Primavera

      За огромным ночным окном ни звука, ни души. Лишь светлая луна оставила после себя белоснежную дорожку на память о том, что полночь, всё же, иногда, может затянуться надолго.       За столом мессира сидят избранные, утоляя голод после безумного торжества. Только Маргарита Николаевна не съела ни крошки. Её коробило от тупой боли в голове, а услужливая умница Гелла успела позаботиться о том, чтобы убрать безобразный кровавый ободок, который так славно оставила на память Маргарите Николаевне корона.       Плавно выгнутая спина и бережно сложенные на ногах руки только украшали величественный стан королевы. «Гордая женщина…» — подумал про себя Воланд, и стал задумываться о ней, как о той, что могла бы заменить ему Вечность.       Когда-то давно в его жизни была одна женщина — безумная Лилит, которая не желала быть покорной Богу, рабынею Адаму и сбежала прочь, влюбившись в самого Дьявола. Да, он помог ей… Женщине, которая была создана из солнечного света. Но ничто в целом мире несравнимо с гордой королевой, которая сейчас сидела за его праздничным столом.       «Что может дать такой женщине Мастер?»       Сырой, тихий подвальчик… Горящий камин и нищета, к которой, к слову, Маргарита Николаевна не привыкла.       «Деньги не интересуют её… Жадность и нажива ей чужды. Но разве такую жизнь эта женщина заслуживает?!»       Она заслужила покой и тихий безоблачный закат перед глубокими, как бездна, глазами.       «Но с ним она никогда не познает покоя. Ибо беречь его покой будет её главной задачей. Она позабудет о себе, как женщине… Она перестанет быть гордой и сильной, потому что её независимость притупится, и безумные глаза Мастера поработят её навсегда».       — Но Вы же не допустите этого, мессир? — Коровьев вступает в мысленный диалог с Воландом.       «Имею ли я право на такое решение? Она пошла на всё это только ради Мастера».       — Вы же знаете, мессир, что он её погубит… Сначала её, а потом и себя прикончит в петле у входной двери.       «Погубит… Да, ты прав. Погубит! Нельзя этого допустить».       Воланд отбрасывает накидку на плечо и смотрит пристально на Маргариту. Он знает, о чём думает эта женщина. Он слышит водоворот её мыслей, как будто она стоит рядом и шепчет ему на ухо. Она тревожится, она не уверена в том, что происходит, и голова до сих пор идёт кругом. Мессир решил отвлечь её, спросив: — Итак, как чувствуете вы себя? Как прошёл этот утомительный бал?       Коровьев затрещал что-то о том, что всё было потрясающе, все очарованы, влюблены, раздавлены, сколько такта, сколько умения, обаяния и шарма… После долгих разговоров, Маргарита вдруг встрепенулась: — Пожалуй, мне пора… Поздно. — Куда же вы спешите? — спросил Воланд вежливо, остальные промолчали. — Да, пора, — совсем смутившись от этого, повторила Маргарита и обернулась в поисках накидки. Её нагота вдруг стала стеснять её. Воланд молча снял с кровати свой вытертый халат, а Коровьев набросил его Маргарите на плечи. — Благодарю вас, мессир, — чуть слышно сказала Маргарита и вопросительно поглядела на Воланда. Тот в ответ улыбнулся и подумал про себя — «Сейчас или никогда…» Но в ответ услышал лишь тревожные мысли королевы — «Только бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки и утоплюсь». — Вы совершенно правы… Так и надо, гордая женщина! — Воланд поманил её к себе и усадил на своё место. В голове Маргариты закружили мысли. Мессир что-то говорил ей… О чём-то очень важном. Она пришла в себя, когда мессир дотронулся до её плеча со словами: — Итак… — Воланд сосредоточенно смотрел на неё сквозь пламя свечи, — чего вы хотите за то, что сегодня были у меня хозяйкой? Во что цените ваше колено? Говорите! И теперь уж без стеснения: ибо предложил я.       «Ну же, королева… Будьте смелее, и ни в коем случае не просите за Фриду!» — Коровьев поглядывал на Маргариту так, как будто пытался призвать её к благоразумию.       Но она, конечно, не слышала его. И попросила за безутешную Фриду. Попросила, но выполнила всё сама — это было ей под силу. И вообще, Маргарита теперь могла многое. На многое была способна женщина, которая обрела в этот вечер новую природу, новую силу и мощь. Воланд махнул рукой, и счастливая Фрида пропала. А мессир всё же продолжал ждать. Он знал, королева попросит о Мастере… Но эта просьба не входила в его планы. Прав был Коровьев — он погубит её. И поэтому нужно было что-то с этим делать. — Благодарю вас, мессир. Прощайте… — Ну, раз вы настолько неубедительны, так уж и быть… — Воланд не спускал глаз с лица королевы, — у меня есть одно предложение для вас. — Будьте благоразумней, алмазная донна. Такое предложение получают не каждый день! — Натурально! — согласился Бегемот. Воланд окинул глазом свиту, и та сразу замолчала. — Смею предложить вам, дорогая королева, остаться при мне. — О, мессир… — похоже, Маргарита Николаевна была приятно удивлена такому предложению. — Это великая честь, быть при вашей свите. — Что вы, донна… — Воланд бесшумно улыбнулся. Азазелло и Коровьев растянулись в ухмылке одновременно. — Хрустальная донна, разве может женщина королевской крови быть в свите? — запротестовал Бегемот. — Только подстать самому мессиру. Маргарита вопросительно посмотрела на Воланда, он закивал ей, подтверждая слова кота. — Только так и никак иначе, дорогая донна. Так что вы скажете на моё предложение? Она молчаливо посмотрела то на Коровьева, то на Азазелло с Бегемотом, на что мессир попросил свиту покинуть комнату, оставив его и королеву в одиночестве.       Догоревшие свечи внезапно потухли, и через минуту новые загорелись уже с новой силой. Разговор между ними предстоял долгий.