Не бросай меня

Стеклянные двери клиники разъехались в стороны, впуская в тихий холл рев ветра и капли льющей с неба стены воды. Молодой человек влетел в помещение и отряхнул влагу с волос, небрежно запустив в них длинные пальцы. — Саске-кун… Стоя за стойкой регистрации, Сакура неотрывно смотрела на двери клиники, через которые и проходил сейчас объект ее обожания. Эта процедура была так хорошо знакома ей еще со школьной скамьи, когда она и другие девочки сбегались к окнам, чтобы увидеть, как признанный красавец выходит из машины и идет до дверей здания — самый сладкий момент дня. Для многих девочек это был единственный момент дня, когда они могли порадовать свои глаза классической красотой наследника семейства Учиха. Сакуре, как и Ино, повезло больше. Они учились в одном классе со времен начальной школы и могли наблюдать за Саске во время уроков. К несчастью, на переменах Саске целиком и полностью попадал под власть Узумаки Наруто и они постоянно куда-то пропадали. Сакура не любила Наруто именно из-за этого — чрезмерного внимания, которое ему уделял Саске. Самой девушке никогда не хватало смелости подойти к парню и признаться в своих чувствах. Она просто наблюдала со стороны, пока школьные годы не остались позади. Только тогда Сакура поняла, что больше не может ждать. Конечно, она не надеялась, что Саске Учиха ответит ей взаимностью, но и отступить не могла. Любовь Сакуры была столь всеобъемлющей, столь долгой, что она просто не могла представить себя без этой любви. Казалось, что если она отпустит Саске, то сама перестанет существовать в тот же миг, а убить себя девушка не могла. Как будущий врач, она должна была прилагать все силы, чтобы сохранить жизнь, даже в самом тяжелом случае. И любовь к Саске именно такой случай, совершенно безнадежный. Младший Учиха вошел в двери и прямым шагом, гордо расправив плечи, направился к ней. По своему обыкновению, молодой человек засунул руки в карманы брюк, высоко вскинув голову, так что его черные, как ночь глаза блестели под завесой густой челки. Сакура всегда тонула в этих глазах, лишь только взгляд его задерживался на ней. Она была пленницей Учиха Саске. Он мог сделать с ней все, что только пожелает, и она с радостью исполнила бы любое его желание. Вот только Саске не интересовала ее услужливость. Саске был не один. Вслед за ним из машины вышел его старший брат. С Итачи Сакура никогда не была близка. Он казался ей слишком холодным, слишком серьезным и тем самым пугающим. Сакура все еще чувствовала неловкость из-за того, что именно Итачи видел ее слезы. Ей казалось, что этот человек не умел прощать слабость. Однако сейчас она полностью сосредоточила свое внимание на объекте любви. Тем более, что старший Учиха остановился в холле, разговаривая по телефону, а к стойке регистрации направился один Саске. Сакура поспешно пригладила волосы. Сегодня она выглядела особенно очаровательно. Нежно-розовые локоны завиты в крупные кольца и игриво выглядывали из-под медицинской шапочки. Нежная кожа припудрена на скулах, губы покрыты блеском, что придавало им больший объем. К тому же Сакура подвела глаза особым образом, чтобы они казались больше, чем есть на самом деле. Девушка не знала точно, откуда пошел этот слух, но все были уверены, что Саске нравятся девушки с кукольной внешностью: алебастровой кожей, пухлыми губами и большими выразительными глазами. — Доброе утро, Саске-кун, — девушка склонила голову в приветственном поклоне. Впервые в жизни Узумаки Наруто оказался ей полезен и девушка была рада, что парень попал в больницу. Ведь это значило, что Саске непременно придет, чтобы навестить друга. — Пришел навестить Наруто? — Нет, — Саске не изменял своей холодной и отстраненной манере общения. Он скользнул по Сакуре взглядом, но не задержал его долго, точно увиденное сразу наскучило ему. А может, все дело в том, что он устал? От глаз девушки не скрылись темные круги под глазами парня. — Я здесь по другому делу. Нам нужно поговорить с медсестрой Хьюга Харукой. Вызови ее. — С Харукой-сан? — точно не расслышав сразу переспросила девушка. Саске кивнул. Сакура закусила губу. Значит слухи, что распространялись по городу со скоростью лесного пожара, правда! Каи Такугава действительно в этой больнице. Сакура не посещала реанимационного отделения, это не входило в число ее обязанностей, но она слышала, что в одной из палат лежит пациентка, к которой приставили полицейскую охрану, а в палату пускали только одну медсестру Хьюга Харуку. А еще говорили о том, что семья Учиха замешана в побеге Каи из тюрьмы. Из-за этих подозрений даже арестовали Фугаку Учиха. Сакура нажала кнопку, стоящего рядом микрофона для объявлений. — Хьюга Харука-сан, пожалуйста, подойдите к стойке регистрации! — она убрала палец с кнопки и взглянула на Саске. — Я слышала, что твоего отца арестовали… Мне очень жаль, Саске-кун. Его черные глаза сверкнули в сторону девушки, но она не могла понять, на что именно он посмотрел, а потом, поспешно отвернулся, запрокидывая голову назад, при этом позвонки его шеи громко хрустнули. — Отца уже отпустили, — лениво протянул он, поставив локоть на поверхность стойки и перенеся на него вес своего тела. — У полиции нет никаких доказательств. Они пытаются найти козла отпущения, но с нашей семьей этот номер не пройдет. — Сакура не сдержала улыбки. — Кстати, как поживает мой нерадивый друг? — Наруто? — Сакура запнулась, не успев понять, когда разговор сменил свое русло. — Я… Я не знаю. Я работаю здесь, а не в реанимации. Но могу посмотреть карту… Пальчики девушки запорхали по клавиатуре, но Саске ее уже не слушал. Одним ленивым, тягучим движением он отделился от стойки и направился к брату, который, закончив разговор, теперь подходил к ним. Когда Сакура подняла глаза от монитора, то увидела, что осталась одна. Саске и Итачи встретились на полпути к рабочему месту Сакуры, так что их разговор девушка услышать, при всем своем желании, не могла. — Кто звонил? — спросил Саске. — Дейдара, — коротко ответил Итачи, полагая, что этой информации достаточно для ответа. Но Саске с самого детства отличался повышенным любопытством. — Зачем? — Ты вызвал медсестру? — проигнорировал его вопрос Итачи. Саске кивнул, но не позволил сбить себя с толку. — Зачем Дейдара звонил? Что он тебе сказал? — и младший брат ни за что не отстал бы от старшего, хотя бы потому, что молодой человек видел, какое впечатление произвел на Итачи звонок хакера. Глубокая морщина залегла между бровей мужчины, а взгляд сделался тяжелым и крайне пристальным, как бывало всегда, когда Итачи не мог решить