Протокол

      — Давайте продолжим. Мы остановились на том, что Державин передал вам записку от вашего отца.       — Я прочитала записку. Потом позвала Пашу обедать. Мы разговорились, оказалось, что он любит музыку и прекрасно играет на пианино. Потом я пошла его проводить. По дороге я звала его заходить еще, он отнекивался, говорил, что сержант его не отпустит.       — Он пришел к вам еще раз?       — Пришел. Следующей ночью. То есть с двадцать седьмого на двадцать восьмое.       — Ваша сестра в это время была дома?       — Марьяна в это время была уже в Москве.       — Как она там оказалась?       — Она по профессии врач-эндокринолог. Пришла в медсанчасть, увидела, что там полно пострадавших, и осталась помочь. Ее попросили отвезти самых тяжелых в аэропорт, в Борисполь. Около самолета она потеряла сознание.       — Откуда вы это знаете?       — Соседка рассказала, утром двадцать седьмого. Мол, ее кум был за рулем автобуса и все видел. Я побежала в медсанчасть, нашла врача, он сказал, что у Марьяны обнаружились признаки лучевого поражения.       — Как она себя чувствует?       — Она умерла неделю назад.       Пауза       — Итак, Державин пришел к вам в ночь на 28-е апреля.       — Да, в тот день как раз эвакуировали Припять. Объявление передавали по радио, когда я была в медсанчасти. Я пошла обратно, и увидела, что на площади уже стоит множество желтых автобусов.       — Почему вы не уехали вместе со всеми?       — Папа просил его дождаться. И потом, наши паспорта остались в Киеве, все деньги были у Марьяны, у меня в кармане был только рубль с мелочью. Я осталась одна в чужом городе, без документов и денег. Куда меня отвезут, как я доберусь оттуда домой? Кругом творился какой-то бред, все это не укладывалось у меня в голове. Только что был город, живой, красивый, и вот он пуст, на улицах никого. Я не знала, что мне делать, куда мне податься. Шаталась по пустым улицам без всякой цели. Домой добралась только когда стемнело.       — И тут пришел Державин?       — Нет, не сразу. Я услышала, как около дома остановилась машина. Кто-то стучал в окно, требовал открыть. Я испугалась и спряталась под кроватью. Эти люди выломали дверь, вошли, посмотрели, что в комнатах никого нет, и уехали. Когда шум мотора стих, я услышала Пашин голос, и вылезла из-под кровати.       — Что произошло дальше?       — Прямо с порога Паша сказал, что папа погиб. Я не поверила ему. Папа был в Афганистане, вернулся оттуда живым и здоровым, только позавчера он звонил, говорил, что после 9 мая получит отпуск, только вчера он прислал записку, просил его дождаться. А теперь мне говорят, что его нет. У меня была истерика, я несла какую-то жуткую ахинею, чего-то требовала от Паши. А он… Он просто обнял меня и не отпускал, пока я не успокоилась. Гладил по голове, как маленькую, что-то шептал на ухо. Я пришла в себя, когда за окном уже светало. Паша сказал, что ему надо возвращаться, что он скоро вернется. И тут я почувствовала, что у меня никого больше нет. Что если Паша не вернется, я умру. Нет, у меня еще был дедушка, но он же в Киеве, а в тот момент мне казалось, что в Киеве — это все равно, что на Луне.       — Я уже боюсь спрашивать, почему «был»…       — Он умер 29 числа. Накануне он узнал о гибели папы, у него случился обширный инфаркт, врачи в больнице ничего не смогли сделать. Пауза.