О принцах, принцессах и клещах.

Юля по своей природе очень любила поезда — в них всегда можно было хорошо провести время, будь то одиночество напополам с книгой или же коллективные игры в хорошей компании. Правда, на сегодняшний день команда «Танцев» 2 сезона имела купейный вагон и проводницу лет 60, которая ворчала по каждому поводу — досталось и чемодану Софы, который тащил на себе неспособный отказывать девушкам Масленников, и излюбленной бандане Нестеровича, и «царской» походке Орлова, и даже Мигелю с Катей, дверь вагона перед которыми захлопнули, как перед провинившимися школьниками. Но это все не помешало ребятам втихушку собраться в купе Клевакина и Стаева, чтобы сыграть в «Мафию». Юлю под предлогом «ты самая маленькая, а значит, самая честная», поставили ведущей и теперь она коварно хихикала, наблюдая за тем, как наивные дяди и тети пытались вычислить злоумышленников. Правда, в дружной компашке не хватало одного человека — Можайкина, но Орлов объяснил это тем, что он спит и потревожить его никто не решился. — Итак, наступает день. Ночью, к моему превеликому сожалению... папМакс, дай мне траурное сопровождение, — Нестерович, которого слили в предыдущем круге, с готовностью выполнил просьбу, — не стало... графа Орлова. Россия в трауре, флаги приспущены. Горюем. — На кого ж ты нас остааааааавил, батюшкаа, — театрально всхлипнула «убитая» в самом начале Коршунова, — теперь ведь мафии проиграем, она же хитрющааая. — Кхе-кхе, Юлианнннннчик, закругляйся. Итак, финальный раунд. Если убивают мафию — выигрывают мирные, если мирного — мафия может торжествовать, — смахнув последнюю невидимую слезу по Никитке, Юля дала отмашку завершающему этапу игры, — итак, все еще живы — Софа, Настя и Тима. Митяй, не примазывайся, ты уже давно преставился. — Хм, думается мне, что это Софа, — протянула Настя подозрительным тоном, — ой, чур меня, Кольбедюк, ты же не кот из Шрека, не делай такие глаза. — Воздействуешь на нашу психику? — ухмыльнулся Пименов. — Все мафии — опасные и сексуальные, так что... — Ой, перестань сыпать в меня комплиментами, я не мафия. Мне кажется вот, что это ты, Тимон. Сидел себе тихо, переубивал всех, теперь вот меня слить пытаешься. — Те6я сольешь, как же. Попа перевесит. — Не завидуй, мафия! В этот момент в коридоре послышались грузные шаги проводницы. Масленников нервно икнул. — Ребят, ускоряемся, иначе попадет всем, — нервно хмыкнула Николаева. — Короче, я против Софы, — выдал Тима. — Я против Тимофея, — парировала девушка. Все уставились на Вядро. — Ой, сколько ответственности, чувствую себя Мигелем... — Вядро, БЫСТРЕЕ!!! — Ладно, Софа! — УААХАХАХ, — Пименов открыл свою карту с буквой М, — хоть где-то я вас уделал. Не зря ведь МИГЕЛЕВСКИЙ, МАФИОЗНЫЙ. Все егоровские дружно закатили глаза, остальные по-дружески начали «бодать» Тиму. Вядро умоляла Софу ее простить, Софа строила из себя царицу и прощать не желала. Орлову не понравилось, как отыгрывает Кольбедюк, и он взялся ее выучить. В общем, гастроли — веселая штука.

