comfort

У Эсси под кожей засолено ледяное море, не иначе. Она отстраненно-холодная, сдвинутая ближе к темноте угля пропасти, чем к Геральту с остаточным эффектом зелий после задания. Накрахмаленная простыня шуршит при телодвижениях в знак своей невинности, оба вспоминают, что это первый нормальный ночлег за последние несколько месяцев. — Завтра этого может не быть, — Геральт касается ее выбеленной кожи подбородком, смотрит на вздувшиеся под ночной сорочкой позвонки. — Этого? Ты о скрипящих половицах чужой спальни? — вскидывает голову в ореоле пшеничных волос. — О молитвах за то, чтобы в городе появился какой-то монстр, и ты перестал лазить по помойкам за чем-то бесполезным за копейки? — блики ложатся на злаковое поле волной, Эсси в инфернальной ярости еще похожа на ту Давен, которая вскрывала раны глубже, чем требуется, для живости происходящего. — Успокойся. — Ты никогда не видел, что нас нету? — она стекается на кровати в бездонную лужу и пополняет запасы промаринованной слезными железами водой, Геральт не помнит предписания из кодекса по такому поводу. — Не видел, что… что… — Не думала, что я не хотел видеть? — встряхивает ее до звенящего колокола в собственной голове, до разрывающихся сухожилий в запястьях. — Я говорил, что ты не сможешь так. Эсси поворачивается к нему лицом, закрывая створки неба на грани возможностей. — Я больше не могу играть, — пальцы заплетают мешающие волосы в кривую косичку. — Ты не говорил, что рядом с тобой умирают. Они молчат в подгнившей темноте комнаты служанки местной забегаловки, чувствуя скатывающее к херам отчаяние. Комфорт легкоплавкий, быстро трансформируется под температурой слов-чувств в мерзость, которую ни ножом, ни огнем не возьмешь. У Эсси все тепло моря в это удобство ушло.