Сыны Всевышнего

      Во рту было так холодно, точно вернулся с того света. В темноте светились только зелёные цифры электронных часов, и в полном мраке казалось, что кровать парит в пустоте.       С трудом поднявшись, Роман крепко потёр лоб и потряс головой. Его и раньше мучили сны. Они были пугающе реальны и неправдоподобны одновременно. И визитёры периодически нарушали его покой. Иногда он просыпался от того, что кто-то находится в комнате и пристально смотрит на него. И каждый раз он спрашивал себя: сон это был или нет? Раньше, по крайней мере. Теперь ему было всё равно. Для него давно уже стёрлась грань между реальностью и… другой реальностью. Он просто принял её как данность и устремился жадно исследовать. В шкафах и тумбочках у него были спрятаны от любопытных глаз десятки книг об оккультизме, эзотерике, магии, которые он проштудировал, стремясь разобраться в природе интересующих его феноменов. Всё, что он находил в них практического, он мгновенно запоминал и при случае всегда старался опробовать. Получалось неплохо. Он знал, что из-за этого когда-нибудь нарвётся на неприятности. Что на него обратят внимание. Похоже, так и случилось. Хорошо это или плохо? Пойти с ними на контакт или, наоборот, держаться от них подальше? Какая обильная пища для размышлений…       Он на всякий случай взглянул на свою правую руку. Разумеется, никакого браслета там не оказалось. Но Роман не сомневался, что беседовал с учителем не во сне, поскольку по части сновидений у него имелся некоторый опыт. Значит, в школе появился МАГ. Интересная ИСТОРИЯ. Впрочем, он должен был догадаться об этом сразу. Ведь когда в класс вошёл новый учитель этой самой ИСТОРИИ, Роман почти физически почувствовал сильный толчок в грудь, от которого даже слегка покачнулся. А когда по привычке Роман начал нового историка сканировать, его ослепила яркая вспышка, за которой последовал вполне ощутимый удар, как будто крепко дали по лбу. Но он списал это на какие-то бессознательные механизмы защиты, какие-то посторонние помехи — теперь смешно даже вспоминать…       Постепенно до сознания стало доходить, что он, возможно, оказался в очень опасной ситуации. От этой мысли Роман похолодел. Кто эти люди? Что им было нужно? И что, ради всего святого, они с ним сделали? Он откинулся на подушку и сказал себе: «Я должен вернуться. Я должен найти это место и узнать, чего эти двое хотели от меня!».       Роман закрыл глаза, расслабился и постарался как можно точнее в деталях представить себе избушку «деда Мороза», как он назвал про себя гостеприимного старика. Или не такого уж старика? Неважно. Это удалось ему без особых усилий, благо воспоминания были ещё очень свежими и яркими. Так же легко Роман «отпустил» своё тело, оставив его пустой оболочкой лежать на кровати, а сам устремился к намеченной цели, чувствуя себя щепкой, подхваченной сильным речным потоком.       Внезапно движение его было прервано. Кто-то с силой схватил его за плечо. Рассерженный Роман обернулся и встретился глазами с довольно жёстким взглядом Николая Николаевича.       — Нечего тебе там делать, — тихо сказал учитель.       — А я думаю, есть, — вырываясь из его стального захвата, злобно рявкнул Роман. Его лицо застыло горбоносой маской злого ацтекского божка, надёжно скрывающей под собой сотни противоречивых эмоций.       — А мне всё равно, что ты думаешь, — холодно заметил Николай Николаевич. — Отправляйся домой.       Не успел Роман и рта раскрыть, как мощным порывом ветра его отбросило назад, и он снова очнулся лежащим на своей кровати.       Роман таращился в темноту, и внутри него всё клокотало от ярости. К нему, значит, можно являться без приглашения, а он не может нанести им ответного визита! Он что им — кукла?! У этой загадочной игры вообще есть правила?! Они не считают нужным с ним объясняться! Запредельная наглость!       Чего Роман совершенно не выносил, так это покушений на свою свободу. К его негодованию примешивалось горькое ощущение ущемлённого самолюбия. Этот человек не только посмел ему приказывать, но и выкинул его вон, как щенка. Где-то глубоко в душе шевельнулся страх. Роман вдруг почувствовал себя ужасно уязвимым. И усталым. И несчастным. Ему стало так обидно, что с ним обошлись как с несмышлёным младенцем, которого напичкали манной кашей, и не спросили — хотел он, не хотел. Фу, зачем он подумал о манной каше? Теперь ещё и подташнивает.       Возможно, самым правильным выходом сейчас было бы просто уснуть, чтобы потом попытаться разобраться во всём на свежую голову. Однако, как Роман ни старался, он до утра не мог сомкнуть глаз: сердце бешено колотилось, пульс бился где-то в горле, и он не мог расслабиться — тело словно подключили к источнику высокого напряжения. Он всё перебирал в уме тревожные мысли, но в конце концов так устал беспокоиться за свою судьбу, что, закрыв глаза «только на минутку», провалился в глубокий сладкий сон.

