Пустой горизонт

Утром гаснут не только звёзды

      Время последних зимних экзаменов было похоже на каникулы в ожидании последней практики, на которую уже лежало приглашение, и были известны даты отъезда в родительский дом. Всё получилось, как и продумывал Вячеслав: благодаря его отцу он ненадолго устраивается во время преддипломной практики на шахту, в сжатые сроки собирает как можно больше информации и заканчивает дипломную работу по новой теме. Но всё вокруг не давало покоя, как последний день отпуска, в который люди пытаются наверстать упущенное время отдыха. Оставалась всего неделя, которую в перерывах между подготовкой к экзаменам заполнял каток и коньки, что не успевали высыхать в тёплой комнате общежития. Вячеслав вместе со своим братом — студентом первого курса — перелезали через забор огромного стадиона в центре города на самый большой каток. Весёлая музыка, улыбки людей и несколько часов леденящего скольжения металлическим лезвием по застывшей воде разжигали сердце и давали энергии на весь вечер, который продолжал заполняться компьютером и играми. Настя в это время была увлечена изучением испанского языка и совершенствованием английского, лишь иногда встречаясь с Вячеславом по вечерам для традиционных походов в кино. На выходные они всё так же вместе уезжали к маме Насти, заходили в гости к бабушке и часами разговаривали про свои планы.       Как-то Настя говорила Славе, что она помогает изучать английский язык другому парню в общежитии, что очень сильно насторожило Славку. Он интересовался, как она общается со своим учеником, почему именно её он выбрал в помощники для изучения иностранного языка, на что Настя всегда легко отвечала, что в этом нет ничего особенного, ведь это просто общение ради учёбы. Она говорила, что они, помимо учёбы, больше ни о чём не разговаривают. После этого её жених сделал гнусный поступок, он взял телефон, открыл переписки, в тот момент как Настя отошла. Слава видел, что она приятно продолжает общаться с парнем на отвлечённые темы, совершенно далёкие от иностранных языков: обсуждали интересы, кулинарные вкусы, разговаривали про свои будни. Славу охватило пламя ярости, которое тяжело было скрывать, ведь он почувствовал себя третьим лишним. Растворяясь в суете будней, как ему казалось, работая над общим будущим, он потерял из вида настоящее. Вместо того, чтобы звонить ей по вечерам, гулять с Настей по зимнему городу, он продолжал жить своей жизнью, он винил себя в этой маленькой лжи. — Насть, а помнишь, ты мне говорила, что ты помогаешь с английским какому-то студенту? — спокойно, стараясь не выдать свои эмоции, спросил Слава, когда девушка вернулась в комнату. — Да, мы, бывает, занимаемся иностранными языками, но редко. Ему очень интересна наша культура, обычаи — это же студент по обмену, — отвечала радостно Настя, словно стараясь всё больше рассказать про своего нового друга. — И вы больше не общаетесь? Только в свободное время занимаетесь? — спросил Слава с внимательным видом. — Да, мы, бывает, работаем над английским в учебной комнате. Сам знаешь, у меня мало свободного времени, а дел по учёбе выше крыши, — продолжала Настя. — Зачем ты мне врёшь? — резко спросил Слава, боявшийся слышать развитие мнимой истории, ведь он уже услышал ложь, которая сейчас может продолжится. — Вру? Зачем мне тебе врать, мы не общаемся, — с возмутительным видом отвечала