очередную головоломку. Одного этого было достаточно, чтобы требовать объяснений. Ведь Итачи обещал молодому человеку полноценное сотрудничество во всем, что касалось дела Такугавы Каи. Итачи вздохнул и убрал с лица еще влажные после дождя волосы. — Я попросил Дейдару проверить записи о беременности и родах Нами Такугавы. Эта информация может быть полезной в установлении личности отца Каи… — Но? — спросил Саске, понимая, что именно эта фраза должна последовать дальше. И Саске понял, что попал в точку, когда в глазах его брата сверкнула злость. — Но записей о беременности нет в ее карте, — ответил мужчина. — Есть упоминания о беременности, которую Нами прервала в молодости, но о том, как и где родилась Каи ни слова. — Как такое может быть? — недоумение отразилось и на лице младшего Учиха. Он никогда не слышал, чтобы данные о беременности нарочно скрывались. — Все видели ее беременной, зачем скрывать эти записи? — Не знаю, — честно ответил Итачи и потер рукой напряженный лоб. Усталость сказывалась на нем все больше и порой мужчина терял связь между происходящими событиями. — Возможно, она пыталась скрыть Каи от ее настоящего отца. Или беременность нарушала условия контракта… Итачи уже приходилось сталкиваться с подобными случаями, когда молодые актрисы или певицы подавали в суд на продюсеров, расторгнувших с ними контракт после установления факта беременности. Возможно и Нами стала жертвой такого же со стороны мужчин, полагающих, что раз женщина вошла в мир шоу-бизнеса, то должна работать не покладая рук и приносить деньги, а не думать о семье и женском счастье. — А может потому, что Каи родилась за пределами страны? — прервал его размышления голос из-за спины. Оба брата обернулись и увидели миниатюрную медсестру, подошедшую к ним совершенно неслышно. Хьюга Харука виновато опустила глаза. — Простите, я случайно услышала ваш разговор и подумала, что могу помочь. — Каи родилась не в Японии? — переспросил Итачи, желая удостовериться, что правильно расслышал. — Нет, — Харука покачала головой. — Когда Нами-сан узнала о беременности, она находилась на съемках сериала в Корее. Там ее и наблюдали врачи, там же принимали роды. — Откуда вы это знаете? — Саске скрестил руки на груди всем своим видом дав понять, что не намерен верить на слово. Харука опустила взгляд на свои руки, потирая пальцами друг об друга. — Моя семья не могла позволить оплатить мое обучение в колледже. Они поставили крест на моем будущем ради того, чтобы я могла помогать старшей сестре после замужества. Но я не хотела хоронить себя. Я много работала, чтобы собрать нужную сумму и, так получилась, что в тот момент я работала приходящей горничной в доме Такугавы-сана, — она, наконец, оставила в покое свои пальцы и подняла глаза на молодых людей. — Их брак трещал по швам. Каойя-сан и Нами-сан почти не виделись, а если виделись, то больше ссорились, чем говорили. Они были на грани развода. Но беременность… она все изменила. Они снова сплотились, стали единым целым. Каойя-сан был без ума от счастья, когда узнал, что у него будет ребенок. Поэтому, я знаю, что Каи родилась в Корее. Харука-сан вздохнула и опять опустила глаза, предавшись вспыхнувшим в голове воспоминаниям. На короткое мгновение показалось, что на ресницах ее дожат слезы. Но в следующий миг, когда женщина вернула взгляд ожидающим продолжения ее слов братьям, лицо ее было спокойно и безмятежно. — Но вы ведь не за этим меня вызвали, верно? Чем могу помочь? — Мне нужна кровь Каи. Всего несколько капель, для анализа, — пояснил Саске суть проблемы. Итачи не отрывал взгляда от женщины. Что-то в ее поведении казалось ему подозрительным, но мужчина пока не мог понять, что именно. — Могу я спросить, зачем? — последовал незамедлительный вопрос медсестры. В нем не было ничего подозрительного и Саске уже было собирался ответить, но в последний миг его опередил Итачи. — Криминалист, которого я привез из столицы, обнаружил волос в запекшейся крови Каойи-сана. Он не принадлежал убитому и мы должны сравнить его с образцами генетического материала всех, кто имел доступ в дом. Включая Каи. Медсестра молчала несколько коротких секунд, раздумывая над словами адвоката, а Итачи продолжал наблюдать за скупой мимикой ее усталого лица. Эта женщина скрывала в себе больше, чем хотела говорить. Он чувствовал это. Он знал. — Но почему бы вам самому не сказать ей об этом? — брови женщины хмуро сошлись на переносице. Она прекрасно поняла, что от нее требуют молчания, но чем оно продиктовано оставалось для Харуки-сан загадкой. — Не хочу обнадеживать ее раньше времени. Вполне возможно этот тест не даст нам ровным счетом никакой информации, а она будет надеяться, если узнает. Саске смотрел на брата ничем не выдав своего удивления. Учиха всегда умели держать лицо. Он видел, что за их разговором внимательно наблюдала Сакура и так старалась разобрать слова, что, он мог поклясться, ее уши стали вдвое длиннее. Харуна непременно спросит у Хьюга: чего Учиха от нее хотели? А зная скорость распространения сплетен, Саске понимал для чего необходимы такие предосторожности. Он понял, что не знает правил этой игра, а потому старался не вмешиваться. — Понимаю, — ответила медсестра и беспокойство, еще видимое в ее льдистых глазах мигом ранее, потухло. — Дайте мне десять минут. Развернувшись, женщина ушла в сторону узкого коридора, ведущего в реанимационное отделение. Только теперь Саске решил спросить брата: — Думаешь, могут пойти сплетни? Итачи не ответил. Его напряженный взгляд не отрывался от спины медсестры, пока та не скрылась за матовым стеклом дверей. Ее поведение было странным. Ее вопросы не относились к разряду обычного беспокойства за состояние пациента. Это был личный интерес. Но почему? Зачем? Внезапно в его сознании щелкнуло. Пазл сложился, последний фрагмент занял свое место в этой нескончаемой головоломке. — Подожди здесь, — сказал он брату и ушел следом за медсестрой, не дожидаясь ответа Саске. Младшему Учиха ничего не оставалось, кроме как выполнить просьбу брата. Харуна Сакура сверлила его затылок пристальным взглядом. Молодой человек чувствовал его неприятное жжение на коже, но и скрыться от него не мог. На улице бушевал ливень и преодолевать даже короткое расстояние до парковки снова ему не хотелось. Ему ничего не оставалось. Молодой человек вернулся к стойке регистрации, вызвав широкую, довольную улыбку на лице девушки. Она игриво убрала вьющийся локон за ушко, но Саске этого даже не заметил. — Так, как дела у Наруто? — спросил он прервав тем самым любые попытки девушки завязать с ним