Носители времени

      Женщина нервно ходила по широкому балкону Йоровой башни, где она последние два года служила Кровнику Табиусу. Впервые за годы службы Табиус покинул башню, чтобы выполнить заказ в соседнем городе. Из-за своего пожилого возраста заказы он получал редко и потому выполнял свой долг, служа в Йоровой башне, что являлась опорным пунктом для многих торговцев ордена.       Она плотно замотала кисть руки черной тряпкой, чтобы приглушить поток бессвязных звуков, которые браслет стал издавать сегодня рано утром. Она почти не чувствовала кисть из-за утяжки, но сейчас это не имело значения. Женщина знала, что такое поведение браслета может означает только гибель кого-то из торговцев, причем где-то недалеко от башни. Все её мысли замкнулись у образа Табиуса, ещё до рассвета отправившегося в путь.       — Если это он, то придется идти в другую башню, — она скользнула взглядом по кронам деревьев. — Одна в горах, другая в пустыне, и ещё парочка у моря и озера.       Ещё одна фигура показалась в проеме двери, но женщина была слишком занята мыслями о неизбежном переезде.       — Доброе утро, Ода, — почти прокричал мужчина и вышел из тени проема на балкон.       Её рука мгновенно легла на рукоять сабли. Ода была хорошим воином, даже несмотря на свою принадлежность к магам.       — Где ты пропадал последние три месяца?       — Один старик задержал, — мужчина стянул ненавистную красную повязку с головы, освобождая свои заостренные, отекшие от узлов ткани уши. — Знаешь, как это с нами бывает в человеческих городах. Всегда найдется тот, кто украсит твою шею гагатовым кольцом, — он внимательно всмотрелся в побелевшую женскую ладонь. — Есть более быстрые способы лишиться руки.       — Браслет покоя с раннего утра не дает, — она ослабила узлы. — Ты по дороге в Гарв шел?       — Нет, срезал путь через болото, — эльф растер подушечками пальцев ухо и оглянулся. — А Табиус уехал? Не нашел его.       Ода вымученно выдохнула.       — Возможно, его убили. Уехал сегодня до рассвета на заказ, а затем завопил браслет.       Эльф нахмурился.       Он уважал старого Табиуса, как уважал редкого человека, и его гибель была не самым приятным известием после освобождения. Однако он помнил и о других торговцах, что, скорее всего, проходили недалеко от башни.       — Тут неподалеку могут быть ещё торговцы, — он одним рывком стянул повязку с женской руки и вслушался в шепот браслета. — Какой-то бессвязный ор… или лай? — бровь скептически изогнулась.       — Именно, словно его хозяина бросили в псарне, — женщина вырвала руку и вновь взглянула на кроны деревьев. Теперь она видела не только растерзанное тело старика, но и возможность остаться в башне. — А ещё пахнет эфиром, и сомневаюсь, что в южной части башни маги устроили себе пирушку.       — Кто там?       — Императорские гончие прибыли сегодня ранним утром, — она скривилась. — Грязные боевики.       — Помнится, они уже пытались вас привлечь к службе, — эльф осторожно подбирал слова. Ему совсем не хотелось злить подругу старыми воспоминаниями. — Но прошло всего четыре года с их последней попытки.       Женщина скрипнула зубами. Она искренне ненавидела гончих, но больше всего её злило, что они были ещё и боевыми магами — плодами некромантии. Никакой уважающий себя маг не позволит себе даже приблизиться к боевым, а проиграть им в бою ещё позорнее, но именно это и случилось с Одой. Её поражение обошлось ей дорого, и все знали об этом.       — Браслет закричал в три часа, — припомнила Ода, — Гончие появились в башне примерно через два часа.       — Я проверю дорогу вплоть до болот, но о Табиусе тоже нужно разузнать.       — Отправлю кого-нибудь, не переживай, Ауашер, — она мягко улыбнулась, понимая теплые чувства друга к старику. — И возвращайся побыстрее, возможно, моё знакомство с Императорскими слугами пройдет не очень гладко.       Ауашер знал, что Ода скорее сама сделает беседу с гончими достаточно враждебной, чтобы пустить в ход оружие, чем те сами нападут на стража башни. Он вновь спрятал уши под красной повязкой и откланялся. Его ждал короткий, но беспокойный путь.