Настя, медленно теряя желание отвечать на вопросы Славы. — Слав, к чему такие вопросы, я тебе не вра… — Насть, я видел в твоём телефоне переписки, как вы с ним общаетесь, — перебил Слава. — Но. Мы. Просто… — теряясь, отвечала Настя. — Настенька, ты соврала мне — это главное. Ты не подумай, но мне просто хотелось так же писать тебе. Спрашивать, как прошёл твой день, как у тебя дела на учёбе. Ведь я же переживаю, а ты мне говоришь, что у тебя нет времени. Насть, ты проводишь время с другим, в то время как нам самим нужно быть больше времени вместе, а получается, что мы почти не видимся. Мне неприятно то, что я сделал. Зачем я пошёл на это? Мне не важно, кто этот человек, почему он хочет быть ближе к тебе, мне интересна только ты и наше будущее, и теперь ты мне врёшь, — говорил Слава, пытаясь не накручивать ситуацию, ведь видно было, как Настя потерялась, словно маленький зверёк в капкане. — Слав, прости! — отвечала она, опустив голову, желая только примерения. — Наверное, ты прав. — Тогда напиши ему прямо сейчас и объясни, что у тебя больше не будет времени на общение с ним, что у тебя есть другой человек, с которым стоит чаще видеться, — отвечал Слава, в котором где-то в глубине погибала вера в слова. — Хорошо, Слав. Правда, прости, нам стоило больше быть времени вдвоём, — проговорила Настя и взяла телефон, чтобы написать сообщение своему ученику, который с этого момента больше не появлялся в её жизни.       Видно было, как Настя о чём-то сожалеет, накладывая отпечаток на их отношения, ведь Слава поймал её на самой простой лжи, может, даже немного глупой. Она думала, что стоило бы закатить истерику по поводу шпионской выходки своего парня, но она верила и принимала его мотивы: он лучше знает жизнь, и вернее будет ему довериться и больше никогда не врать, ведь он ей как достойный наставник, который никогда не сделает плохого, а если и обидит чем-то, то не со зла, а только лишь чтобы уберечь её от дурного. Она прижалась к нему без слов, а Слава спокойно обнял её в ответ, продолжая думать о совместном будущем, пытаясь разглядеть его очертания на горизонте своих перепутанных мыслей.       Стоило ли поступать именно так, или же лучше было бы написать виновнику лжи и поговорить с ним, как многие делают в таких ситуациях. Правильный ответ может показать лишь мудрое время. Единственный урок, который упустил Вячеслав из виду, — причина данной ситуации, которой были компьютерные игры, что всегда оставались в его распорядке дня. Отсутствие четких жизненных перспектив, внутренние сомнения и тревоги заставляют Славу много времени проводить в виртуальных мирах. Это позволяет ему абстрагироваться от проблем, но не решает их. У Славы нет четкого понимания своего будущего, он колеблется, не знает, как поступить. Это создает внутренний дискомфорт и тревогу. Он уехал в родной город к своим родителям, тем более время последней практики подходила к своему началу.       Помолчать.Пишу смс Насте, "спокойной ночи", потом не отправляю. Удаляю. Как же хочется проявить заботу, а не могу. Почему? Разве смс "спокойной ночи" будет заботой. Да, мне часто хочется упасть на пол и рыдать говоря Настя - скучаю по-своему. Но нельзя показывать мужчине чувства. Вот тоже пишу про расстояние выдержку, а уедет она в Чехию - как миленький буду названивать и писать. Лишь бы расстояние растворить. Разные страны - так с ума можно сойти. 

