Сборник драбблов

Она — мой крест. Метатрон, по-видимому, соврал, когда сказал, что пророков более не будет. И потому, я до сих пор до конца не понимаю, как такое возможно: должно быть, Отец предвидел подобный исход событий, хотя, откуда мне об этом знать. Так или иначе, но среди ангелов различных группировок была объявлена на нее самая настоящая охота. Каждая из них преследовала свои какие-то цели, но находились и те, кто оставался верен своему предназначению, даже не смотря на падение. Первыми на нее, как и всегда, вышли Винчестеры, что не удивительно, учитывая растерянность, испытываемую моими братьями, неожиданно оказавшимися на Земле. Должно быть, я слишком много проводил времени среди людей, потому как это сделало меня несколько похожим на человека. Я часто слышал это от своих сторонников, от Сэма с Дином, возможно, все они и правы. Сама того не ведая, эта девушка подарила мне лучшее из присущего людям. Поначалу я был растерян, не понимая, что со мной происходит. Меня бывало резко бросало в жар от ее, казалось бы, безобидной близости или же я вдруг немел вместо того, чтобы ответить на нее вопрос, к тому же мне отчего-то казалось, что я и только я был ответственен за ее безопасность. Было то чувство обусловлено моими прямыми обязанностями, как ангела, или здесь замешано нечто другое — кто знает. Я сам хотел защитить ее — вот, что важно. Мне хотелось быть рядом, но не из-за своего первостепенного ангельского долга, а по каким-то своим причинам. С ней я чувствовал себя дома. Нет. Даже лучше, чем дома. Само небо несравнимо с ней. У нее вечно холодные пальцы. Она, шутя, называет это особенностью организма, чего я, к слову, не совсем понимаю. Но даже от подобных ее прикосновений, даже самых мимолетных, у меня на минуту остаются незримые ожоги. Что со мной? Это опасно? Быть может, это первые симптомы болезни. Я подцепил какой-то земной вирус? Но когда я поделился своими опасениями с друзьями, они лишь странно заулыбались, а Дин лишь подтвердил мои предположения о болезни в свойственной ему манере. Признаться, я и сейчас не до конца понимаю их аллегории. Ведь болезнь — это определенные физические неудобства, насколько мне известно, а то, что вызывает у меня эта девушка, даже близко не стоит с этим. Так мне казалось раньше. — Кто он? — Раздался голос неожиданно появившегося Кастиила. В так называемом бункере, защищенном пентаграммами как от демонов, так и от ангелов (у Каса была своя лазейка), по непонятным пока Касу причинам находился неизвестный ему человек. — Кас, видишь ли, — не без труда начал было Дин, всегда имевший определенные трудности с чувством такта, но сейчас как никогда хотел объяснить все другу как можно мягче. На помощь старшему Винчестеру тут же пришел его брат, тем самым оставляя девушку наедине с неизвестным, что не могло остаться без внимания ангела. Уловив его красноречивый взгляд, охотник объяснил: — Он не враг ей, не волнуйся. — Но кто он? Вы привели его сюда? — В недоумении вопросил Кастиил, но как только увидел, сколь теплую и нежную улыбку пророк дарит этому незнакомцу, почувствовал нечто походящее на укол в области сердца. Ангел никогда не видел, чтобы эта девушка кому-то дарила подобную улыбку. Нет, он всегда находил ее улыбку какой-то особенной, особенно-красивой, что казалось, лучше и быть не может, но то, как она улыбалась этому человеку, не шло в сравнение ни с чем, ранее видимым. — Видишь ли, — не зная, как сказать, протянул Сэм, невольно повторяясь за братом. — Это, — все тянул со фразой охотник. — Это ее жених, — в своем репертуаре закончил Дин. Ему, как и Сэму, искренне не хотелось расстраивать друга подобным известием. — Она настояла на последней встрече. Смотря за спины братьев, Кастиил видел, как его возлюбленная со стоящими в глазах слезами последний раз заключала в свои объятья неизвестного ему юношу. Она обнимала его крепко и как-то даже отчаянно, словно стараясь запомнить запах его кожи. Отчего-то наблюдать за этим ангелу было невыносимо, но его лицо продолжало сохранять привычную невозмутимость, лишь синие глаза наполнились печалью. После девушка подошла к ангелу с просьбой стереть из памяти любимого все, что было связанно с ней. Слезы безмолвно катились по щекам, не давая высохнуть прежним дорожкам, голос, который она старалась сделать как можно спокойнее, изредка срывался и подрагивал. Я выполнил ее просьбу. Ее жених знал все: о ней, о ее предназначении, о том, кто я и что должен с ним сделать. Он сказал мне лишь одну фразу: «позаботься о ней», после чего смиренно ожидал моих действий. В этой фразе было столько отчаянья вперемешку с некой злобой, очевидно вызванной его собственной беспомощностью в данной ситуации. Уверен, он не желал забывать ее: она убедила его в этой необходимости. Очевидно, он любит ее ничуть не меньше, возможно даже наоборот. «Даю слово», — ответил я ему, чем очевидно обнадежил, судя по еле заметной улыбке. После я отправил его домой, предварительно отредактировав воспоминания. Когда я вернулся, Винчестеров уже не было, должно быть, они хотели оставить ее наедине со своими мыслями и дать возможность несколько успокоиться и прийти в себя. Она сидела на кровати спиной ко мне и слышала шелест моих крыльев, потому знала, что я здесь, но ничего не говорила. Я уже хотел было уйти, но: — Кас, — ее тихий молящий голос, наверное, утонул бы в тишине комнате, если бы я не желал так сильно его услышать. Сев рядом, я ощутил неловкость: мне казалось, она хотела что-то сказать, но она не предпринимала ничего, продолжая молча лить слезы. Возможно, мне действительно послышалось и девушка вовсе не звала меня. Впервые столкнувшись с подобным, я не понимал, что должен был делать. — Обними меня. Пожалуйста, — робко попросила она, отвечая на мой немой вопрос. Она всегда подсказывала мне, что делать в неловких ситуациях, помогая разобраться в людской природе. И в отличие от Винчестеров относилась к моим промохам более лояльно. Вот и сейчас. Уткнувшись носиком в мое плечо, она обняла меня за пояс, крепко сжимая в кулачках ткань плаща. Мы просидели так несколько минут. Никто ничего не говорил, в комнате лишь изредка раздавались ее тихие всхлипывания. Это были лучшие минуты за мои последние годы. Ее тепло, ее запах, ее объятья — я готов бы был превратить этот момент в вечность. Знаю, что не должен, что это не правильно, так бессовестно пользоваться ее положением, но я был счастлив. Но и это продлилось не долго. Я стал терзаться чувством вины, вызванном не только собственной бесстыжей радостью ее объятий, но и нынешнего беспамятства ее возлюбленного. Я хочу, чтобы она улыбалась. Неважно с кем. Хочу видеть ее счастливой, ее улыбку, пусть и адресованную другому. Наконец, она успокоилась. Смотря на меня блестящими от слез глазами, вдруг улыбнулась. Грустно, но улыбнулась: — Спасибо, — пропавшим голосом прошептала она, преисполненная благодарности на столько, будто я освободил ее от всех тех мучений, после чего запечатлела на моей щеке невесомый, полный нежности поцелуй. Клянусь, что защищу ее, чего бы мне это стоило. Отец, если ты слышишь меня, молю, помоги мне сохранить ее жизнь, ее душу. Освободи от страданий, ты же видишь, она не заслужила всего этого. Прости ее за возможные промахи и ошибки. И… Спасибо тебе, Отец. Спасибо за нее.