беседу. *** — Харука-сан! Медсестра обернулась, удивленно изогнув бровь. Итачи догнал ее посреди коридора, когда женщина уже взяла все необходимое для забора крови и направилась в сторону палаты Такугавы Каи. — Господин адвокат, — недоумевала она. — Я еще не успела взять кровь. — Я знаю. Я хотел сказать вам кое-что. — Она смотрела на молодого мужчину со смесью потаенной тревоги и недоумения. Но повернулась к нему лицом, готовая выслушать все, что он скажет. Итачи потребовалось несколько мгновений, чтобы собрать мысли и понять, с чего начать разговор. Он набрал в грудь воздуха и, убедившись, что кроме них в коридоре никого нет, заговорил: — Несколько дней назад мой отец сделал заявление. Он сообщил, что Каи его дочь. Он знает это потому, что так сказала ему Нами и он заплатил за то, чтобы она держала язык за зубами. — О! — пробормотала медсестра. На лице ее отразилась целая гамма непередаваемых чувств. Презрение, злость, жалость, обида и даже удивление сменялись одно другим так быстро, что мужчина не успевал следить за ними. Однако это позволило кое-что понять. Харука знала, что Нами шантажирует своих любовников дочерью и презирала ее за это. Каи она сочувствовала. А вот Фугаку… Женщина оказалась весьма удивлена тем, что он тоже входил в число ухажеров Нами Такугавы. — Так вот зачем вам нужна кровь! Но в этом нет никакой необходимости. Каи — дочь своего отца, можете не сомневаться в этом. — Я не сомневаюсь, — успокоил ее Итачи. — Уже нет. Вы развеяли все мои подозрения. — Я?! — ресницы женщины затрепетали. — Но что я такого сделала или сказала?.. — Больше, чем сами хотели бы, — решительно заверил ее Итачи. — Вы ее мать! — Что?! — женщина встрепенулась всем своим существом. Руки конвульсивно взметнулись к лицу, точно стараясь защититься от удара. Она в ужасе распахнула свои льдистые глаза, всего на пару тонов светлее, чем у Каи. — Что вы такое говорите, господин адвокат? Как вы могли такое предположить! — Вы знаете, где родилась Каи, и где вели наблюдение за беременностью, — начал Итачи, но женщина, совладав с собой, тут же принялась активно все отрицать. — Я ведь объяснила, что в то время работала на них! — возмутилась она, но Итачи не поверил наигранной оскорбленности. — Вы сказали, что работали в доме Такугавы-сана, — он особенно подчеркнул последнее слово, с удовольствием наблюдая, как глаза женщины расширяются, по мере того, как она поняла свою ошибку. — Так говорят о холостом мужчине, Харука-сан. Или о том, к кому питают чувства в независимости от его семейного положения. — Ее бледное лицо покрылось пятнами и Харука опустила глаза, но ничего не сказала. — Вы сказали, что рождение Каи спасло от разрыва семью Такугаву, но не сам факт беременности, потому что беременной была не жена Каойи-сана, а вы. У вас был роман, верно? Она судорожно вздохнула, стараясь сдержать этим всхлипом слезы, но произнести ничего не смогла. Только кивнула головой. — Я знаю, что в молодости Нами сделала аборт. Она не могла больше иметь детей, да? Харука кивнула снова и быстрым, размашистым движения, утерла выступившие на глаза слезы. — Пойдемте со мной. Она завела мужчину в сестринскую, налила и выпила стакан воды и только тогда вздохнула с облегчением. Ее поникшая голова не отнималась от груди. Женщина не могла смотреть в глаза Итачи, чувствуя свою вину и боль. Она так рьяно отрицала, что родила Каи, что Итачи никак не мог понять причин такой отрешенности. Она села на кушетку, приставленную к стене, теребя пальцы и тихо, скороговоркой, заговорила. — Я приехала в этот город сразу после окончания школы, вместе с сестрой. Моя семья не могла обеспечить достойное будущее сразу обеим дочерям. Старшую дочь они выдали замуж и посчитали, что тем самым выполнили свой долг. Я же должна была помогать сестре в ее новом доме по хозяйству, — она всхлипнула, но головы не подняла. В голосе ее звенели слезы. — Но я хотела другой, своей собственной жизни. У нас не было денег, чтобы оплатить колледж, а для стипендии я не слишком хорошо закончила школу. — Она снова вздохнула. — Мне нужно было подготовиться лучше. Посещать подготовительные курсы, чтобы удачно сдать экзамены. Я работала, чтобы оплатить их. Работ было много, все на неполный день и частичная занятость. Мне повезло, когда я узнала, что в доме Такугавы нужна приходящая горничная. Я приходила три раза в неделю и убирала в комнатах, которые стояли пустыми. В детской, которую Каойя-сан оформил сразу после женитьбы на Нами-сан. В эту комнату было вложено столько любви и ожидания, что мне становилось грустно. Нами-сан я видела редко, она почти не приезжала домой из-за работы, а когда возвращалась, они ругались из-за того, что нет детей. Нами-сан не говорила мужу, что не может иметь ребенка. Он думал, что она просто не хочет портить фигуру из-за работы. В такие моменты Каойя-сан требовал, чтобы она бросила работу актрисы, если это мешает ей завести ребенка. Тогда Нами-сан обзывала его последними словами и уезжала, не возвращаясь домой месяцами. А потом у моей сестры родился ребенок… Она замолчала на короткое мгновение, всхлипывая и утирая узкими ладонями влажные от слез щеки. Итачи, все это время стоя, облокотившись спиной на дверь, чтобы никто не ворвался внутрь комнаты, налил в стакан воды из кувшина и подал ей. Женщина подняла на него виноватый взгляд, поблагодарила и отпила сразу половину стакана. Переведя дыхание, она продолжила. — Моя сестра хотела, чтобы я оставила мысли об учебе и сидела дома, следя за ее ребенком. Она упрекала меня крышей, которую ее муж дает мне и едой, за которую я не плачу, — слезы уже не звенели в ее голосе, но женщина продолжала всхлипывать через каждое слово. — Мы поссорились и я ушла из дома. Первое время жила у подруги, мы вместе работали в закусочной, но потом, — я уже не помню, как, — Каойя-сан узнал о моих проблемах с семьей. Он предложил мне жить в их гостевом домике. Он стоял пустой, поскольку, из-за вечного отсутствия Нами-сан дома он не приглашал гостей. Я согласилась. У меня просто не было другого выхода. — Я продолжала работать в их доме, — после короткой паузы продолжила медсестра, — и жила в гостевом домике. Иногда Каойя-сан подвозил меня на другую работу или забирал с курсов. Вечерами мы вместе ужинали и проводили время разговаривая или за просмотром телевизора. Мы были оба одиноки. Каойя-сан одинок без женщины, которую любил, а я без поддержки семьи, которые не пожелали поддержать меня, ведь я ничего у них не просила. Он понимал меня лучше, чем кто бы то ни было в этом мире. Разумеется, я влюбилась в него. — Харука