***

Юля приоткрыла дверь в купе Вани и тихонько пробралась внутрь. Внутри было темно. Парень спал, накрывшись с головой одеялом, и тяжело дышал. — Вань... В этот момент раздалось тихое чихание. Потом — еще раз. У Николаевой сердце в комочек сжалось от приступа жалости, любви и нежности. Ядерная смесь. — Можайкин, — девушка опустилась на кровать рядом с ним, и, отогнув одеяло, дотронулась до плеча. После — до лба. И тут же одернула руку, прошептав, — вот же ж черт... Теперь понятно, почему он спал и сопел, как пятимесячный. Потому что температурил. — Уфф, Ванечка, как же ты так умудрился-то, а? — Юля чувствовала, что начинает паниковать. Как лечить в поезде? Чем? Жаль, что никто не догадался придумать вдовесок к вагону-ресторану вагон-аптеку. — Юлечек,— внезапно ожил Ваня, поворачиваясь к Николаевой, — я ждал, что ты придешь. — Прости, я должна была придти раньше. — Да нормально все, только мне вот что-то совсем нехорошо. Его выражение лица напрашивалось на то, чтобы прижать к себе его самого, несчастного и температурящего, и сидеть так всю ночь. Юля уже хотела это сделать, как вдруг ожил его телефон: «Катя Решетникова». — Я возьму, ладно? А ты спи пока, — Юля нажала на «прием» и приложила телефон к уху. — Эгей, мой зеленоградский кузнечик, я тебя не разбудила? Скажи пожалуйста, какого черта никто из вашей команды псевдолучшихтанцоров не берет трубку? — МамКать, привет, это Юля. Было слышно, что хореограф чем-то подавилась на том конце провода: — Николаева, не буду спрашивать, почему ты отвечаешь на его телефон в час ночи, но вы хоть предохраняетесь? У Юли упала челюсть и начался нервный почесун: — Это не то, о чем ты подумала. Он с температурой валяется, не может ответить. — Кто, Можай? Вот же непруха, и именно в тот день, когда Егор попросил меня за вами приглядеть! Ладно, доча, нужно знать, каков масштаб трагедии. Меряй температуру. — Но у меня градусника нет! — Ох, ладно, следуй моим инструкциям. Разверни к себе свет очей своих. Закатив глаза, девушка выполнила это нехитрое действие. — Теперь чмокни его в лоб и оцени степень его разгоряченности. Юля осторожно дотронулась до лба губами, Ваня пожмурился от удовольствия. — Ну что там, ласточка моя? — Вроде огнем не пылает. Может, 37 с лишним будет. Блин, а выглядит он, как умирающий. Мне даже страшно. — Это все у них по стандарту. Слава бороде Карпенко, пронесло, — выдохнула Нестерович, — значит, все не так плохо. Чихает, кашляет? В этот момент, словно услышав Катю, Можайкин вновь издал чих. — Господи, это Можайкин так чихает? — хохотнула Катя. — Какой утипусичек. Вот бы моему кабану этот талант, а то всякий раз после его «апчихушек» у меня появляются седые волосы. Юля провела ладонью по голове больного, но парень умудрился перехватить ее ладонь и прижать к своей щеке. — Кать, что делать-то? — Ничего сверхъестественного. Я своему постоянно кладу в чемодан «Терафлю», стащи у него один и разведи в теплой воде, пусть пьет. Ну а потом просто сядь к нему, положи голову к себе на колени и волосы поперебирай. Мужики — это ж чисто дети, а болеющие — груднички. Наша женская доля — терпеть лишения и неудобства во время их болезней. Я завтра привезу капли. И да, если все будет нормально, на репетиции можешь не появляться. Все, пока, моя малышка! Ты справишься! Считай это боевым крещением. Заглянувший в этот момент в купе Орлов обреченно вздохнул и на цыпочках пополз к Софе. — Оууу, Юль, чего ты как поздно? — Кольбедюк даже глаз не распахнула. — Спать уже надо! — Проведем эту ночь вместе, — ухмыльнулся Никитос, плюхнувшись в кровать Юли, — а то наши голубочки выжили меня. — Ой, да куда же от тебя деться, — недовольно пробубнила блондинка, — только не храпи, умоляю, я беруши дома оставила.

