Чертовщина — это единственное объяснение необъяснимому.
Гермиона с глубокой задумчивостью на лице медленно вышагивала по своей комнате и размышляла, вдыхая свежесть весеннего дождя через открытое окно. Вот уже более часа гриффиндорская староста пыталась разобраться в своем психическом состоянии. После того как она покинула кабинет директора, даже не дойдя до винтовой лестницы, вся злость, обида и отчаяние испарились, оставив лишь немое безразличие. Тот факт, что скоро ее поместят в клинику, ведьму перестал волновать. Все стало так же, как и до похода к магу, за исключением одного: ей до безумия хотелось вернуть дневник в хранилище. Это чувство не покидало ведьму, а лишь возрастало с каждой минутой, и она не могла его контролировать. Ей начало казаться, что от этого зависит ее жизнь, и она просто умрет, не выполнив желаемого. Гермиона остановилась и медленно подошла к зеркалу. Немое спокойствие, бледность на лице и раздирающее на части желание отнести книгу. — Я, кажется, и в правду схожу с ума, — прошептала студентка своему отражению, и ее губы исказила презрительная улыбка, обращенная более к сложившейся ситуации нежели к себе. Решение было безумным, но появившаяся в душе холодность сожгла все сомнения. В два шага преодолев расстояние, гриффиндорка распахнула дверь и с гордо поднятой головой вышла из комнаты.***
Громкий требовательный стук заставил Северуса Снейпа отложить перо в сторону и направиться к двери. — Грейнджер, мы с вами все обсудили, поговорим завтра, — с раздражением заявил маг стоящей перед ним студентке. — Нет, не все, — удивляясь собственной наглости и решительности, заявила ведьма. — Я хочу забрать свою сумку. — У меня нет ваших вещей. — Она в хранилище и я хочу ее забрать. Она мне нужна. Срочно. Мужчина уже собрался заявить нахалке о том, что нужно следить за своей интонацией и за тем, когда и кому можно качать права, но что-то в ее взгляде насторожило зельевара. Холодность, с которой говорила Грейнджер, была довольна странна для этой девушки, даже при учете того, что он пообещал положить ее в психушку. Желание понаблюдать за ней и ее поведением коснулось разума зельевара и, пораздумав всего пару секунд, он тихо сказал: — Хорошо, приходите в час. — Благодарю, сэр, — ответила префект и, развернувшись, направилась к лестнице, оставив директора в глубокой задумчивости.***
— У вас две минуты, я жду, — сказал зельевар и отошел в сторону, пропуская девушку к арке. Не думая о Снейпе и не обращая внимания на стискивающее ощущение в области синяка, Гермиона, движимая необузданным желанием, буквально бегом направилась к своей цели. Меньше чем через минуту волшебница уже стояла и смотрела на ту самую полку, где в день получения отметины на груди оставила книгу. Медленно подойдя и достав из внутреннего кармана мантии свою ношу, префект, не торопясь, положила объект своих мучений на место и, прислонив вдруг задрожавшие руки к губам, стала пятиться назад. Но вдруг, резко остановившись, староста подбежала к стеллажу и, схватив книгу, прижала ее к себе. Ведьма больше не желала с ней расставаться. Ее буквально начало разрывать на части от мыслей и чувств. Умом она понимала, что должна оставить книжку здесь и уйти, но дикое желание забрать ее и изучить буквально вытесняло здравый рассудок из тела Гермионы. Волшебница металась в раздумьях где-то с минуту, после чего, тихо вскрикнув от собственной нерешительности, не выпуская из рук прижатой книги, бегом направилась к столу, где они каждую ночь занимались со Снейпом. — Что вы копаетесь? Я не намерен вас ждать всю ночь, — вывернув из-за стеллажа, зло рявкнул зельевар, когда ее новообретенное сокровище уже оказалось надежно спрятано в недрах сумки. — Проверяла, все ли на месте, — огрызнулась студентка и, не обращая внимания на шокированного ее хамским поведением мага, направилась к выходу, даже не думая прощаться.***