улыбнулась, искренне, открыто и в этой улыбке Итачи узнал улыбку, которую любил больше всего в этой жизни. Улыбку Каи, когда счастье озаряло ее лицо. И теперь мужчина удивлялся, как не заметил этого раньше? — Я знала, что сердце Каойи-сана никогда не будет принадлежать мне, но я этого и не требовала. Наш роман длился восемь месяцев, а потом я узнала, что беременна. Дрожащими руками она поднесла к губам стакан воды и несколькими крупными глотками допила ее. Итачи хотелось поторопить женщину. У него не было времени выслушивать ее исповеди, ждать, когда она наберется смелости сказать то, что не говорила, похоже, ни одной живой душе. Но он терпеливо ждал, понимая, какую боль она должна испытывать. — Я была напугана, когда узнала о беременности, — продолжила она. — Девятнадцатилетняя девчонка, без работы, образования и крыши над головой. Сестра не приняла бы меня назад, а Каойя-сан… Я знала, что он никогда не уйдет от жены, что он до безумия любит ее. Я боялась ему сказать, но так и не смогла решить, что делать. Мне пришлось признаться и эта весть, о том, что ношу его ребенка окрылила его. Я никогда не видела, чтобы мужчина так радовался возможности стать отцом. Он сказал, что я обязана сохранить этого ребенка. Что я и наш ребенок никогда не будем в чем-либо нуждаться. Но вернулась Нами-сан. Это был короткий перерыв между съемками. Она как раз закончила съемки в фильме в столице и собиралась приступить к съемкам в сериале в Корее. Она, только взглянув в лицо мужа, сразу все поняла. Я боялась ее реакции. Любая женщина имеет право злиться на любовницу своего мужа. Я тряслась, как осиновый лист, когда она пришла поздно вечером в гостевой домик, чтобы поговорить со мной. Я ожидала скандала, но получила лишь ее слезы. Нами-сан призналась мне, что не может иметь детей и боится сказать об этом мужу. Она говорила, что у нее всегда было много мужчин, но видеть, что делает несчастным любимого человека, она не может. Они и тогда еще надеялась, что кто-то из мужчин, с которыми она проводила ночи, сумеет зародить в ее чреве жизнь и тогда она сможет, наконец, дать мужу то, чего он так страстно желает. Но ее надежды таяли день ото дня, а я… Мне не нужен ребенок в таком возрасте. Я не смогла о нем заботиться должным образом и лишила бы себя возможности построить жизнь так, как считаю нужным. — Она предложила вам сделку? — спросил Итачи, когда женщина снова замолчала, погрузившись в воспоминания. Она кивнула. — Она предложила мне поехать с ней в Корею, где никто не узнал бы о моем положении. Она обещала мне полный уход и заботу, а после рождения ребенка, Нами-сан стала бы его матерью. — А вы? Не верю, что вы ничего не получали взамен. — Я получала деньги. Сумму, достаточную, чтобы осуществить любую свою мечту, — пробормотала она. — Я могла поступить в любой колледж и выбрать любую профессию. Жить в любой стране мира. Это и было моей мечтой. И я согласилась: больше никогда не видеть и не приближаться к своему ребенку в обмен на деньги! Каойя-сан пытался меня отговорить, объяснял, что я пожалею о принятом решении, но я не верила. Я знала, что не смогу заботиться о ребенке и только обреку его на горе. Я не видела другого выхода. — Она подняла глаза на Итачи и он увидел в ее бледно-голубых глазах всю боль, накопившуюся в душе женщины за двадцать лет. — Мне даже не позволили взять Каи на руки, после ее рождения. Мою малышку сразу вынесли из палаты и он исчезла для меня. Я лежала там, задыхаясь от боли и обиды и пыталась уверить себя, что поступила правильно. Сделала именно то, что должна была. — И вы никогда не искали с Каи встреч? — спросил Итачи после длительной паузы, осознав, что Хьюга Харука больше ничего не скажет. Она мотнула головой. — Мы заключили юридический контракт с Нами-сан по которому я не имею права приближаться к дочери. За нарушение контракта, я лишилась бы всего, что приобрела, но дочь мне это все равно не вернуло бы. Я десять лет не решалась вернуться на родину, пытаясь смириться с тем, что сделала. Но, даже когда вернулась и узнала, что Нами-сан погибла, мне не хватило смелости попросить у Каойи-сана разрешения повидать дочь. Когда он узнал, что в этот раз рак ему не победить, он предложил мне наладить контакт с Каи, но я отказалась. Я не чувствую себя в праве сказать Каи правду после того, как ни разу за все это время даже не попыталась сблизиться с ней. Поэтому, прошу, не говорите ей ничего! — в глазах женщины горела мольба. — Я боюсь, что она возненавидит меня. — Каи никогда не возненавидит вас, — заверил ее Итачи. — Каи слишком добрая и любящая, чтобы питать к кому-то ненависть. Женщина слабо улыбнулась, но не испытывала надежды. — Так, вам нужна еще кровь? — спросила она вместо того, чтобы ответить. — Да, будьте добры, — Итачи отступил от двери и первым покинул сестринскую, дав время медсестре прийти в себя. *** Если кто-то когда-то поставил бы перед собой цель описать Узумаки Наруто парой простых фраз, то в них никогда не использовались бы значения спокойствия. С самого раннего детства Наруто представлял собой комок кипучей, бьющей через край, крайне шумной энергии. Он не сидел на одном месте дольше пары минут с тех самых пор, как научился ползать, чем доставил немало хлопот матери и нянькам. В школе дела обстояли немногим лучше. Наруто входил в число тех весельчаков, что всегда стараются подшутить над окружающими. Особенно он любил устраивать розыгрыши своему учителю, казавшемуся парню слишком заносчивым. Он мог в одно мгновенье находиться в одном месте, а в другое — в совершенно другом, успев сломать что-нибудь по пути. Его кипучий, доставшийся по наследству от матери нрав, требовал постоянного движения и активной деятельности. Если Наруто приходилось застывать на одном месте, то он ел. Ел так много, что окружающие начинали бросать на него настороженные взгляды, опасаясь, что, когда опустеют тарелки, он примется за них. И вот этот активный, полный до краев кипучей смеси молодой человек был вынужден третий день лежать без дела на больничной койке. Мать уехала домой. Из всех знакомых, в больнице оставалась только Микото-сан, но сейчас она была в палате Каи. Через стеклянные стены, молодой человек видел, как женщина тихо беседовала с девушкой и помогала привести в порядок ее длинные, черные, как жидкая смола волосы. Полицейский у дверей палаты Такугавы дремал, свесив голову на грудь, устроившись на стуле у самого входа. Больше никого, только медицинский персонал то и дело пробегающий мимо его стеклянной камеры. В палате не было даже телевизора, чтобы парень мог отвлечься просмотром