***

      Первые секунды задача открыть глаза казалась совершенно невыполнимой. Веки буквально срослись. Мьон отрывисто вздохнул и услышал странное сипение в груди, словно воздух имел ещё один выход из его тела. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами, и это лишь слегка огорчало мага, он был готов к этому в тот самый момент, когда сломал печати на руках. Когда удалось что-то увидеть, торговец с удивлением осознал, что не видел он далеко не из-за закрытых век. Все это время его глаза были открыты. Перед ним возвышалось серое, как лист бумаги, небо. Он наклонил голову, смутно припоминая, что рядом должен быть кто-то ещё.       Сивис стоял немного поодаль, прячась в тени деревьев и с печалью осматривая окровавленный наконечник стрелы. Он заметил движение друга и обернулся.       — Ненавижу стрелы, никогда не получалось от них увернуться, — он слабо улыбнулся. — Как самочувствие?       Мьон скривился, но не от отвращения, как это было обычно, а от попытки сдержать слезы. Он вспомнил эту стрелу, что торчала из виска карателя, и он вспомнил каждую секунду своего смертельного боя. Маг откинул голову и зажмурился, ему совершенно не хотелось видеть сдавленные корнями тела гончих.       — Нам нужно дойти до башни, там нас приведут в порядок, — каратель подошел ближе и протянул руку, чтобы помочь другу встать. — Я… — Мьон судорожно икнул, стараясь держать голос ровнее, но с каждой секундой было сложнее. — Я не могу двигаться.       — Да брось, принцесса, ноги твои на месте, — торговец дернул его за руку, но заметил странную слабость в теле, как если бы ни одна из мышц не напряглась от движения. — Или у всех магов так?       — Только у меня.       — Надолго?       Мьон горько усмехнулся.       — Боюсь, что теперь навсегда.       — Что за хрень, маг? — Сивис схватил его за ворот и приподнял, но все тело мага безвольно болталось, и только голова более-менее держала позицию. — Я уже умирал, такого быть не должно.       — Это травма, ещё с войны, — пояснил он. — Я потому и стал торговцем, что они могли меня подлатать… Держать тот удар от меня в десяти минутах, — он странно улыбнулся. — Но не думал, что они ещё и своих торговцев воскрешают. Милый орден, ничего не скажешь.       Сивис разжал руку, и Мьон упал обратно на голую землю.       — Воля Мариуса вынуждена нас защищать, ведь сами мы одиноки и беззащитны. Если бы не она, то торговцев давно бы переловили или перерезали. Мы ведь порой такие суммы с собой возим, что любой лорд треснет от зависти, — он выдохнул и взглянул на свою отрубленную кисть, где должен был быть браслет. — Нам нужно как можно быстрее добраться до башни, теперь я знаю, что она близко.       — Я действительно не могу двигаться, — прошептал Мьон.       — Намагичь чего-нибудь, ты же маг!       — Так, может, восстановишь мне руны, а? Ты же торговец временем!       Сивис подставил под нос Мьона свою раненную руку.       — Ради твоей шкуры, конечно, можно и кодекс нарушить, но, увы, браслетик с ручкой потерял.       — Погоди, — маг ошарашенно уставился на обрубок руки, который даже не кровоточил. — Мы нежить? Или что-то вроде этого, потому что… — он приподнял голову, чтобы взглянуть на свою грудь, где, как он полагал, должна быть сквозная дыра от клинка.       — Вроде того, — равнодушно согласился Сивис.       Каратель умирал уже три раза, и в четвертый это событие перестало вызывать в нем много вопросов, хотя эмоции были на грани истерического припадка. Он видел поблескивающие слезы в черных глазах мага, и, если бы не потерял браслета, он бы, пожалуй, дал себе волю в чувствах.       — Значит, мы ещё и гнить будем, — с отвращением прошипел маг. — Какая мерзость!       — Нежить ещё и кушать любит, — осклабился Сивис, увидев любимое им отвращение на лице Мьона. — Особенно ночью здорово в животе урчит. Такое чувство, словно у тебя в желудке шевелятся камни и все как один требуют сожрать что-нибудь тепленькое.       — Именем Карша, — простонал маг. — Лучше бы я остался дома и сдох на арене.       Каратель глухо засмеялся.       — Добро пожаловать в клуб, парень!       Сивис принялся стаскивать пояса, ремни и шнуры с тел гончих и связывать их между собой. В итоге из этого вышла недлинная веревка из ремней. Мьон все это время представлял себе живописную картину собственного гниения и с печалью осознавал, что даже не смог погибнуть, как воин, чего бы хотели от его смерти братья.       