— Мамочка, — прижимая колени к груди и еле сдерживая слезы, прошептала Гермиона, проснувшись утром. События прошедшего вечера и ночи обрушились на нее, как каменная стена, даже не думая о пощаде. Девушка с ужасом вспоминала все произошедшее. Ее отправят в больницу. Будут лечить как сумасшедшую. Она посмела разговаривать с директором школы как с равным себе, и она сохранила книгу. Мысль об оставленном себе проклятом предмете в конец подорвала ее стойкость, и староста заревела. Студентка понимала, что теперь шансов ее вернуть у нее нет. После такого хамского поведения Снейп просто не захочет иметь с ней ничего общего. Осознав, что надежды нет, Гермиона вновь упала на подушку и, повернувшись на бок, уткнулась носом в одеяло, но тут же подняла голову и сжала края подушки рукой. Рядом с ней лежала злосчастная книга. Ведьма попыталась вспомнить, как положила ее в свою постель, но с ужасом обнаружила, что даже не помнит, как добралась до своей комнаты. Слезы градом полились из карих глаз, и волшебница взвыла от отчаяния.***
Не обращая внимания на оглядывающихся студентов, Гермиона шла по Большому залу. Девушка знала: чтобы оказаться в хранилище, необходимо наладить отношения с директором, а единственный способ это сделать — публичное унижение. Волшебница понимала, что ее ждет, но другого способа она не знала. Поэтому, пытаясь успокоить колотящееся в груди сердце, она подошла к преподавательскому столу и, сделав глубокий вдох, поздоровалась. — Доброго вам утра и приятного аппетита, — обращаясь ко всем сидящим профессорам, сказала студентка и приветливо улыбнулась. — О, спасибо, мисс Грейнджер, — отозвались профессор Флитвик и еще несколько преподавателей, включая ее декана. Кивнув им в ответ и вновь улыбнувшись, префект подошла ближе и поднялась на помост, не сводя взгляда с сидящего за центром стола мужчины. Северус Снейп с присущей ему холодностью отвел свой взор от зажатого в правой руке письма, и его и без того черные зрачки, казалось, потемнели еще сильнее, отчего остатки храбрости покинули гриффиндорскую всезнайку, но обратной дороги не было. — Простите, сэр, что отвлекаю от завтрака, но я хочу принести вам свои официальные извинения за свое неподобающее поведение. Я сожалею. У меня не было права себя так вести, повышать голос и что-либо от вас требовать. Я виновата и признаю это. Больше такого не повторится. Благодарю вас, что не наказали мой факультет за мое хамское поведение. Все, кто слышал произнесенное девушкой, а именно весь преподавательский состав, прервали свою трапезу и с округленными глазами посмотрели на волшебницу. Даже Снейп, при всей его хваленой выдержке, не смог скрыть удивления. — Ну что же, мисс Грейнджер, рад, что вы осознали всю серьезность вашего поступка. Я принимаю ваши извинения. Можете быть свободны. Но учтите: еще хоть одна подобная выходка, и одними извинениями вы уже не отделаетесь. Нужно следить за своим языком. Вам ясно? — Да. Благодарю за великодушие, сэр, — ответила ведьма и, развернувшись, направилась прямиком к выходу из зала, даже не думая подходить к озадаченно наблюдающим за ней друзьям.***
