, что нужно отомстить ему, желательно похуже, чем это получилось у него. Сидели и гоняли чаи ровно до того момента, пока не пришли её родители. Родители у неё были на удивление довольно современными, и наверное, получше моих. Золотая середина. Достаточно злые, чтобы запереть её дома на домашний арест, и достаточно добрые, чтобы разрешить всё, что идёт не против закона и в рамках приличия. Быстро попрощавшись со всеми из них, я так же быстро схватила зимнюю куртку и портфель, и двинулась из квартиры, предвкушая, как мать в очередной раз будет отчитывать меня. Уроков сегодня было шесть, заканчиваются они в 13:15, сейчас уже 16:56. Три часа, я, без официального разрешения, шастала по городу, даже не предупредив. Наверняка уже успела обзвонить всех, кого возможно, да и тех, кому не стоит. Чтобы дойти до дома пешком, я убила двадцать минут своей жизни. Но слава богу, не просто убила, а убила весело, слушая свою любимую музыку из плеера, удачно схваченного со стола, пока не увидела мама. Сил уже почти не оставалось, и я, с трудом пересилив ещё и скучную поездку в лифте, с облегчением выдыхаю, когда вижу свою дверь. Подергав за ручку, на удивление замечаю, что дверь не заперта. Хм. — Мам, я дома! В ответ тишина, и через минуту уже слышно милое щебетание матери с каким–то ранее неизвестным голосом. Гости? Интересно. Ориентируясь на то, откуда доносятся звуки, я прямиком выхожу на кухню, и застаю достаточно неприятную картину. — Лёша? — на повышенном тоне удивилась я, таращась на него как баран на новые ворота. А он то что здесь забыл? — А вот и ты, — заметила мать, и развернулась ко мне. — Почему ты мне не сказала, что у тебя есть парень? — Что?Часть 4
31 мая 2016 г. в 17:02
Я минут пять в ужасе била одной рукой по запертой двери, а другой пыталась нащупать на стене включатель. Но это видимо было помещение не требующее освещение, потому что поиски не увенчались блистательным успехом.
В ответ на свои душераздирающие вопли, я слышала лишь их громкие смешки, и различные дразнилки, в основном принадлежащие Горелову. А ведь как бы глупо это не звучало, но я панически боялась темноты. Точнее, я всегда боялась того, что находится в ней. И даже будучи уверенной, что помещение маленькое, и никого тут нет, меня всё равно охватывало чувство страха перед темнотой. А Горелову видимо удалось из кого–то выудить это, и он умело воспользовался этим. Козёл...
Ещё минуты три издевательского смеха и он открывает дверь, гордо посмотрев на меня, показывая, что в этом случае, победил он.
С презрением оглядываю его с ног до головы, и меня буквально воротит от одного его вида. Не то, что он страшен, а то, что он действительно способен так поступить, и бросить человека на встречу со страхом. Поверить не могу, а ведь я ещё думала, что возможно он и неплохой, и хотела перед ним извиниться. Но сейчас все эти мысли автоматом отпадают, и я смело заявляю — он мне противен.
Я медленно приближаюсь к нему, останавливаюсь рядом с ним, и смотрю в эти бесстыжие глаза. Раздаётся звук громкой пощёчины, и я, уже без желания оставаться здесь, со всех ног убегаю из здания, и, как ни странно, позади была абсолютная тишина. Никто из его друзей не пытался мне препятствовать в бегстве, да и Горелов молчал, после этой заслуженной пощёчины. Хотя мне же и лучше, убегу свободно, а отомстить я успею всегда. Или стоит прекратить эти детские игры?