***

      Розовые рассветы над карьерами, из которых раньше добывали руду, окружали город по всему периметру, отставляя пустыри для огородов и садов, больше половины которых были уже давно заброшены и потеряли своих хозяев в погоне за ускоряющимся прогрессом и нехваткой времени. Холодный утренний ветер степи остужал панельную девятиэтажку, не давая снам о далёком жарком лете и шанса на жизнь. Вячеслав приехал домой под контроль своего папы, который уже больше тридцати лет работал горным инженером на местной шахте. Не было той капитальной выработки и того горизонта, на котором бы не побывал его отец. — Вставай, пора собираться на работу! — командовал отец Славы, включая свет в комнате. — Всего шесть утра, но хорошо-хорошо, — стараясь собраться, отвечал Слава. — Давай, через пятнадцать минут выезжаем, — добавил папа, уходя из комнаты.       Утренний кофе и лёгкий завтрак, во дворе дома уже грелась машина. Слава старался не задерживать своего отца, который никогда не любил ждать и при первой же возможности начинал кричать и торопить всех вокруг. Пять минут дороги — и они уже были на месте. — Ух ты, мы уже приехали. Так быстро, — удивлялся Слава, проживший последние годы в большом городе, где суета и пробки занимают большую часть времени своих обитателей. А говорят: «к хорошему быстро привыкаешь», но почему же так быстро привыкаешь к ритму большого города, от которого в последствии хочется избавиться на старости лет? — Да, пойдём уже, — спокойно отвечал папа, не выдавая улыбку.       Начинался первый день практики на шахте, которую Вячеслав знал с детства, ведь, когда он был маленьким мальчиком, папа иногда не отвозил его в детский садик, а забирал на работу. Отец тогда был начальником участка, сидел и выдавал наряды — команды своим подчинённым, в кабинете, полном табачного дыма и трехэтажного мата. Маленький мальчик сидел и играл с калькулятором, рассматривал причудливые чертежи горных выработок и планы горизонтов, краем уха внимая шахтёрский лексикон, чтобы потом в детском садике удивлять своих воспитателей отборным словцом. Славу с детского сада так и запомнили, как самого большого матерщинника, которого летом невозможно было вытащить из бассейна, не услышав пару ласковых в свой адрес. Мама думала, что мальчик нахватался слов в то время, когда они с папой ходили в гараж, где по традиции после тяжёлых будней собираются рабочие, чтобы вдали от детей и жен напиться и обсудить горячие темы своей нелёгкой жизни. На самом деле, Слава слышал весь мат на работе отца, кабинеты которого были наполнены советским прошлым вперемешку с новым настоящим капиталистов: вечно растущий план, премии как миф о хорошем будущем, и деньги, которые выражала руда с разрабатываемых горизонтов.       Теперь, спустя почти двадцать лет, заходя в то же самое здание, Слава не увидел ничего знакомого, кроме некоторых людей, которые знали его ещё маленьким. Раньше в коридорах пахло шахтой, а теперь стоит стойкий запах парфюма. Чистые коридоры, никто не курит, полные дядьки в деловых костюмах с широкими галстуками и басистым голосом. Славка почувствовал, как он потерял частичку прошлого, чего-то доброго, а жизнь настолько неумолимо меняет всё вокруг, что порой ты можешь не заметить последний звон колоколов. Отец и сын зашли в кабинет, где рабочее место главы семьи было похоже на уголок офисного планктона, не было того большого кресла из детских воспоминаний, огромного количества карт и распоряжений. Теперь здесь стоит детская школьная парта, за которой несколько маленьких книжек с техникой безопасности, не было даже редких самородков, которыми раньше были забиты стеклянные шкафы инженеров. Слава сел в углу кабинета, продолжая думать об изменившемся рабочем месте отца. — Сейчас немного здесь поработаю и пойдем в шахту, здесь бываю только в начале и в конце смены, — словно читая удивление на лице своего сына, оправдываясь, сказал отец. — Хорошо, а то я вспоминал, как всё было раньше, — говорил Слава, не переставая оглядываться по сторонам — Забудь о том, как было раньше. Сейчас тут всё по-другому, хотя всё так же в начале смены все пьют чай, — посмеялся папа, в котором загорелась потухшая звезда ностальгии.       