Гермиона выгнулась и, обхватив руками шею, начала разминать затекшие мышцы. До начала ночного дежурства оставалось еще три часа, и девушка хотела поскорее закончить домашнюю работу по рунам, чтобы успеть немного вздремнуть перед отбоем. Ее уставшая от постоянных потрясений нервная система в конец ослабла, да и ожидание грядущего разговора с Снейпом о Мунго не добавляло спокойствия. Гриффиндорка надеялась, что он состоится днем, но диалога с магом так и не было. «Издевается. Хочет помучить ожиданием», — рассуждала студентка. А чего она могла еще ждать от мужчины, который уже несколько месяцев отравляет ее жизнь? Гермиона вздохнула и, достав из верхнего ящика стола плитку молочного шоколада, положив кусочек в рот, продолжила заполнять расчерченные на пергаменте схемы. Через час, замученная и жаждущая скорее вздремнуть, ведьма направилась к кровати и, заведя будильник, упала на подушку, закрыв глаза. Но, несмотря на сонное состояние, ни через десять минут, ни через полчаса гриффиндорка так и не смогла заснуть. Поворочавшись еще с полчаса, префект встала и, сев на краю кровати, начала разглядывать свою комнату в поисках занятия, чтобы скоротать время, и пришедшая в голову идея совсем не обрадовала волшебницу. Встав и подойдя к вешалке, староста в нерешительности выдвинула верхний ящик комода и слегка дрожащей от волнения рукой достала из него книгу в темно-красном переплете. — Ну что же… Раз ты здесь… Гермиона с осторожностью взялась за край обложки и медленно ее приподняла. В центре, на пожелтевшем от времени листе, мелким, аккуратным почерком было написано: «Сокровенные мысли Ж. К.» Гриффиндорка нахмурила узкие бровки и, подойдя к кровати, села, подобрав под себя ноги. Ее любопытство, несмотря на осторожность и голос разума не трогать злосчастную находку, все же взяло верх. Волшебница перелистнула страницу и, закусив губу, погрузилась в чтение. «15 ноября. Здравствуй, дорогой дневник, вот я, наконец, и решилась вновь продолжить свои ежедневные записи. Надеюсь, ты не сгоришь, как твой предшественник. Не прощу этого Марку. Глупый мальчишка! У меня там было столько важного! Ох. Но не будем об этом». Гермиона оторвалась от записи и окинула взглядом содержимое своих рук. — Значит, дневник… Ну, я думаю, что на тебя не распространяется правило «чужие дневники читать нельзя». Ты ведь сам ко мне прилип. «Ох. Но не будем об этом. Сегодня грустить нельзя! Ведь этот день можно официально считать лучшим днем в моей жизни. Сегодня Итан, наконец, признался мне в любви. Мои чувства взаимны! Невозможно передать, как я счастлива! Скоро он попросит моей руки у отца. Не могу поверить, еще немного, и я стану его женой!» «22 ноября. Ненавижу! Как же я его ненавижу! Думает только о себе. Ему мало матери, теперь хочет извести и меня. Ну почему же нельзя понять, что я счастлива! Почему не видит, как мы с Итаном любим друг друга?! Зачем его выгнал?! Разве отцы так поступают?! Он должен радоваться за меня, а не причинять боль.» Гермиона прервала чтение и отложила дневник в сторону. Несмотря на то, что это были всего лишь слова на бумаге, ведьма явно ощутила всю боль, что испытывала девушка, писавшая это. И ей стало немного не по себе, но студентка сделала пару глубоких вдохов и опустила взгляд на тонкие линии текста. «30 ноября. Отец против. Он считает, что сын пекаря недостоин меня. Я пыталась с ним говорить… Он не хочет слушать. Но я не перестану бороться. Мы будем вместе.» «5 декабря. Сегодня я видела Итана. Мы решили бежать. Завтра на рассвете он придет за мной, и мы, наконец, будем счастливы.» Гермиона перелистнула страницу, но на ней было пусто. Девушка удивленно пролистала местами дневник и, не обнаружив больше ни единой пометки, удивленно вскинула брови. — И это все? Она что, не забрала его с собой? — Забрала. Гермиона, подскочив с кровати, вскрикнула, схватив лежащую на столе палочку, и с широко раскрытыми глазами начала оглядываться по сторонам в поисках источника