ток-шоу или фильма, может, узнать последние новости. К тому же завтрак давно закончился, а обед и не думал начинаться. Наруто отчаянно скучал и развлекал себя тем, что открывал и закрывал жалюзи на окнах, используя прикрепленный толстым проводом к его кровати пульт управления. Он в очередной раз нажал на кнопку пульта и мягкие вертикальные полосы ткани поползли в сторону, загораживая его тюрьму от коридора. Медленно, ролик дополз до стопорного механизма и, покачнувшись, жалюзи сомкнулись полностью отрезая молодого человека от окружающего мира. Наруто вздохнул. Он хотел бы воспользоваться этим уединением, чтобы размять кости пройдясь по палате, но боль в треснувших ребрах, вспыхивающая каждый раз, как парень пытался переменить позу, не позволяла совершать ему столь рискованные маневры. Устало вздохнув, молодой человек снова нажал на кнопку. С тихим жужжанием электрического мотора жалюзи поползли в обратную сторону. Но в этот раз, картина перед глазами парня удивительным образом изменилась. Нет, он все еще находился в больнице и вид за стеклянными стенами нисколько не поменялся, но человек, который стоял перед дверью его палаты за завесой многочисленных полос ткани сильно удивил его. По ту сторону стеклянной двери стояла Хината. Кончики волос девушки были мокрыми от дождя, а лицо раскраснелось толи от тепла, толи от стыда. В руках она держала внушительный, по своим размерам, контейнер для бенто, представлявший собой сборную пирамиду. Парень поерзал, чувствуя, что ему стало неудобно находиться в постели и слегка приподнялся, опираясь спиной на подушку, чтобы придать себе сидячее положение. Суетливо он поправил ворот футболки и запустил пальцы в волосы, надеясь придать им сколько-нибудь приличный вид, пока девушка, легким касанием открыв двери, проходила внутрь его временного пристанища. — Хината, — протянул парень, чувствуя, как на губах расплывается совершенно глупая широкая и искренняя улыбка. Наруто не ждал гостей, тем более не ждал ее. Он вообще полагал, что Хината так и останется для него приятным воспоминанием. Стычка с ее братом полицейским не прошла даром. Молодой человек был уверен, что родственник найдет способ запретить девушке всякое общение с ним. Наруто огорчался, сожалея, что ему не представилось возможности объясниться за тот спонтанный и неожиданный поцелуй. Но вот теперь она здесь, а он понятия не имел, что сказать. Девушка подошла к его постели, осторожно делая неуверенные шаги и опустив голову, тщательно всматриваясь под ноги, точно в любой момент под ее ступней могла разверзнуться земля. Лицо Хинату пылало. Она все еще не верила, что ей хватило смелости прийти сюда и, более того, зайти в палату парня. Узнав, что Наруто оказался в больнице после стычки с Неджи, Хината не могла найти себе места, чувствуя острый приступ вины. Ведь это ее брат отправил Наруто на больничную койку. Девушка хотела извиниться, но не знала, как. В конце концов она решила остановиться на собственноручно приготовленном обеде. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — снова заговорил Наруто, когда девушка так и не подняла на него глаза. — Я… Я, х-хотела извиниться за брата, — пробормотала Хината. Наруто удивленно вскинул золотистую бровь. Девушка не заметила его жеста и продолжила, бормоча так тихо, что приходилось прислушиваться: — Я должна б-была остановить брата… Это из-за меня ты… — Хината, — оборвал ее самобичевание парень, протянув руку и сжав в пальцах ее ладонь. Хината вздрогнула и, наконец, подняла на него глаза. В блеске ее почти прозрачных глаз Наруто увидел вину, и сердце его сжалось. — Ты ни в чем не виновата. Это я набросился на тебя, не предупредив и не подумав о последствиях. Я, знаешь, вечно влипаю во всякие неприятности из-за своей особенности не думать о последствиях, — он глупо рассмеялся, надеясь, что его дурашливость заставит девушку улыбнуться. — И, раз уж на чистоту, во всем виноват Саске. Это он потащил нас туда, так что и спрос с него. Хинате не понравилось перекладывание вины, там более если это касалось кого-то из семьи Учиха. Итачи-сан сделал весьма щедрое ей предложение, чем значительно облегчил жизнь ее семье. Она была слишком благодарна Итачи-сану, чтобы винить его брата. Да и Саске ничем не заслужил такого отношения. Но попытку Наруто облегчить груз ее вины оценила и улыбнулась. — Да. П-Пожалуй, так и было. Ее щеки пылали от стыда. Наруто все еще держал ее за руку и это жест был большим, чем она когда-либо могла мечтать. Хината ни на миг не подумала, что тот поцелуй, в следствие которого сын мэра оказался на больничной койке хоть сколько-нибудь был ему приятен. Они ввязались в авантюру и действовали исключительно по ситуации. Девушка и сама понимала, что в тот момент никакого другого выхода у них не оставалось, чем притвориться влюбленной парой, заблудившейся в попытке скрыться от посторонних глаз. И если бы той ночью не дежурил Неджи, все сошло бы им с рук. Но все случилось так, как случилось и теперь Наруто держал ее за руку, а она боялась сгореть, от охвативших ее чувств. Наруто смотрел на девушку, и не понимал, как можно быть такой скромной и неуверенной в себе при ее-то внешних данных? Она не была похожа ни на одну девушку, которую знал Наруто. Она не была слепяще-солнечной, как Ино. Не было сочно-яркой, как Сакура. И не была льдисто-свежей, как Такугава Каи. В Хинате удивительным образом перемешалось все вместе и это сочетание выгодно выделяло ее на фоне остальных. Но Хината точно не догадывалась о том, каким сокровищем обладала. Впрочем, ее попытки выглядеть невзрачно и не привлекать к себе внимания не могли быть успешными. Даже спортивный костюм, с темно-синими мешковатыми штанами и серой олимпийкой, застегнутой под самое горло не могли скрыть полностью очертания ее женственных, чувственных форм. Парень понял, что смотрит не туда, куда положено и, когда Хината опустила глаза, проследив за его взглядом, озадаченная тем, что могло так сильно привлечь его внимание, быстро сконцентрировал внимание на коробке бенто. — Так, что у тебя там? Хината принялась раскладывать коробки с ароматно пахнущими блюдами на маленьком столике, рядом с кроватью парня. Кушина-сан позаботилась, чтобы количество мебели в палате соответствовало ее представлениям о комфортном посещении больного. Наруто молча наблюдал, удивляясь и радуясь обилию появляющейся, точно по волшебству, пищи. Всевозможные закуски, пирожки с креветками и сладкими бобами, омлет с угрем, порезанный тонкими пластинами, маленькие колбаски в виде забавных осьминогов, приготовленные на пару с