От размышлений его отвлекла возня Сивиса у его головы. Каратель поднял его руки над головой и крепко связал между собой.       — Это ещё зачем?       — Чтобы ты больше возмущался, — он дернул за веревку, проверяя ту на прочность. — Отлично.       Мьон закатил глаза. Его определенно радовало в своем положении то, что чувство боли напрочь отсутствовало, но совершенно оскорбляло такое безвольное положение куклы. Сивис закинул веревку себе на плечо и потащил безвольное тело мага по ухабистой, сырой от вчерашнего утреннего дождя дороге.       Темные тучи быстро затягивали небо, где-то на севере слышались раскаты грома, а запах приближающегося дождя становился все сильнее.       — Не хочу жаловаться, но как далеко башня?       — А твой браслет молчит?       Мьон замер, прислушиваясь к слабо вибрирующему браслету, но ничего не почувствовал.       — Интересно, почему мой не забрали.       — Видимо, спешили и решили не вырубать твою руку из дерева, — Сивис подтянул сползшую веревку. — Она у тебя там по самый локоть застряла.       Мьон промолчал: ему совсем не хотелось думать о прошедшем сражении. Каратель молча тянул за собой друга: его больше интересовало, есть ли кто-нибудь из торговцев сейчас в окрестностях башни. Сивису всего лишь однажды не повезло умереть в трех днях пути от одной из башен, и он совсем не хотел проходить через муки голода ещё раз.       Когда все-таки разразился ливень, Мьон стал дергаться и просить об укрытии.       — Мы мертвы, парень, какой ещё привал? — взревел Сивис, перекрикивая шум дождя.       — Да ты посмотри на этот кровавый след от меня!       Торговец обернулся и увидел красноватые следы, что тянулись за ними.       — Не страшно, в башне об этом позаботятся, — буркнул мужчина, но вообще-то он не был так в этом уверен.       Сивис ничего не знал о том, как их тела вновь восстанавливают, но все же обычно старался не слишком калечить себя, чтобы все травмы точно можно было исправить. Сквозная дыра в груди Мьона его не слишком беспокоила, кроме тех моментов, когда маг вздыхал и слышался совершенно отвратительный свистяще-хлюпающий звук.       Даже спустя час ливень не ослаб. Дорога стала совсем вязкой, и ноги тонули в земле по самую щиколотку. Мьон старательно успокаивал себе и обещал, что когда воскреснет, то обязательно напьется и спустит на это всю свою зарплату.       Сивис резко остановился и отпустил веревку, отчего Мьон мешком упал на землю.       — Может быть, хватит меня ронять! — взревел маг и откинул голову назад, чтобы видеть спину торговца. Однако он увидел кого-то смутно знакомого на дороге.       Мужчина хорошо прятал лицо в капюшоне мантии, но вся его фигура кого-то напоминала Мьону. Он прищурился, но Сивис переставил ногу и закрыл обзор.       — Так и думал, что вы шли этой дорогой, — незнакомец шагнул вперед, предусмотрительно приподняв ладони, — Я Ауашер, если ты помнишь.       — Обиженный эльф, — Сивис напрягся, вспоминая его силу внушения.       — Да, тогда я был не в самом лучшем настроении, — он согласно кивнул и опустил руки. — Но дела минувшие. Сейчас я кто-то вроде вашего проводника. Ода и Табиус помогут вам во… — он поморщился. — Решить свою проблему.       — Ода? Ты сказал Ода?       Несмотря на шум дождя и тихий, монотонный голос эльфа, Мьон расслышал знакомое имя.       — Да, сказал. Ты знаком с ней? — Ауашер поинтересовался чисто из вежливости и совершенно не желал узнать ответ, но оскал, появившийся на лице второго торговца, его заинтересовал.       — О, мой коллега очень хорошо её знает.       Эльф хмыкнул.       — Я знаю всех, кого знает Ода, и этого оборванца, — он ткнул пальцем на тело Мьона, — я вижу лишь во второй раз.       Маг промолчал. Все шло к тому, что он спустя два года наконец встретит Оду, но опять в совершенно ужасном состоянии, как это было и в первый раз. Тогда именно у неё он хотел купить шанс остаться дома, и именно она предложила ему вступить в орден. Он устало выдохнул, отчего Сивис дернулся и вновь поднял веревку.       — Мог бы хоть лошадей взять, проводник, — прошипел каратель.       — Я и взял.       Ауашер знал, что торговцев двое, но все же взял только два коня, один из которых предназначался ему. Тот факт, что один из торговцев оказался безвольной куклой, его приятно удивил. Все-таки в предсказаниях он был не так бездарен, как это утверждали в клане.       — Милости прошу, — он махнул в сторону чащи, приглашая своих спутников. — Нам предстоит не очень приятная прогулка.