голоса. — Кто здесь?! Покажись! — Нет. Лучше я тебе покажу. Гермиона в ужасе стала отступать назад, понимая, что женский голос идет из стоящего в углу напольного зеркала. — Не бойся меня. Подойди. Гермиона нервно замотала головой. — Это сон. Дурной сон. — Я бы тоже этого хотела. Не успела девушка даже подумать над ответом, как зеркальная гладь замерцала нежно-голубым светом, и от нее, подобно шёлковым лентам, стали расползаться по комнате лучи света. — Что происходит?! Эванеско! — выкрикнула гриффиндорка, направив на зеркало палочку, и, убедившись, что оно исчезло, резко повернувшись, повторила то же с висящей напротив кровати рамой. Но с исчезновением отражающих поверхностей префект не успокоилась, а, ахнув, бросилась в ванную, но было уже поздно. Стоило ей вбежать в комнату и мельком взглянуть на себя в зеркало, как яркий свет ударил ей в глаза, заставляя зажмуриться и, оступившись, упасть на пол. Жгучая, пронзающая всю голову боль вспыхнула подобно адскому пламени, и ведьма, закричав, ухватилась ладонями за виски. Ей казалось, что ее сейчас разорвет на части. Что-то мокрое потекло по щекам, и девушка испугалась, что от напряжения у нее из глаз пошла кровь. Но все прошло так же внезапно, как и началось. Староста сжалась, подогнув под грудь ноги, и часто задышала. Ее тело словно занемело, и от этого по коже бегали колючие мурашки подобно сотне мелких иголочек. Гермиона пошевелилась, но сразу же замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. «Кафель не может быть таким… Мягким… И шершавым», — проскользнуло в голове у волшебницы, и она со страхом в сердце медленно приоткрыла глаза. Мир девушки словно перевернулся. Она жадно вдохнула и издала звук, больше похожий на утробный стон. Ее ванная комната исчезла, и вместо нее появилось поле. То самое поле из ее кошмаров. Приподнявшись на локтях и обведя окрестность взглядом, волшебница на ватных ногах встала и, сжимая в руке поднятую с земли палочку, медленно побрела уже знакомой дорогой. — Это просто сон, просто сон. Кошмар, который скоро закончится. Это все нереально. Снейп прав, я чокнулась! Вот проснусь и сразу же к нему, пусть скорее отправляет меня в лечебницу! Гермиона ускорила шаг и практически перешла на бег. Ей не мешала даже высокая трава, которая словно путы то и дело обвивала ее ноги. Префект знала. Еще немного, и она окажется у зеркала, а там и конец сновидению. Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем девушка начала паниковать и, лишившись последних сил, упала на колени. Зеркала нигде не было. — Оно есть здесь! Всегда было! Я давно должна была дойти до него! — слезы отчаянья покатились из карих глаз, но резкий порыв ветра в мгновение осушил их. Гермиона подняла голову и, потеряв остатки самообладания, упала набок. Ее тело словно оцепенело, а глаза в ужасе смотрели на представившуюся картину. Сквозь густой, как кисель, туман стали проступать очертания людей в невзрачных крестьянских лохмотьях. Мужчины и женщины с зажатыми в руках вилами и факелами, словно призраки, кружили вокруг огромного деревянного столба, окруженного ворохом сена. — Ведите ее сюда! — донеслось до сидящей в траве Гермионы. Высокий мужчина в черном котелке вышел в центр толпы и, подняв над головой горящий факел, махнул кому-то рукой. Ведьма не видела его лица, но что-то внутри нее словно сжималось от одного взгляда на него. Гриффиндорка приподнялась, чтобы лучше видеть происходящее, и зажала ладонями рот, чтобы сдержать крик. Из небольшой повозки в длинной до пят белой рубахе вывалилась девушка, ее рот и глаза были завязаны черным шарфом, связанные за спиной руки изгибались под неестественным углом, а