ароматным рисом и большая порция сытного рамена. Наруто почувствовал, как засосало в желудке, а во рту начала активно вырабатываться слюна. — Ого! Да это целый пир! Ты расстаралась, Хината. — Я н-не знала, что подойдет к такому с-случаю, — опустила глаза девушка. Наруто просиял счастливой улыбкой. — Все! — решительно заверил парень и потянулся за палочками для еды. Но тут же поморщился, уронив руку на постель. — Что случилось? — тут же отреагировала Хината. Ее большие глаза смотрели на парня с нескрываемым беспокойством. — Тебе больно? — Да, — признался, шипя от боли, молодой человек. — Всякий раз, как пытаюсь поднять руку или поменять положение. Боюсь, я не смогу есть сам. А мне так хочется попробовать… — Не волнуйся, — успокаивала его девушка, видя на лице парня чуть ли не настоящее отчаянье. — Я… Я… я покормлю тебя, если позволишь. Наруто прикрыл глаза, борясь с болью, и слегка подвинулся в сторону, чтобы девушка могла присесть на край постели, для большего удобства. — Больничная еда такая отвратительная, что я не могу позволить себе привередничать, — пояснил он, взглянув на девушку из-под опущенных ресниц. Хината покраснела, но не удержалась от улыбки. Она осторожно присела на освобожденный для нее край постели и, взяв в руки чашку с еще горячим супом, принялась аккуратно наматывать длинную лапшу на палочки, прежде чем отправить ее в рот молодого человека. Наруто старательно открывал рот и тщательно пережевывал, не капризничал и не отрывал взгляда от сосредоточенного лица девушки. Она кормила его с таким видом, точно от ее действий зависела судьба человечества и любая ошибка могла стать фатальной. Непослушная нитка лапши упала на футболку парня и Хината, увлеченная своим занятием, наклонилась, чтобы убрать ее. Поздно осознав, что оказалась слишком близко к молодому человеку. Испуганно, она подняла на него взгляд. Их глаза встретились так близко, что каждый мог увидеть свое лицо в отражении глаз напротив, носы почти соприкасались. — И-извини, — пробормотала Хината. Тепло ее дыхание согрело щеку Наруто и он судорожно сглотнул. Его голубые глаза блестели, а взгляд сделался тяжелым и вязким. — Нет, — севшим голосом, который сам с трудом узнавал, ответил Узумаки. Хината в ужасе распахнула глаза, но, прежде чем успела отшатнуться или хоть что-то произнести, их губы столкнулись. Девушка ничего не успела понять. Она чувствовала только, как его теплые, мягкие губы давят на ее рот и что ей не хватает воздуха от волнения и от сбившегося с ритма сердца, тарахтящего в груди. И когда она приоткрыла губы, чтобы сделать вдох, его язык ворвался внутрь ее рта, заполняя собой всю его пустоту. Наруто целовал ее жадно, напористо, с той кипучей энергией, что била из него ключом, с энтузиазмом, никогда не знавшим полумер. Она попыталась отстраниться, но молодой человек поднял руку, укладывая ее на затылок девушки, не позволяя ей ускользнуть. — Н-Наруто-кун, — запинаясь, прерывисто проговаривая слоги сквозь поцелуй, — твоя ру-рука… — Я солгал, — признался парень, путая пальцы в ее роскошных, мягких волосах. Он притянул девушку к себе ближе, сокращая и без того ничтожное расстояние между ними. Хината чувствовала, что плавится в его руках, что ее тело больше не принадлежит ей и она давно бы улетела в неизвестном направлении, если бы руки Наруто не держали ее. — Хината, — пробормотал он. Грудь его тяжело вздымалась, сердце колотилось, как бешеное, а щеки горели. Он поднял на девушку глаза, на миг оторвавшись от ее губ, но не успел ничего сказать. — Наруто, — Сакура влетела в палату с видом полноправной хозяйки и пара отпрянула друг от друга, как коты, на которых вылили ведро воды. Хината смущенно опустила голову, пряча за завесой волос судорожный румянец, а Наруто вперил немигающий взгляд в девушку, в которую был влюблен последние четырнадцать лет. Или думал, что влюблен? — Сакура-чан, — поприветствовал он, сияя улыбкой, которую никому не дарил, кроме этой яркой девушки. — Ты пришла навестить меня? — Да, — подтвердила девушка. — Саске-кун приходил и спрашивал о тебе. Должна же я ему что-то сказать. — Ох, Сакура-чан, — рассмеялся Узумаки, точно Харуно рассказала ему самую смешную историю в мире. — Вечно ты прикрываешься этим надменным индюком, а на самом деле беспокоишься обо мне! — Вот еще, — фыркнула Харуно, скрестив руки на груди. — Беспокоиться о таком балбесе, как ты. Да скорее мир засосет в черную дыру… Наруто снова рассмеялся, закинув руку за голову и теребя волосы. Хината соскользнула с постели и отступила к двери. Парень, сосредоточившись на объекте своей давней влюбленности этого даже не заметил, пока не стало слишком поздно. — Простите, — поклонившись, пробормотала она, — мне нужно идти. — Хината, — крикнул Наруто. Она юркнула в коридор через открытые Сакурой двери и не взглянув на него больше, умчалась прочь по коридору. — Хината, постой! Девушка не отозвалась и не вернулась. Наруто, с замиранием сердца смотрел на раскрытые двери палаты, где еще миг назад была она. Настроение парня сразу упало. Ему больше не хотелось улыбаться. Еда, которую он так хотел попробовать, больше не соблазняла приятным ароматом, а во рту поселилось отвратительное чувство горечи. Появление Сакуры выбило Наруто из привычной колеи. Он так долго бегал за ней, но не добился и малого проблеска внимания. И вот, стоило ему переключить свое внимание на другую девушку, тревожащую его чувства гораздо больше и острее, чем когда-либо Сакура, она примчалась к нему сама. В прежние времена парень непременно оценил бы старания Сакуры, но теперь он чувствовал только смущение и повел себя, как полный осел. Наруто сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Хината убежала, потому что думала, что он по-прежнему влюблен в Сакуру. Но правда была такова, что Наруто, впервые, за всю свою сознательную жизнь, не хотел видеть Сакуру. — Я помешала? — озадаченно спросила Харуно, вертя головой, словно не понимала, какая сцена перед ней разыгралась. — Да. — прошипел парень, сквозь стиснутые зубы. — Еще как. *** — И она созналась, что мать Каи? Ввинчивая автомобиль в резкие повороты мокрой от дождя дороги, Саске не отрывал взгляд от лобового стекла. Дворники работали на самой высокой скорости, сталкивая с покатого стекла реки воды. Впрочем, этого было не достаточно. Молодому человеку все равно приходилось напрягать зрение, чтобы разобрать в мутном, отсвечивающем и слепящем мире за стеклом очертания асфальтового полотна и стволы деревьев вдоль обочины дороги. Дождь лили стеной, хлестал косыми потоками, заливая улицы и устраивая целые