Уверенно неуверенные

       Заканчивается уже четвертый урок, а ничего интересного, кроме случая на физике со мной и новеньким, не произошло.       Вика и её подружки на протяжении дня смотрели на меня, о чём–то шушукались, после чего смеялись, опять же, смотря на меня.       Некоторые, если можно так сказать, начали проявлять ко мне уважение. В основном, мужская половина класса, ну и девочки, не входящие в компанию Вики.       А что уж говорить о новеньком. Да, он был несказанно зол на меня. Да что там, он был в бешенстве! Упал он так хорошо, что ему удалось свалить заднюю парту, а та, в свою очередь, неаккуратно упала, задев хлипкий стол с цветами. Ножки столика треснули, до того уж старый был, и вся ботаника оказалась на самом новеньком. Ладно уж, на лицо не попало. Некоторые посчитали ситуацию очень комичной, и не сдержали смеха. Другие, косо смотрели на меня, тихо осуждая. А кто–то просто обернулся на шум, и не придавал этому особого значения.       Ох, столько брани мне удалось сегодня услышать в свой адрес, что я поняла, что не такая я уж и матершиница, как говорили мне друзья. Возмущен он был сильно, и даже намеривался меня ударить, приподняв руку, но был остановлен вовремя «проснувшейся» физичкой. Не знаю, что происходило с ними там, за закрытой дверью, но с того момента, как Горелов и Ольга Дмитриевна вышли из класса, новенький больше не появлялся. Но и в этой ситуации мне больше всего хотелось его убить. Теперь, подробные опросы о том, что послужило этому, автоматом свалились на меня нескончаемым потоком. Всем резко стало интересно моё общество, до этого просто не существовавшее.       Я решила не загружать их умы столько неважной информацией, и уверенно направилась в столовую, моё любимое место, чтобы отвлечься от такого резкого нападения со стороны одноклассников.       Почему моё любимое место? Отнюдь не из–за того, что я очень люблю еду, просто из–за того, что есть у нас тут «слепая» зона, самые дальние столы, и я могу спокойно расположиться там, оказавшись в компании мне подобных. Мы часто собираемся там после четвертого, иногда обсуждаем последние прочитанные книги, а иногда, если такое случается, можем и пообсуждать интересные моменты из жизни. — О, Михайлов, — крикнула через всю столовую я, завидев в углу знакомую спину. — Неужели, Ваше Величество, сегодня соизволило побыть в нашем тихом обществе? — Прошу без сарказма, Анастасия, — серьёзно заявил Михайлов, поднимая указательный палец вверх. — Что, Суворова в школе нет? — я продолжала в своём духе донимать Михайлова. На поставленный вопрос он грустно кивнул. — А я знала, — улыбнулась я, швырнув в него своим портфелем. — Ну что, друзья, чего нового? — А мы всё знаем, — хитро улыбнулась молчавшая до этого Катька, смотря на меня через свою чёлку. — Ты обещала. — А кто виноват, что он не знает, что нужно быть вежливее? Или хотя бы не таким наглым? — Ты давала обещание, — нахмурился Михайлов. — Господи, давала и давала, это было в последний раз. — Какой за месяц? Романова, я же обещала тебе, что выбью из тебя эту дурь.       Желание проводить с ними дальнейшую беседу резко пропало, и я, не проронив ни слова, подняла руки вверх, в жесте «сдаюсь». Михайлов и Громова продолжали обсуждать меня, и мой сегодняшний поступок, но я уже не слушала их, ибо эти нотации от них я слышала чаще, чем от собственной матери. Точнее, от Громовой, ибо она считает, что образ девушки должен быть идеальным, тихим, спокойным, не всего по чуть–чуть и половина от мужчины. Именно по этим правилам она и пытается перестроить меня, но кажется, что у неё это получается с трудом. — О, вот ты где, — послышался сзади грубый мужской голос, но я не успела повернуть голову, чтобы посмотреть кто это, ибо этот кто–то удачно подхватил меня за ворот рубашки, и потащил из столовой. — Отпусти!       Сколько бы я не кричала, и насколько громко, похититель не хотел меня отпускать, пока мы не оказались возле стены, которая в свою очередь была возле двери в большой спортивный зал. Он отпустил меня, но не давал шанса хоть как–то выбраться. Заметив мои попытки убежать, парень прижал меня к стене, но по–прежнему лица его я не видела. — Шутить вздумала? — в самое ухо прошипел уже более отчетливый голос, и кажется, я знаю, кто этот тайный похититель. — Знай, я такое и не прощаю. — А я и не собиралась шутить. Кто сказал? — Ты ещё и издеваешься? — фыркнул он, прижимая меня к стене как можно плотнее. — Доиграешься ведь, ботаничка. — Отвали, — грубо отвечаю я, пытаясь приложить все усилия, чтобы выбраться из его цепкой хватки. В голове всплывают недавние тренировки по самообороне, и применив нужное, оказываюсь на свободе. Как ожидалось, новенький поёжился от полученной боли, в воздух выкрикивая очередную брань. — Играть дома будешь, Лёш. И будь более вежлив, хорошо?       Не дожидаюсь ответа, поднимаю голову высоко вверх, гордо удаляюсь обратно в столовую, устроить конкретный дебош Михайлову и Громовой, что не помогли мне. Но, ослепленная собственным чувством гордости не заметила, как врезалась в злого директора, который нахмурив брови буравил своим железным взглядом то меня, то Лёшу.