***

— Макс, спасай, — Юля ткнула Нестеровича в бок, но тот даже не отреагировал. — Мааакс, Катя приехала, скорее!!! — А? Что? Катя? — мужчина подскочил, в панике озираясь по сторонам. Узрев Николаеву и поняв, что это шутка, он состроил суровое выражение лица, — блин, доча, я же не так молод уже, чтоб меня так пугать! Что случилось? — Ванька температурит, а жена твоя любимая сказала, что всегда тебе с собой пихает «Терафлю». — Что, серьезно? — Нестерович глупо улыбнулся. — Ее забота так трогательна... — Ну я возьму, лады? — получив разрешение, девушка ловко выудила нужное ей из дорожной сумки, послала Максу воздушный поцелуй и убежала. Максим тем временем достал телефон и отправил Кате смс: «Удивляешь и изумляешь, звезда моя, разуму непостижимая».

***

— Ну Юлеечка, ну пожалуйста, — Можайкин изобразил страдальческое выражение на лице, для верности подкрепив его выпяченной нижней губой. — Нет, Можайкин, не смей пытаться меня разжалобить, — один Бог знает, скольких усилий стоило продемонстрировать столь бравую стойкость. — Пей! Тебя же штормит, моряк. И глаза вон какие воспаленные, натуральный вампир. Слушай, а ты ничего от меня не скрываешь? Кровушку по ночам не хлещешь? Ваня с улыбкой покачал головой. — Можаечкин, ну выпей пожалуйста. Оборона начала медленно подрагивать. — Ну Можаечкин, родненький, ради меня. Это же очень просто. Подумаешь, перетерпишь немного вкус, а потом все будет хорошо. Просто замечательно. Оборона почти сдалась. — Хорошо, — покорно кивнул парень, капитулируя. Приняв чашку с разведенным лекарством, он начал медленно его пить, при этом тяжко вздыхая и прерываясь. Юля, как и положено сочувствующей, сидела рядом и держала больного за руку, демонстрируя свою поддержку. — Так, все? Точно выпил? — взяв чашку, Юля посмотрела в нее, ладонью тут же зарываясь в шевелюру зеленоградца и взъерошивая ее. — Умничка мой. А теперь ложись. С решимостью бульдозера, но все же стараясь как можно мягче, Николаева опустила голову Ивана к себе на колени, предварительно уложив туда подушку. — Я что, очутился в раю? — блаженно улыбнулся танцовщик. — Ну, если в раю есть температура, насморк и я, то да, — ухмыльнулась девушка. — Итак, Иван, спите. Девушка начала медленно перебирать его волосы. — Блаженство, — Можайкин обхватил тонкое запястье своей ладонью и дотронулся до него губами, — спасибо тебе, ангел. — Я уж больше на чертенка похожа, — улыбнулась Николаева, но на душе, конечно же, потеплело, — все, хватит болтать. Иначе вырублю. Современная романтика — она такая. — Океей, малыш, убедил. Сказку на ночь хочешь? — Не могу отказаться. — Только я — далеко не мастерица их рассказывать. Ладно. В некотором царстве, в каком-то государстве... хотя, почему это в каком-то? В Москве великой, в Федерации российской, собрали как-то двое вождей танцевальных принцев да принцесс, которые таланты свои продемонстрировать хотели и поделиться ими. Один из вождей... — Был с солнечного юга, загар к нему лип стремительно, поэтому выглядел он... — подхватил Ваня, закрывая глаза и зевая, — ух... — Как шоколадка. А второй из вождей в Москве хмурой обитал, посему никак не мог потемнеть. И были они, как инь и ян. — Юля так увлеклась повествованием, что напрочь забыла о том, как хочет спать. — Подождите, эта терминология здесь не слишком подходит. Ну да и пофиг. Поделили наших принцев и принцесс на команды две, и двое из них — Иван да Юлия, попали под крыло бледнолицего наставника. Началась битва не за смерть, а за жизнь. Ну в общем, однажды Иван заболел. Лежал совсем бледненький, с температуркой едва переносимой... — Ваня в этот момент уже тихо посапывал, но Юля этого не заметила. — У Юли сердце кровью обливалось. Стащила она у герцога Нестеровича... блин, а у нас герцоги были разве? Ну не суть, лекарство диковинное она достала, напоила им несчастного страдальца, который, как клещ, вцепился в ее сердце. Стоп, клещ? — Николаева хохотнула. — Треш. В общем, любовь — единственный клещ, который не пугает. Ох, ну офигеть я сравнила. Сказочница от Бога просто. Ой, а ты уснул, да? Ладно, — поняв, что ей, в принципе, не пошевелиться, девушка закрыла глаза и прошептала, — выздоравливай, договорились? И проснись без температуры. Ваня проснулся рано. Ваня проснулся без температуры. Приподнявшись и поглядев на задремавшую только к утру Юлю, он нежно улыбнулся, и, уложив ее в кровать, накрыл одеялом. Теперь его очередь заботиться о ней.

