Сыны Всевышнего

      Оторвав от классного журнала взгляд, Николай Николаевич с удивлением обнаружил, что Бергер сидит за последней партой один, и Князева нигде не видно. Рассеянный и потерянный вид Кирилла ясно свидетельствовал, что отсутствует Роман не просто так. Но Аверин не стал ничего выяснять. Просто отдал журнал старосте, велев ей отметить отсутствующих.       Стоило отвернуться, как на тонком плане он увидел замершего в отдалении Кирилла, который смотрел на него встревоженно, но явно не решался подойти. Николай Николаевич в свою очередь взглянул на него вопросительно, но тот был совершенно непроницаем, так что Николай Николаевич только пожал плечами и вернулся к уроку, который сам, как известно, не проведётся.       Когда он в следующий раз поднял взгляд, Кирилл смотрел на него уже с отчаянием. Но Николая Николаевича эта игра в гляделки начала уже раздражать, поэтому он смерил Кирилла суровым взглядом и до самого звонка больше не обращал на него никакого внимания.       Но едва закончилось занятие, Бергер уже стоял возле учительского стола. Вместо безмятежной лазури в прекрасных его глазах клубились сизые грозовые тучи и вздымались тяжёлые бурные волны. «Так и вздулись сердитые волны, так и ходят, так воем и воют…», — сразу вспомнились Аверину знаменитые пушкинские строки.       — Что ты хотел сказать мне? — спокойно поинтересовался он у взволнованного подростка.       — Вы больше не хотите меня знать? — прошептал Кирилл непослушными губами, и вдруг крупные, с хороший бриллиант, слёзы сплошным потоком хлынули у него из глаз.       — Ну что за ерунда, Кир! — с укором воскликнул потрясённый до глубины души Николай Николаевич, делая шаг вперёд и нерешительно обнимая абсолютно несчастного Бергера. — Если ты наделал глупостей, это не значит, что я должен немедля отречься от тебя и навсегда изгнать из своей жизни. — Он легонько похлопал Кирилла по вздрагивающей от рыданий спине. — Давай поговорим, — он подтолкнул Бергера за парту и сам сел рядом, плотно сдвинув между собой их стулья.       Чтобы успокоиться, Кириллу потребовалось время. Николай Николаевич терпеливо поглаживал его руку и сдерживался изо всех сил, чтобы не прослезиться самому. Наконец он аккуратно приподнял бергерову голову за подбородок и вытер ему нос своим платком, сочувственно разглядывая слипшиеся от слёз ресницы и мокрые щёки.       — Так с чего ты решил, что я «больше не хочу тебя знать»? — осторожно принялся выяснять Аверин.       — Вы на меня так смотрели — как на чужого, — всё ещё судорожно всхлипывая, признался Кирилл и вдруг кинулся к учителю, обхватывая его руками и прижимаясь щекой к его груди. — Николай Николаевич, — горячо зашептал он. — Вы ведь меня не прогоните? Правда?       — Вот оно что! — насмешливо протянул Аверин, тоже обнимая Кирилла. — А я-то думал, что тебя совесть замучила, и ты решил рассказать мне всё, пока не поздно! А ты, оказывается, просто испугался, что я от тебя отвернусь!       — Рассказать? Я не могу. Я поклялся, — растерянно прошептал Кирилл. Он, вздыхая, потёрся щекой о пиджак учителя, от которого тонко пахло мятой. «Мятная карамелька в кармане», — уверенно определил он.       — Солнце моё! Ты когда последний раз на исповеди был? — возмутился Николай Николаевич.       — На Успение, — вздохнул Бергер.       — Тебе ли я должен объяснять, кто именно может освободить тебя от клятвы?! Что хоть за клятва-то? — уже с любопытством добавил Аверин.       — Дурацкая какая-то. — Кирилл весело блеснул глазами. — По-моему, Андрей Константинович надо мной приколоться решил. Думает, я не знаю, как договор кровью скреплять! Ну, я тоже — пошутил немного…       — А, по-моему, Шойфет плохо на тебя влияет. Раньше такие «шутки» тебе бы и в голову не пришли!       — Вы меня простите? — сразу испугался Кирилл и, что было сил, вцепился в аверинский пиджак, прижавшись к учителю ещё крепче. Аверин, как стальным обручем, стиснутый его руками, охнув, засмеялся:       — Ну, для начала я думаю примерно тебя наказать. Давай, сам говори, что с тобой сделать?       — Заставить решить двадцать задач по физике?       Николай Николаевич слегка ошалел:       — Нет, я конечно, в курсе, что у тебя с точными науками проблема, но не до такой же степени, чтобы делать из физики с математикой наказание!       — Лишить меня сладкого? — нерешительно предположил Кирилл.       — Ты серьёзно считаешь, что я способен на такое зверство?! — ужаснулся Аверин.       — А что тогда?       — Я запрещаю тебе ходить к Рудневу.       — Нет! — испуганно взвился Кирилл. — Я не могу Ромку бросить! Он хочет непременно научиться всему, что Андрей Константинович знает. Его как магнитом тянет. И он будет к Рудневу ходить, пока всё из него не выжмет. Со мной или без меня. Лучше уж — со мной! И я уже ничего не мог изменить. Мне ничего не оставалось, как с ним пойти. Чтобы держать его под контролем. И помочь, в случае чего. Это моя обязанность — Вы же знаете! А Андрей Константинович должен выполнить последний пункт своего контракта и передать Ромке всё, чему его патрон научил. Он мне сам сказал — ну — в смысле, патрон…       — Кирюша, ты сейчас зачем у меня прощения просил? — нахмурился Николай Николаевич.       — Я не хотел, чтобы вы неправильно меня поняли!..       — Ага. Попросил, значит, и теперь со спокойной совестью можно обратно — к Рудневу.       — Так ведь это же так — понарошку… — не слишком уверенно пробормотал Кирилл, нерешительно заглядывая учителю в лицо.       — Значит так, — строго сказал Николай Николаевич. — Слушай меня внимательно, Коко: с этой самой минуты ты не отходишь от меня ни на шаг — если понадобится, я тебя наручниками пристегну. А сейчас мы оба отправляемся разгребать те завалы дров, которые вы с Шойфетом наломали. Ещё вопросы есть?       — Есть.       — Вот по дороге и задашь.       Кирилл смиренно вздохнул и закинул на плечо широкий ремень сумки.