на тонкой хрупкой шее была оборванная петля от веревки. — Сжечь ведьму! — разнесся гул голосов, и толпа ликующе загоготала. Не нужно было видеть лица несчастной, чтобы понять, как она испугана. Не обращая внимания на ее сопротивление, двое крупных мужчин подошли к ней и, схватив за руки, поволокли к столбу. Гриффиндорка с замиранием сердца смотрела на то, как привязывают девушку. Она не была уверена, что может ей помочь, но все равно, зажав палочку в руке и встав, начала медленно двигаться к толпе. — Ты ведьма! Слуга дьявола! И за это гореть тебе в огне! — прокричал мужчина в котелке и резким движением сорвал с лица жертвы платок. Гермиона охнула и попятилась назад. С покрасневшими от слез глазами и страхом на толпу своих мучителей смотрела незнакомка из ее снов. Ее тело сотрясала дрожь, а пересохшие потрескавшиеся губы что-то шептали. — Вы не понимаете! Я не зло! Я такая же, как и вы! Я не причиню вам вреда! — Молчать, ведьма! — закричала какая-то женщина и выбежала вперед, зажимая что-то в руке. — Вот доказательство ее служения аду! Вот этот проклятый предмет! Рука крестьянки взметнулась вверх, и гриффиндорка увидела зажатую в ней волшебную палочку. — Так гореть им вместе! — вновь выкрикнул их предводитель и, выхватив волшебный атрибут из женской руки, бросил в кучу сена, на котором стояла девушка. — Умоляю! Пощадите! — закричала волшебница. Ее крик был последней каплей, и Гермиона, не выдержав, кинулась вперед. — Остановите это безумие! — выкрикнула староста, но ее голос словно растворился в пустоте, и последнее, что увидела студентка, прежде чем закричать от резкой головной боли и зажмуриться, была яркая фиолетовая вспышка. Префект отшатнулась и ощутила холод чего-то твердого, прижимающегося к ее спине, ногам и затылку. Гермионе показалось, что прошла целая вечность, прежде чем головная боль отступила, и она смогла открыть глаза. Ведьма лежала в своей ванной комнате, распластавшись на полу, и боялась пошевелиться. — Прости за боль. Я не мастер это делать. Гермиона судорожно вздохнула и перевела взгляд на висящее над раковиной зеркало. — Ты имеешь право меня бояться. Это естественно. Я не осуждаю тебя, Гермиона. Услышав свое имя и набравшись смелости, перфект встала и с колотящимся в груди сердцем посмотрела на свое отражение, но, как и боялась, увидела она там не себя. В ореоле серой пелены на нее смотрела пленница из ее видения. — Ты сон. — К сожалению, нет, хотя мне так хочется заснуть и, проснувшись, оказаться дома. Незнакомка с желтыми глазами печально улыбнулась. — Кто ты? Что тебе нужно от меня? Зачем ты меня преследуешь? — Прости, я не хотела. Просто ты первая, кого я повстречала из девушек за последние пятьсот лет. В этом хранилище гости — редкость. А я так соскучилась по общению, — на бледном лице скользнула нотка смущения. Гермиона, сжимая в руке палочку, нервно повела плечами и обвела взглядом отражение. — Кто ты или что ты? — голосом, полным недоверия, спросила староста. Девушка опустила взгляд, осмотрев себя, и, пожав плечами, просто ответила. — Призрак. Всего лишь бестелесное привидение, жаждущее компании и разучившееся нормально заводить знакомства, — незнакомка улыбнулась и, не сдержавшись, засмеялась звонким смехом. — Видела бы ты себя! Ты белее меня! Такое чувство, что я первая из бестелесных, кого ты встречаешь в своей жизни! Обескураженная дружеским настроем привидения, префект неуверенно опустила палочку. — Не первая, но обычно общение проходит иначе. — Да, знаю. Но иначе я не могу, к сожалению. — Как тебя зовут? Девушка радостно улыбнулась и, слегка задрав миниатюрный носик, гордо ответила. — Женевьева. Женевьева Кортез.