***

— Тааак, котики-наркооотики,— Катерина Александровна порхала между танцовщиками, то поправляя им майки, то заставляя выпрямиться, то шутливо давая пинка, — ну-ка, кто у нас самый выспавшийся? Орлов, ты? — Еще бы. Спал, как бегемот, — профырчала Софа, разминая руки, — а храпел, как осел. — Кольбедюк, я ж не виноват, что ты у нас такая чуткоспящая!!! — засюсюкал Никита. — Ну иди сюда, Софиюшка, зароем наждачку войны в паркет этого зальчикааа. — Никитик, разговорчики отставить!!! Заметь, я, как женщина тактичная, молчу и не спрашиваю, каким макаром ты оказался в купе с Софой, если мы заказывали девочковое купе. Ну да ладно. О! Какие люди! Вано Можай!!! — Хореограф подлетела к зашедшему внутрь парню и остановилась напротив, уперев руки в бока. — А ну нагнись. Ваня, не спрашивая, повиновался. — Еще нагнись, Можайкин, я ж карлик, а не Эйфелева башня! О, отлично, 36,6. — Нестерович, я, как мужчина тактичный, молчу и не спрашиваю, какого лешего ты целуешься тут с Вано на глазах у всех, — влетевший Макс ошалело захлопал глазами. — Максим Валерьевич, Ивана хвороба одолела, а ты пока скачешь, как лошадь. Поэтому не ревнуй, оки-доки? Итак, Иван, вот тебе капли в нос, не поленилась КатеринаСанна, отправила за ними перед самолетом Карпенко. Кстати, не попадайся ему на глаза часок, пока не перебесится, ладно? Приступаем к генпрогону!!! Почему на личиках ваших такая боль? Не выспались, да? А вот мне пофиг, спать надо было. Раз-два... Стоооп!!! Юленок, малышка, а ты чего пришла, а? Все взоры обратились к Николаевой, которая, охая, заползла в зал. Ночь в сидячем положении дала о себе знать побаливающей спиной и ноющей шеей. Юля успокаивала себя тем, что хотя бы Можайкин жив да здоров. — Так, остолопы, пляшем!!! Юль, ты чего пришла? — Женщина обхватила девушку за плечи. — А ну иди в номер, спи. — МамКать, я не могу... ну как я сегодня танцевать буду? Останусь. — Иди, я сказала. — Нет! — Можайкин, помоги-ка старой женщине с одной упрямой девчонкой. Ваня, улыбнувшись, подхватил Юльку на руки и понес прочь из зала. — Итак, Юлия, ты знала, что я хорошо делаю массаж? — Не подозревала о наличии таких талантов. — Принцы — они такие. Особенно с принцессами, у которых они клещами сидят в сердцах, — дотронувшись губами до ее виска, в то время, как она сама стремительно пунцовела, Можайкин рассмеялся. — Спасибо тебе. Куда бы я без тебя.