Те четыре мгновения...

      Спорим?       Как много ужасных и одновременно прекрасных вещей происходит с нами, когда мы произносим одно слово, в котором шесть букв, два слога и ударение на звонкую О.       Мы были друзьями в то лето. Я жил за городом у деда с самого детства, а она обычная городская дама с завышенной самооценкой и юбкой. В детстве я вовсе не обращал внимания на то, как она щеголяла по полю босыми ногами и кричала мне что-то, чтобы привлечь внимание, а я попросту игнорировал ее, развалившись на деревянном полу дедовской хижины. Чего она только ни делала, чтобы я хотя бы просто взглянул на нее: она и кричала, и кидала в меня мячик, и плакала – она все перепробовала, когда была ребенком. Каждое лето, все три месяца я слушал ее крики и вопли, а вечерами наблюдал ее успокаивающие разговоры с матерью, которая говорила, что мальчики в этом возрасте еще слабо что понимают. Да куда уж там, попробуй не пойми, когда перед тобой чуть ли не в трусах танцует десятилетняя девчонка и с помощью бубна вызывает дождь, словно лесной шаман.       Я даже не успел понять, когда смог привыкнуть к ней. Просто каждое лето начиналось с того, что в соседнем доме просыпались какие-то новые, живые звуки, а мой дед ругался и молча уходил в лес, чтобы побыть в тишине. Уж очень мы оба любим тишину. Просто деду нравился лес в качестве собеседника тихих и тайных разговоров, а я довольствовался сном в полном одиночестве, развалившись на деревянном полу дедовской хижины. Я уже повторяюсь, да? Ха-ха.       Ее звонкий и голосистый смех уже доносился в мое открытое окно в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать. Я понял, что он оповещает меня о том, что девчонка уже ждет меня, чтобы снова побеситься и привлечь мое внимание. Возможно, она считала, что я совершенно не смотрю на нее, а просто сплю. Нет же, я всегда смотрел на нее. Начиная с момента ее приезда вначале лета и заканчивая ее уездом перед желтой осенью. Я смотрел на нее каждые сутки, все время, всегда.       Сначала, она мне казалась глупым ребенком, потом смышлёной проказницей, затем, она показалась мне какой-то хулиганкой (в свои двенадцать она любила играть в индейцев и шаманить вокруг меня), но в ее пятнадцатилетие я больше не видел в ней ничего того, что привык видеть. Она была совсем не она. Она стала девушкой.       В то лето, в тот солнечный и жаркий день, когда я увидел ее, она не обратила на меня внимание. Она заплела косы, надела платье и подкрасила пушистые ресницы. Тогда я впервые не спал весь день, а наблюдал. Наблюдал за тем, как она гуляет с каким-то парнишкой с соседнего дома. Они одногодки возможно. В любом случае, по возрасту он подходил ей больше, чем я.       Что заставило меня в тот день проснуться и больше не спать ночами? Ее очарование? Ее тонкие щиколотки? Ее хрупкие руки? Да, безусловно. Но есть еще что-то инородное, что мешало мне уснуть, что-то такое, чего я раньше не испытывал. Дед с ухмылкой ответил мне «ревность», когда мы впервые заговорили за пять лет. Если это действительно ревность, клянусь, это самое ужасное.       В то лето я решил взять себя в руки и подойти к ней, когда она будет играть одна. Просто молча посмотреть в ее карие глаза и ухмыльнуться над тем, как долго она мечтала о том, чтобы я хотя бы просто проснулся. Я уверен, вблизи она будет намного красивей, чем я ее представлял у себя во снах. - Что снилось? – спокойным голосом спрашивает у меня она, валяясь в пустом поле, когда я подошел к ней днем. - Небо, - отвечаю также спокойно ей, присаживаюсь рядом и запускаю в рот соломинку. - Спорим, ты бы ко мне никогда не подошел, если бы я не погуляла с Чимином? – она игриво перевернулась на другой бок и предстала ко мне лицом, на котором красовалась безупречная улыбка. - Чимин? – удивился я, а потом вспомнил ее друга, с которым она недавно прошла мимо меня, оставляя запах пряных духов за собою. – Нет, я бы подошел и без его помощи. - Брось! – засмеялась она и прикрыла глаза, точно так же, как и когда-то в детстве. - Спорим, ты бы и дальше крутилась передо мной, если бы не Чимин? - Пф, будто я крутилась, - она улеглась обратно на спину, смотря на голубое полотно сверху, а я впервые за многие года улыбнулся, потому что мы оба знали, что этот спор она бы точно проиграла. – Спорим, что ты не сможешь пробежать все поле за четыре секунды?       Я не дал ей ответа. Приняв это за вызов, я просто галопом понесся по бескрайнему полю, не оборачиваясь назад. Пробежать его целиком вовсе невозможно, уж тем более за четыре секунды. Мы оба это знали, но я, почему-то, бежал.       Бежал бы и дальше, если бы в какой-то момент не обернулся назад и не обнаружил пустоту. Она ушла. Сегодня был ее последний день каникул.       С того дня я ждал следующее лето, я вырывал календарные листки и матерился, смотря, как далеко еще до солнечных дней. Зимой я топил хижину, весной засиживался в лесу, а осенью страдал от одиночества, к которому, как мне казалось, я уже давно привык.       