наводнения. Точно намеревался смыть с лица земли само напоминание о человечестве. Входя в очередной поворот, Саске почувствовал, что машина поплыла, лишившись сцепления с дорогой на огромной луже и движется по инерции прямо, игнорируя угол поворота шоссе. Молодому человеку потребовалась вся его сноровка и мастерство, чтобы справиться с опасным положением, но, в итоге, получил контроль над автомобилем. Его яростная борьба за жизнь осталась незамеченной Итачи. Старший брат сидел рядом на пассажирском сидении, прикрыв глаза и прислонив ладонь к лицу. Мужчина чувствовал нарастающую пульсирующую боль в висках. Сказывалась крайняя степень истощения и бессонные ночи. Организм начинал сбоить и требовать отдыха. Ему хватало сил, пока в нем жила злость на отца и несправедливый мир, однако теперь, после разговора с медсестрой Харукой его злость утихла и стоило последним ее крупицам испариться из сознания Итачи, как тут же свободное место заняла усталость. Саске не пытался привлечь к себе внимание брата. Итачи сразу ему обо всем рассказал и теперь, говоря, в общем-то, сам с собой, он пытался выстроить для себя целостную картину хитросплетений и интриг, таящихся за презентабельным лицом семьи Такугавы. — Полагаю, ее показания можно считать правдивыми. Едва ли мать могла забыть, кого родила, верно? — Итачи не ответил. — Тогда, сама затея со сравнительным анализом ДНК теряет всякую значимость. — Нет, — это были первые слова Итачи с тех пор, как медсестра Хьюга вынесла им пробирку на треть наполненную кровью. — Я больше не хочу доверять словам. Саске бросил на брата короткий взгляд. Тот не изменился в позе и выражении лица, все еще не открывал глаз и не отнял руки от лица, но Саске знал, что бушует в его груди. Страх. Страх поддаться иллюзиям, сплетенным умелой ложью и снова разбиться вдребезги, когда правда всплывет на поверхность. Младшему оставалось только удивляться, с каким спокойствием и стойкостью брат переносил этот кошмар. У Саске никогда не хватило бы выдержки, он давно сорвался бы и устроил скандал. Его бурлящий, точно жидкий огонь нрав не мог долго держать все в себе. Итачи был другим, а, может, просто умело притворялся. Во всяком случае, Саске не замечал, чтобы брат хоть кому-то жаловался на свою судьбу. И так было не только теперь, когда он приобрел известный статус и положение в обществе. Когда он виртуозно научился скрывать свои мысли и чувства от окружающих. Он был таким с самого рождения. Пожалуй, впервые Саске задался вопросом: а каким был его брат на самом деле? Без этой отчужденной мишуры и стального самообладания. Тот Итачи, которым он пришел в эту жизнь, а не тот, кем он стал потакая желаниям отца? Возможно ли, что он никогда по-настоящему не знал своего брата? Он выкрутил руль и машина медленно покатилась по небольшой второстепенной улице, ведущей в престижный коттеджный район, где семья Такугава, на протяжении трех поколений, владела недвижимостью. На черном фоне неба, затянутого грозовыми тучами, белизна камня стен выделялась особенно сильно. Со стороны казалось, что это и не дом вовсе, а призрак, мерцающий в сумерках, сбивающий заплутавшего путника с пути. Этот дом был таким же обманчивым, как и люди, населяющие его. Рассказ Харуки мог сбить с толку кого угодно. Душещипательная драма о горе женщины, которая не могла родить ребенка и шла на любые ухищрения, лишь бы добиться желаемого. Вот только братья Учиха в это не верили. Нами Такугава была расчетливой стервой. Ею двигали лишь меркантильные желания. Нами умело сыграла на чувствах неопытной молодой девушки, боясь, что муж бросит ее из-за ребенка и она лишится доступа к его деньгам. Только деньги всегда двигали Нами, ради них она продавала всем и каждому Каи, не считаясь с тем, как это скажется на девочке. Она пренебрегла образованием Каи ради собственной выгоды; вечно держать девочку при себе, чтобы любовники не смогли о ней забыть. Но теперь клубок распадался. Саске остановил машину, как можно ближе к входной двери. Мокнуть под дождем не хотелось, но укрыться от вездесущих капель полностью тоже не получилось бы. Пришлось совершить небольшую пробежку, чтобы не сильно промокнуть. Анко Митараши отдавала указания помощникам, склонившись над компьютером и не сразу заметила приближающихся к ней мужчин. Она скорее почувствовала, что на нее смотрят, чем услышала шаги. И вскинула голову. — Не приближайтесь! — нахмурив брови, требовательно произнесла женщина и встала из-за стола. — Здесь стерильная зона. Нам не нужны чужие следы. — Оба Учиха остановились и ждали пока женщина не подойдет к ним, шурша бахилами. — Я позвонила бы вам, Итачи-сан, как только закончим анализы. — Я знаю, — Итачи казался спокойным и сдержанным, точно его не волновало происходящее вокруг. И только Саске догадывался каких трудов стоило брату изображать отчуждение. — Я хотел попросить вас кое о чем. — О чем же? — женщина изогнула темную бровь. Саске смотрел на Анко и не мог назвать ее красивой или интересной. Проклятье, он и женщиной в чистом виде назвать ее не мог. Только огромная грудь выдавала в криминалисте гендерную принадлежность. Даже запах пота, который интенсивно распространялся от эксперта, больше походил на мужской. Приземистая коренастая фигура, легкий пушек на щеках, широко расставленные ноги. Даже то, как она смотрела, будто намереваясь потягаться с каждым встречным мужчиной силой. — Мне нужен сравнительный анализ моей ДНК и вот этого образца, — ловкими пальцами Итачи выудил из кармана запечатанную пробирку. Глаза Анко заинтересованно блеснули. — Это имеет отношение к делу? — деловито спросила женщина. Итачи покачал головой. — Нет. Это личное. — Тогда, вам придется доплатить, Итачи-сан, — предупредила она, заранее зная, что он не откажет. Чем больше Митараши углублялась в анализ найденных улик, тем запутанней и интересней становилось расследование. А еще ей очень хотелось раскусить Итачи. Узнать, что скрыто за его благородным фасадом. — Я здесь не для того, чтобы оказывать услуги. — О деньгах не беспокойтесь, — заверил ее Учиха, но Саске показалось, что женщина согласилась бы и просто так, откажи Итачи оплачивать дополнительный тест. Однако его брат так устал, что не замечал сигналов женщины. Она улыбнулась и приняла пробирку, посмотрев на просвет так, точно эритроциты и лейкоциты могли собраться в портрет личности, которой эта кровь принадлежала. И кажется, именно так и случилось. Потому что следующий вопрос Анко прозвучал весьма неожиданно: — Это ведь кровь Такугавы Каи-сан, верно? — Итачи вздрогнул, точно его ударили, но не произнес ни