***

      — Ну что? Прогнал его? — дед бухнул на стол глиняный чайник и сочувственно посмотрел на погрузившегося в невесёлые думы Николая Николаевича. Тот печально кивнул.       — Вот и прекрасно. И нечего тут кукситься. — Дед своей огромной ладонью нежно погладил Аверина по седой голове. — Сейчас я тебя покормлю, а потом вещицу одну покажу. Занятную.       — Какую? — оживился Николай Николаевич.       Дед ухмыльнулся.       — Будешь хорошо себя вести, узнаешь.       Николай Николаевич вздохнул и послушно принялся за еду. Через некоторое время он спросил:       — Викентий, тебе не кажется, что мы что-то не то делаем?       — Не кажется. Мы точно что-то не то делаем.       — Балагур… — поморщился Николай Николаевич и уставился в окно, за которым светилась звонкая от мороза луна. — Я ведь серьёзно. Как можно было отказаться? Пропадёт ведь ребёнок.       — И не говори. Жалко парнишку. Такой… хм… одарённый. А как покорно он несёт тяжкий груз своей исключительности! Страдает. Очень трогательно.       — Значит, ты тоже считаешь, что вмешиваться было не надо?       — Если всё действительно так, как мы оба с тобой видим, то, конечно, не стоило. — Дед поправил оплывшую свечу. — Ник, ты не обижайся, — продолжил он после некоторой паузы, — но похоже, Павлуша тебе просто не всё рассказал. Не стал, так сказать, посвящать тебя во все подробности.       — Думаешь? — с надеждой поднял голову Николай Николаевич.       — Уверен на все сто процентов. Уж на девяносто девять точно. Не забывай, что Павлуша мастер тонкой и грандиозной интриги. У него все партии многоходовые. И всегда с привлечением самых неожиданных фигур. Сам посуди: парнишка этот точно не наш. И для чего тогда он нам сдался? Ну, подёргаю я немного за ниточки, но это всё так — баловство. Могу не хуже гадалки предсказать всю его дальнейшую судьбу вне зависимости от нашего с тобой в неё вмешательства.       Николай Николаевич отложил в сторону вилку и с большим интересом приготовился слушать. Деду такое внимание явно польстило. Он усмехнулся и продолжил:       — В ближайшем будущем наш герой наверняка либо сам догадается, как свои таланты использовать, либо встретит какого-нибудь благодетеля, который разъяснит ему всю прелесть его положения. Альтруизмом, как мы уже заметили, он не отличается. И что его удержит? Это ж такой соблазн! Обидел тебя кто — раз! — и завтра его уже хоронят, или он в больничке отдыхает (если ты не сильно обиделся). Приглянулось тебе чего — раз! — и тебе всё добровольно отдают. Наверняка, если покопаться в его биографии, пару таких эпизодов мы уже и сейчас отыщем. Темперамент-то так и прёт. Стихия! Страсти шекспировского масштаба!.. А уж обидчив этот паренёк, как древний божок. Такой не может не отомстить.       Николай Николаевич реагировал на это печальное повествование как-то неадекватно: сначала улыбался, а теперь уже с трудом сдерживал смех.       — Потом юноша сообразит, — вдохновенно вещал дед, — что подобные услуги можно за большие деньги и всем желающим оказывать. И что же дальше? Развернётся наш герой. Наверняка пошьёт себе что-нибудь зловещее и элегантное, украсит пальцы перстнями умопомрачительной стоимости и в таком неотразимом виде пойдёт давить жалких людишек направо-налево.       Николай Николаевич не выдержал и расхохотался.       — Не поперхнись, — заботливо сказал дед, на всякий случай отодвигая от него подальше кружку с чаем. — Потом наскучит ему это. Скучно ведь, когда тебя никто не любит, и грустно это, что ни говори. Помечется он, покрушит всё что под горячую руку попадётся и решит отомстить этому миру глобально. Потому что парень определённо с задатками гениальности. Ну, тут есть варианты.       Дед строго посмотрел на Николая Николаевича, который продолжал давиться от смеха и трястись как припадочный, и, покачав головой, закончил:       — Либо этот самородок ударится в политику, и здесь, хотя бы в отдалённой перспективе, но всё-таки понятно, зачем нам его сейчас пасти. Либо уйдёт с головой в решение вопросов великих и вечных, и чего он при этом с собой натворит, предсказывать не берусь. Но могу точно сказать, что удастся ему многое, поскольку, повторюсь, паренёк он талантливый. На что другие тратят годы, он может шутя получить за пару недель. А уж чего он захочет, это Бог весть. Может в трансформации какие-нибудь диковинные ударится, может душу дьяволу продаст. Причём скорее второе, потому что он явно склонен к драматизму. Но врата ада в любом случае гостеприимно перед ним в конце распахнутся и встретят его там с фанфарами.       — Пожалуй ты прав, Кеша. — Всё ещё улыбаясь, Николай Николаевич смотрел на деда с благодарностью. — Чем больше мы вокруг него прыгаем, тем быстрее он вступит на своё блистательное поприще.       — Правильно, а изменить мы ничего не сможем. Разве что в критической ситуации жизнь ему сохранить. А разумно ли это? И Павлуша не хуже нашего знает, что нельзя человека насильно облагодетельствовать, или святым против воли сделать. И не стал бы Павлуша так поступать. Ну, погоревал бы, предложил бы мальчишке свою помощь для очистки совести и дальше бы пошёл. Потому что есть те, которые сами жаждут, чтоб им помогли, и чтоб просветили, и для общего дела сделать что-нибудь стремятся. И со способностями не менее впечатляющими, уверяю тебя. В общем, есть те, которые сами приходят. А вот зачем ему сдался конкретно этот парнишка, тебе предстоит выяснить.       — Похоже на правду. Тут что-то нечисто, — задумчиво кивнул Николай Николаевич. — Пойдём, погуляем? — неожиданно предложил он.       — Ты хочешь сказать, помёрзнем? — покосился на него дед.       — Не-е-ет, именно погуляем. Навестим кое-кого, — вкрадчиво проговорил Николай Николаевич, склонив голову набок.       Дед наконец сообразил, о чём речь и радостно хмыкнул:       — Обожаю ночные прогулки…