На шестнадцатый год она приехала ровно по расписанию, которое я составил в своей голове еще очень давно. Она вышла в поле только вечером, также спокойно улеглась на землю и наблюдала за звездами. Она была похожа на бледную луну, которая озаряла все поле, а я был ее тенью, которая преследовала луну везде, стараясь не отставать. - Что ты знаешь о звездах? – спрашивает она у меня, когда я снова присаживаюсь рядом с ней. - Это души умерших, - тихо отвечаю я ей, но она хорошо меня расслышала. - Нет, это невероятно огромные скопления газа, удерживаемого силой собственной гравитации, - выдает она мне и поворачивается ко мне лицом, снова улыбаясь. - Я вижу, ты многое узнала за этот год. - Спорим, ты не знаешь созвездие Сириус? – она игнорирует мою косвенную похвалу, а вместо этого просто говорит мне какие-то непонятные названия, судя по всему, созвездий. - Это то созвездие, где четыре звезды? – наугад предполагаю я, потому что о звездах я действительно ничего не знал. - Верно, - удивляется она, да и я, честно говоря, тоже, - Это созвездие Большого Пса. Вон оно, - она тычет пальцем в небо и замирает на моем лице.       Я чувствовал, что она рассматривает меня, но не отводил взгляда от черного неба. Я не видел там никакого Сириуса, не видел вообще ничего, кроме того, что она на меня смотрит. Тогда я решился посмотреть на нее. И лишь в ее глазах я смог разобрать новый вид созвездий, который сегодня она открыла для меня.       День за днем я теперь проводил с ней. Я узнал столько новых вещей, сколько даже на пальцах сосчитать невозможно. Она словно ходячая энциклопедия, давала ответ на любой мой вопрос. На любой, кроме ее имени. - Оно ужасно нелепое, - отговаривалась она, когда мы собирали ветки в лесу. - Я не верю тебе. - Спорим, что ты засмеешься, узнав его? – она протянула мне свободную ладонь, чтобы я скрепил ее. - Спорим, - и я снова взял вызов. - Мин Куан* (*с кор. – «Солдат»).       Я провалил спор и засмеялся. Засмеялся так громко, что впервые услышал свой смех. Никогда раньше я так не хохотал, как сейчас. И Солдату это ужасно не нравилось. - Ты проиграл спор, - обиженно говорит она, собирая одну ветку за другой. - Прости, - успокоился я. - Взамен скажешь мне свое имя. - Я его не помню. - Что? Что за глупая шутка? – она не поверила мне, но я действительно забыл свое имя, поэтому просто пожал плечами. – Хорошо, тогда придумай себе новое. Оно должно состоять из четырех букв, как и мое. - Тогда, пусть будет Юнги.       На семнадцатое ее лето, мы решили погулять ночью у прозрачной реки, что делила лес на несколько частей, извиваясь в различные стороны. Куан нравилось гулять в темноте, а мне нравилось все, что нравится Куан. - Что ты знаешь о воде? – снова она нарушает тишину своим вопросом, предупреждая меня о том, что сейчас она снова расскажет мне что-то необычайно интересное. - Может, это чьи-то слезы? Например, слезы умерших душ? - Нет, это прозрачная бесцветная жидкость, представляющая собой в чистом виде химическое соединение водорода и кислорода. - Ты как всегда права, - улыбнулся я, наблюдая, как она шагает вдоль реки. - Спорим, ты не умеешь плавать? – она в который раз протягивает свою хрупкую ладонь. - Спорим.       Я видел однажды, что люди снимают одежду, прежде чем начать плыть. Я думаю, это не сложно. Достаточно просто грести руками. Я снял с себя всю одежду, оставаясь в одних плавках, и хотел нырнуть, но она опередила меня и нырнула первой. Я улыбнулся и посмотрел на место ее падения. От воды отходили крупные кольца, но она по-прежнему не всплывала. Я считал про себя. Один. Два. Три. Четыре…       Мне пришлось нырнуть в воду, чтобы найти ее. Когда-то Куан говорила мне, что человеку необходим воздух, то есть, кислород. А в этой реке содержание кислорода настолько мало, что человек не может существовать в этой среде, в отличие от меня. Я разыскал ее в темной реке, высунул наружу, и тогда она открыла глаза. - Почему ты не выныривала? Ты же не умеешь плавать! – кричал я на нее. - Ты тоже. - Тогда какого черта… - Я хочу утонуть с тобой.       После ее слов, я понял, чего она добивалась все это время. Она была не из глупых девушек, далеко не из глупых. Она знала состав каждого вещества, что ее окружало. В том числе, она знала и мой состав. Она уже давно поняла, что я не человек, и давно догадалась о том, почему на ее вопросы я все связываю с умершими душами. Просто она любила спорить, ровно так же, как и любила подтверждать свои догадки. Она просто задавала вопрос, а я так же просто на него отвечал. И только она хотела убедиться в своей правоте, а я хотел испытать те четыре мгновения, которые она любила загадывать на мой проигрыш. Это были и четыре секунды, и четыре звезды, и четыре буквы в имени, а в конце четыре подтверждения того, что я – не человек. Поэтому, мы просто продолжали спорить. Она убеждалась в фактах моей нечеловечности, а я убеждался в обратном. Она подарила мне человеческую жизнь, а я подарил ей те четыре мгновения.