Доброхот

      Отослали как-то простого мужичка в Вайтран — вотчину Балгруфа Старшего, дабы он поведал о гадине заморской, что Хелген к ядрёной матери спалила. Шёл он оттуда несколько дней и дымился. Так что прозвище «Опаленный» к нему намертво прилипло.       Не видал доселе города такого чистого скромный нордский трудяга. И глаза у него разбежались при виде всей той благодати. Тут и девица Изольда подскочила — знатная ветошница, вечно делами у неё думы заняты. А он — мужичок простой, без лишних амбиций, слыл известным доброхотом — всяк его на чёрную работу подначивал. За звонкий септим, вестимо. Вот Изольда глаз сощурила, шельма рыжая, и молвила:       — Принеси мне мамонта бивень — да побольше! Я его у изголовья повешу и о тебе вспоминать добрым словом буду, — а за спиной пальцы-то скрестила.       И главный был из этих, пронырливый и хитрый, как та рыба зубастая, что норду однажды кошель с пояса выкусила, пока он в Ривервудской речке купаться изволил, — Балгруф Старший значится. А норду хоть бы кто — он мужичок простой. Ежели старшой, говорят, значит, по адресу пришёл.       Побежал он, значит, к тому, что на троне резном сидел, а тут басурманка синелицая как выскочит, будто из-под земли, как закричит:       — Извольте, сударь, объясниться!       Этак норд испугался, что дара речи мигом лишился и стал глазами хлопать, на неё глядя. Данмер и при ярле? Что за дела такие творятся, пока честные люди в отсидке находятся? Смотрел он в красные глаза басурманки, точно в налитые яблочки, и молчал — думал, как к ней так обратиться, чтобы та не обиделась. Хоть и синяя лицом, но баба — как её ни крути! Ещё и об Изольде вспомнил отчего-то. В общем, молчал мужичок. Растерялся.       — Пущай со мной говорит, Айрилет, — вступился Балгруф Старший и помахал норду приветливо.       Неспокойно гостю было под пристальным взглядом синекожей, и решил он внезапно всё ярлу высказать.       — Ты, — говорит, — не прав, товарищ ярл, если позволяешь эльфам на нордской земле беспредельничать. А уж в дом свой их пускать, позволять мёд наш пить… ну, не поймут мужики! Приглядись к ней, ярл, вдруг она — талморская партизанка? — гневался Опаленный. — Правильно их Ульфрик Буревестник на кол, иродов, сажает!       Побагровел Балгруф да так оскорбился, что с трона резного встал — ноги отсидел, неудобный он, зараза.       — Позвольте, — кричит, — на дворе четвёртая эра — негоже быть таким тёмным, милейший! В Винтерхолде продвигают чёрт знает какое волшебство, кругом борьба с богомерзкими культами, фонари теперь на каждой улице горят, а наряду с этим, обратите внимание, полное невежество и мещанские предрассудки!       — Видно, кругом я не прав, — признал норд и поклонился — лишь бы ярл умолк, — простой я мужик и суждения мои — простые.       Смягчился Балгруф Старший. Посмотрел на земляка с хитрецой и молвил:       — Так что за напасть случилась, что ты весь в мыле прибежал, сердечный?       — Так это, Хелген к матери этакой спалили! — вдруг вспомнил норд и вновь начал по привычке дымиться. — Как эта бестия… ДрАконом зовётся!       — Позвольте, уважаемый, так это Огненный фестиваль* проходит, — встрял Провентус Авениччи стоеросовый. — Это бретонская забава…       — Хелген раз в год сжигать? — нахмурился ярл и скомандовал: — Принесите календарь!       Узрел Балгруф Старший подтверждение слов Опаленного и побледнел, точно драугр, что даже стражники напряглись.       — Продолжай, — велел он.       А присутствующие все в слух обратились, ужасам про драконов внимали. Вновь смутился мужичок такого внимания.       — Это дыхала так, что копоть там вовек не соскрести! — и заплакал в унисон ярловым подметальщицам.       Тут и Айрилет возвратилась.       — На нас напали! — кричала она и в сторону норда бежала, мечом потрясая. Мужичок так и осел от страха. — Казённую башню изничтожают!       И пошли они на дракона вместе. Опаленный норд так Айрилет боялся, что с готовностью ярловским топором вооружился — хоть и без Балгруфа согласия.       Плохо помнил храбрый норд сей бой, так как большую часть времени прятался в горящей сторожевой башне. Иначе как гадину бить изволите, коли лука со стрелами в руки не давали? Долго дичь эта их осаждала, нескольких стражников съесть успела, пока стрела, Айрилет пущенная, крыло ей не пробила. Стукнулась тварь оземь и молвила человеческим голосом:       — Чтоб вам, господа, пусто было! Тьфу на вас!       Да и откусила Айрилет голову. Лишь затем померла, видать, подавившись — такие они, синелицые басурмане, — вечно поперёк горла встанут.       Только потом гадина отчего-то мгновенно разложилась аж до кости. Норд голову почесал и пожал плечами, однако другие мужики обступили его со всех сторон и давай удивляться, что за чудо этакое случилось, и как он так быстро успел всё съесть. Начали затем собираться и те, кто всю битву по кустам отсиживался — защитники животных, значится. Ходили, затылки чесали, ничего не понимая.       Мужичок встал перед ними и давай объяснять:       — Так вот, этого, товарищи… Возвращаются дрАконы и летают после. По воздуху то есть. Ну, иной, конечно, не удержится — бабахнет вниз. Как это трубадур — товарищ Аззадал.* Взлететь — взлетел, а там как бабахнет, аж кишки врозь…       — Чай не птица! — кивнули мужички.       — Вестимо! Птица — та упадёт, ей хоть бы хрен — отряхнулась и дальше… А тут накось, проползла гадина да голову участковой Айрилет выкусила.       Проводили норда обратно в Драконий Предел, а он, гляди, уже добрым гостем стал, и поляну даже в его честь накрыли. Быстро у нордов вообще это дело спорится. Балгруф, счастливый и розовощёкий, словно после доброй баньки, Опаленного лично встречал.       — Ты, — говорит, — Довакин!       — Только пожалуйте без ругани, господин хороший! Если надо, я и сам могу вас так обложить, что вмиг поседеете! — пригрозил норд, на всякий случай пудовый кулак продемонстрировав.       — Дурак ты, — буркнул ярл, — Довакин, а тёмный, точно пещерный фалмер какой.       И начал норду всё объяснять по науке, только не понял тот ни черта. «Ту’ум», «Довакин» — опять басурманское что-то, аж от души захотелось сплюнуть на пол.       Молвил Довакину Балгруф на дорожку:       — Отправитесь, товарищ Довакин, в Высокий Хротгар, так уж вы того, если в какую деревню заезжать будете, скажите мужичкам, что в мире делается, того гляди, в казну столичную сложатся — драконов изводить.       А сам за спиной пальцы-то скрестил.