звука. На губах Анко растянулась победоносная улыбка. — Я знала, что вы захотите сделать этот тест. Поняла по глазам. Вы, Итачи-сан, не верили в ваше кровное родство. Итачи продолжал молчать и тогда в разговор решил вмешаться Саске. С его волос еще капала вода, а рубашка промокла насквозь под легкой курткой и холодом обжигала кожу. Ему хотелось скорее вернуться в теплый салон автомобиля. — Это не ваше дело. Делайте то, о чем вас просят. — Разумеется, — она окликнула студента, имя которого и Итачи, и Саске пропустили мимо ушей. Парень тут же подскочил к руководителю и с огромной осторожностью принял из ее рук пробирку. — Первым делом сравни этот образец с тем, что нам удалось обнаружить. Полагаю, они совпадут. — Какой образец?! — После нашего последнего разговора, Итачи-сан, мы нашли еще кое-что. Следы борьбы. — Она улыбнулась, заметив, что это не вызвало удивление на лице мужчины. И только Саске казался странно взволнованным. — Журнальный столик, — продолжала женщина, указав на озвученный предмет мебели рукой. Массивные деревянные ножки, украшенные искусной резьбой, поддерживали столешницу из толстого каленого стекла. Криминалисты разобрали его и разложили на целлофановой подложке, чтобы иметь возможность изучить каждый элемент. — Мы обнаружили, сколь на крае стола в сети трещин которого запеклась кровь. Стекло довольно прочное и просто так сломать его не получится, даже если, потеряв равновесие, упасть аккуратно на угол. — Хотите сказать, что кого-то толкнули на него? — поинтересовался Саске. — Не просто толкнули — ударили. Приложили достаточно силы, чтобы откололся кусок толстого стекла, — пояснила Анко. — Силы удара было бы достаточно, чтобы пробить грудину насквозь. — Тогда крови было бы больше, — не согласился Саске, скрестив руки на груди. Он тоже имел определенные познания в медицине, так что прекрасно сумел оценить вероятность такого варианта. Анко бросила на него острый взгляд, только сейчас уделив его персоне должное внимание. Все остальное время Саске Учиха представлял для нее ровно столько же интереса, сколько ручка в руке или стул, на котором она сидела, занимаясь анализом. Но сейчас ей было приятно обнаружить, что стул обладал разумом не уступавшим ей. — В любом месте, с большим количеством мягкой ткани, такой удар оставил бы огромный след и травму, на которую нельзя не обратить внимания. Но в материалах дела нет упоминаний о такой травме. Что наводит нас на мысль… Небольшая кровопотеря означала отсутствие мягких тканей, а отколотый край стола намекал на способность вынести значительную силу удара. Таким умением отличались в человеческом скелете только кости черепа, обтянутые тонким слоем кожи. Однако, то что снаружи практически не осталось следов, не значило, что и внутри черепной коробки обошлось без повреждений. Одним из самых распространенных симптомов травм мозга являлась амнезия! Собрав всю картинку воедино, Саске широко распахнул глаза, осознав, что они нашли ответ на главный вопрос. Итачи, казалось, знал об этом заранее. — Анализ ДНК, который мы провели, указывал на близкого родственника покойного. Ребенка женского пола, — продолжала Анко. И, предвидя следующий вопрос, поспешила добавить: — Я собиралась сообщить вам, когда были бы готовы все результаты. — Выходит, — решил подвести итог Саске, — убийца ударил Каи головой об стол. — Не просто ударил. Он хотел проломить ей череп. И он довел бы дело до конца, но полицейская сирена спугнула убийцу. У Итачи уже сложилась полная картина произошедшего. Он знал, что случилось той ночью. Знал, как отчаянно Каи боролась за жизнь. Слепая ярость вскипала в груди мужчины, как только его мысль останавливалась на убийце. Великая честь — справиться с больным, находящимся одной ногой в могиле стариком и худенькой девушкой. Итачи хотел убить этого человека собственными руками, проломать ему череп об угол стола, чтобы каждая слезинка Каи вернулась к нему сторицей. Он знал, что убийцу найдут; осталось не так много, чтобы выяснить его личность, но доведет ли это дело до суда, он сказать не мог. Вызвав полицию Каи спасла себе жизнь, но и вырыла себе же яму. Ее нашли возле тела отца, с орудием убийства в руках, с ног до головы залитую кровью, включая и свою собственную. Полиция не стала разбираться где чья кровь, не стала задаваться вопросом, почему на рукояти орудия преступления нет других отпечатков пальцев. Они посчитали, что амнезия девушки ложь, которую она разыгрывает лишь бы избежать наказания. Возможно, следователь обнаружил бы свою ошибку позднее, но делом Каи уже заинтересовался прокурор, желающий сделать на нем стартовые шаги в политике. Каи должна была быть виновной и они сделали ее такой. Но теперь у Итачи есть доказательства невиновности Каи. Есть, какие улики бросить в лицо прокурору и чем пригрозить, если он не отступится от своих принципов. Быть тем, кто добился обвинительного приговора для невиновного человека — одно дело, но, если дело дойдет до казни, прокурор никогда не отмоется от этой грязи. Итачи сделает все, чтобы политическая и прокурорская карьера этого человека умерла. Чтобы репортеры не давали ему проходу и каждый месяц вспоминали чудовищную ошибку чиновника, рвущегося к власти. Он заставит этого человека смывать позор кровью не иначе. — Как долго мне ждать готовых результатов экспертизы? — спросил Итачи, спустя короткий миг размышлений. Он вышел на финишную прямую и уже чувствовал в воздухе запах крови врага. Анко Митараши, скрестив руки под грудью и склонив на бок голову, окинула его заинтересованным взглядом и улыбнулась. — Дайте мне еще пару часов и я предоставлю все экспертизы в должном виде. Включая сравнительный анализ ДНК, который вы попросили. Они не провели в доме Такугавы дольше семи минут, но погода за это время успела значительно ухудшиться. Шквалистый ветер усилился и теперь то и дело приходилось уворачиваться от летящих прямо на проезжую часть обломков деревьев, спутывал и рвал в клочья провода электропередач, оборачивал вспять реки, стекающей по склонам дождевой воды. Саске крепко сжимал руль и сыпал грязными ругательствами сквозь крепко стиснутые зубы, особенно когда залитое дождем стекло автомобиля озаряла вспышка искр обрываемых проводов. На дворе стоял день, но казалось, что наступила глубокая ночь. Уличные фонари, снабженные датчиками освещенности, давно зажглись, но из-за мечущихся во все стороны проводов то и дело гасли, подмигивая сумасшедшим, решившим выбраться из дома в такую ужасную погоду. Но худшее заключалась в том, что основная мощь бури еще только подступала к побережью.