Марьина топь

      Зима была тяжелой, посевы вымерзали, скотиной овладел мор, а малыми детьми лихорадки. Простой люд перепробовал много способов задобрить суровых богов зимы, но они были к ним глухи. Народ ждал, когда Перун проснется и разгонит эти ненастные времена, но его нужно было разбудить. Так решил жрец деревни, высокий, седовласый мужик, в белой льняной рубахе, вышитой красными нитями и медвежьей шкурой на плечах. Он знал, что бог ждет жертвы, непорочной души, Марены.       Её выбрали в день её рождения, как только жрец Велеса увидел её бездонные зеленые глаза и белые кудри. Мать ребенка умерла при родах, и её отдали старой дряхлой бабке на воспитание и обучение, да и назвали девочку Марьей, только когда ей исполнилось три года.       Баба Фёкла хорошо воспитала девочку, к десяти годам та уже умела стирать, штопать белье, варить кашу и ходить по хозяйству. Но она и не скрывала от девочки правду о её участи. Марья росла и знала чего ожидать от своей жизни, ожидать-то было нечего. Росла мирным, послушным ребенком, поэтому, наверное, и одиноким. Она часто сидела одна на холме и смотрела в небо. Шёл шестнадцатый год её рождения, когда пришла столь суровая зима. Тогда на совете старейшин и решили умилостивить бога, чтобы он в ответ одарил их своей благодатью.       Марья встала на рассвете, Ярило только-только показал свой огненный щит на небосклоне. Она вышла на улицу и вдохнула обжигающий холодом утренний воздух. Её белые как первый снег волосы спадали до плеч, покрывая хрупкие плечи шестнадцатилетней девушки. Осмотревшись по сторонам, Марья пошла по холму, сильный ветер трепал её рубаху как осенний лист. Она ступала по подтаявшему снегу босыми ногами, но не чувствовала этого. Сегодня она ничего не чувствовала.       Внизу, у подножья холма, в голом, напоминающем искалеченные человеческие руки ивняке, у излучины толпились люди. Там горел костер. Казалось, что в пламени плясали бесы, а дым поднимался до самых небес. Шаман пел песню божеству и кидал травы в пламя, бабы водили хороводы, мужики достраивали плот из сухого камыша.       Когда она ступила на поляну, повисла тишина, густая как только что взбитое масло. Шаман молвил: - Великий Перун Громовержец, отец неба и повелитель гроз, приди к нам, соверши свою жатву! - народ начал неспешно выстраиваться в круг. - Мать Сыра Земля, прими дочь свою, Марью - Марену, как дар земле, воде и воздуху! – жрец пал ниц на землю, начал рыть руками снег и нашептывать более тайные слова обряда.       Несколько мужиков пошли по льду и сделали прорубь недалеко от берега, зачерпнули катушку воды и вернулись в круг. Жрец начал высекать на стволах деревьев имена богов, приговаривая: - Хорс, солнце небесное, не лишай нас своей благодати! - Даждьбог, подари нам влагу земную и небесную, отвори Весну зелёную! - Велес, отведи мор от скота, подари потомство живучее!       Перечисление божеств длилось не один час, Жрец просил Лихорадку, чтобы не тревожила детей малых, Банников - чтобы оберегли рожениц от силы нечистой, Полуденниц - чтобы помоги рабочим в поле. Люди в это время шептали что-то себе под нос, наверное, просили что-то личное, не для чужих ушей. Марья ничего не просила, она ждала, зная что её ждет.       В стародавние, дохристовые времена, времена древних кровожадных языческих богов, когда люди поклонялись стихии и трепетали перед её могуществом, самой страшной из них была зима - Выргонь - богиня смерти, холода и мора. После зимы, когда две богини - Лада и Выргонь - вступали в бой, смертный люд приносил жертву холодной богине, дабы задобрить и утихомирить её. Когда она была слаба, ей приносили соломенное чучело в образе Марены, и зима успокаивалась, уходила на покой. Но в этом году зима была сильна как никогда, и поэтому жрец вместе со старейшинами решили принести ей другую, кровавую жертву. Этой жертвой – Мареной - стала Марья, и это была её судьба, избранная для неё с рождения.       И вот, когда все большие и малые боги были упомянуты, когда солнце заняло самую верхнюю точку небосвода, жрец посмотрел на Марью и вынул свой ритуальный нож.       Марья все это время стояла не колыхнувшись, в её голове не было мольбы или проклятий, на щеках не было слез, она была готова, у неё просто не было другого выбора. Ритуальным ножом ей обрезали белые локоны и бросили их в костер во имя Велеса, затем затушили речной водой пламя, а сажей измазали лицо и рубаху девушки во славу Матери. На голову ей надели венок из сухих прошлогодних цветов во имя Лады, покровительницы весны, и повели по льду. На льду лежал плот, на нем были людские подаяния, каждый принес все что мог: кто-то сноп овса, кто-то испек золотистых, как весеннее солнце, лепешек.       Жрецу принесли черную курицу. Он отрезал ей голову и она, обезглавленная, дольше обычного билась об лед, окрашивая его кровью. Когда птица утихла, Марья взяла её в руки и села на плот.       Жрец вытер нож об её рубаху, подошли мужики и столкнули плот на воду. Марья уже ничего не слышала, все песнопения жреца превратились в неразличимый гул, про себя она прощалась с домом, бабкой, холмами и лугами, лесом за деревней, ибо знала - на дне её ждет лишь смерть. Сквозь связанный камыш начала проступать холодная, темная вода. Плот не мог выдержать даже пятилетнего ребенка, но так и было задумано. Марья быстро погружалась в воду, опустив голову на грудь, она не пыталась выбраться или как-то спасти себя, она смирилась еще в детстве со своей судьбой.       В полной тишине девушка полностью погрузилась под воду, лишь венок еще какое-то время оставался на воде, но потом и он ушел под лед. - Выргонь приняла нашу жертву! – проорал жрец и воздел руки к небу.       Все вернулись на берег и заново развели костер, начиналось празднование - боги приняли их жертву, все радовались приходу весны. И только баба Фёкла стерла украдкой бегущую по дряблой коже щеки слезу.