КЛЮЧНИК

      А заря опускалась, яркая, тревожная и алая. Комиссар возвращался неся с собою то, за чем приходила — демоническую сущность. Каин был извлечен из тела, продолжая чувствовать, понимать и осознавать самого себя. Дух, вывернутый наизнанку, выпотрошенный, беззащитный — маленькая, с виду пустая клетка.       Комиссар остановился и смотрел на полыхающие небеса, а Каин не видел — он ощущал. Изнутри себя, всей своей сущностью, сутью и глубиной, обнаженной полностью — ставшей прутьями клетки из него самого, в которой был заключен он же. Сам в себе. Это было очень больно. Не физически, ведь тело отсутствовало. Когда твоя тайная, скрытая глубина — вся наружу, прутьями решетки держащей самого себя. Раним и беспомощен — вот каким хищник и убийца предстанет перед Судом.       Комиссар раскинул огромные крылья, и он, Каин, впервые ощутил их. Они были как панцирь ежа — состоящими из игол света. Очень страшные. Как оружие. Как лишенная любых колебаний Сила.       А потом был полет. Тоже впервые для него и совершенно не так, как, махая нормальными (!) крыльями, парят птицы, например.       Полет также был страшен. На грани потери самое себя, на грани разрушения. Комиссар, кажется, никуда не двигался, это смерти и жизни кружились вокруг неё. Так они летели. Комиссар и клетка в её руке.       Иглы света втянулись в душу — Комиссар сложил крылья.       Прибыли.       Каин не видит ничего, не ощущает никого, только по поведению Комиссара он догадывается, что — Началось.       Когда оказываешься перед превосходящим Существом — не способен воспринимать. Как маленький муравей не может понять мира людей.       Суд судящий его, по делам его.       Приговор Трибунала — превосходит смерть.       Каин знает.       Не напрасно он силен.       Он так давно, слишком уже не-человек.       Он — демон, все равно что зверь.       Получающий наслаждения от убийств.       Комиссар ожидает, преклонив колено, Каин не понимает, не ориентируется, не видит пространство пребывания себя.       Время — будто бы замерло для него в ожидание Вердикта. Он очень не дурак, он знал, что этим все кончиться, но останавливаться в своей жажде крови он не желал. И он предпочел закрыть глаза на последствия. И наслаждаться.       Ему кажется, что вся его осознанная жизнь, как насильника и убийцы, исповедующего поведение зверя, пролетает перед мысленным взором. Погоня за низменными наслаждениями, вся его свобода поступать вне ограничений, получая кайф от надругательств над любой и всякой моралью. В этом он чувствовал свою особенность и силу, в этом — он был лучшим. Он пытался быть настоящим и свободным — поступая как заблагорассудится.       И Каин с ужасом понимает, что Настоящим был за всю свою жизнь только однажды — когда Комиссар пришел за ним. Когда её огненная рука коснулась его лица, и он плакал тогда. От счастья, которое в конец утерял в своей демонической охоте на него. Сколь не смешно, но именно в тот момент, он был свободен, как, кажется, не был никогда.       Он так много потерял, когда ему казалось, что он — берет все…       — Быть тебе заключенным в теле зверя за жестокость в отношение людей, — слышит Каин Приговор, — будешь, оставаясь собою, надменное дитя — в теле бесправном, во власти людской подчиняться им.       Мятущаяся демоническая сущность в клетке собственной вины обнаженно и беззащитно не может даже кричать от боли, когда приближаясь берут его в саму суть Исполнители. Но больше всего его пугает, что Комиссар поклонившись Тем, кого он даже не воспринял, — уходит. Каин только смотрит вслед, не способный говорить, но способный — чувствовать как никогда.       Лед его души треснул и осыпался.       Цепи невыносимости, пронзив его дух, звякнули и приковали изнутри к звериному телу. Собака открыла глаза.