Они выпили по кружечке чая и пошли в раздевалку. Папа приготовил Вячеславу комплект новой формы, которую носили только инженеры: серо-бардовая форма — признак принадлежности к «горным офицерам», гордость молодого специалиста, так как мало было иметь диплом о высшем горном образовании, нужно было отработать полгода, чтобы получить комплект одежды подземного офицера-вояки. Раздевалка была разделена на три больших зала. В первый зал — «чистый» приходили люди на работу, они оставляли в маленьких ящиках личные вещи и одежду и полностью голые или в рабочем нижнем белье шли во второй зал, который оригинальные люди назвали — «грязным». В зале люди уже одевали грязную рабочую форму и отправлялись в шахту. Между «чистым» и «грязным» залом находились душевые: сотни отдельных душевых мест и несколько парилок. Рабочие со смены, грязные, переодевались и шли в этот зал, чтобы помыться и привести себя в человеческий вид, и только потом переодеться в повседневную одежду и вернуться к своей семье с работы. Весь процесс переодевания и подготовки у бывалых горняков занимает около трёх минут. Люди, которые только устроились, могут по десять минут возиться, бегая от одного ящика к другому, только усиливая и без того немалую суету.       Отец и сын пришли в чистый зал, когда уже все рабочие спустились в шахту. Для инженеров отдельный спуск-подъём на два часа позднее, поэтому можно было удивляться пустым залам, в которых всего несколько часов назад стояла кромешная суета, как на полях былых сражений: кто-то кричал, не согласный с заданием на работу, кто-то дрался за портянки, кто-то набивал карманы семечками, а кто-то успевал делать все это сразу, умудряясь не опаздывать на спуск в шахту. Слава одел форму в грязном зале и вместе с отцом пошли на клеть — шахтный лифт. Клеть была больше похожа на открытую подъемную платформу, в котором не было кнопок, но имелся человек — стволовой, который отдавал команды машинистам на поверхность, а те в свою очередь включали в работу «спуск» или «подъём». Стволовой опустил клеть на горизонт на отметке 1075-й метр. Вячеслав даже подумать не мог, что окажется на такой огромной глубине. Над головой был один километр породы, который не давил своей массой, а, наоборот, оберегал от любого оружия современного мира. Вокруг другой мир — памятник индустриализации забытой эпохи. Быть может, в будущем места раскопок именно таких объектов принесут самые яркие иллюстрации современного времени: применение инженерной мысли при любом строительстве, отсутствие изысков и лишних деталей. Ведь каждая мелочь — это тонны бумажек и подписей. Люди в античности строили храмы и замки не собирая ни одной бумаги, её не тратили на такие пустяки, как бюрократия, а теперь и палку в землю нельзя воткнуть, не подписав согласие властолюбивых людей. И вот он — памятник бюрократизма, достигшего своего максимума: пустота, тишина, минимальное количество материалов в оправдание конечной стоимости, но в то же время подорожание за счёт километров подписей и тонн бумажек, не пригодных даже в качестве туалетной бумаги, но удешевление за счет человечесткой жизни.       Вячеслав осторожно пытался называть выработки, которые казались ему знакомыми с картинок учебников, но его отец только смеялся, и поправлял его. Слава почувствовал холод ответственности, ведь он выпускник университета, но ничего не знает. Есть базовые знания в голове, но как превратить их в практику, которой нет? Он старался всё больше и больше задавать своему отцу вопросов, которого уже не удивляли простейшие реплики, а просто поражали и вводили в ступор, но лучше пусть родной отец ответит на глупые вопросы, чем жизнь даст на них горький ответ. Сын с отцом подошли к вертикальной выработке — углубке ствола. Они прошли в слесарку: место, где перед сменой и в конце собираются горняки, чтобы снова попить чай и подготовить оборудование и инструменты. На месте было всего несколько человек, остальные были в работе. Отец указал сменному мастеру — главному в смене, чтобы его и Славу спустили в бадье на нижнюю отметку углубки. Нижняя отметка была -1300 метров с копейками. Сложно представить удивление, когда ты стоишь в железной бочке, внутри которой еле хватает места для троих человек, а вокруг тебя огромный тоннель диаметром в двенадцать метров, идущий строго вниз. Такие выработки называют ствол, а ширина её, словно огромный червь из Дюны, оставил после себя тоннель, в котором смогут с лёгкостью разъехаться пару грузовиков на пару с танками. Темнота, ничего не видно, только слышно, как канаты спускают в тёмную бездну бадью на небольшой скорости. Вдруг включился свет: весь ствол загорелся огнями, и только тогда разум начал понимать, что под ногами только тонкая жестянка и двести метров свободного падения. В один миг Слава осознал, насколько огромна подземная стройка, проходящая в этих богатых медной рудой местах. У него появился только один вопрос, далёкий от всех терминов: — Пап, а шахта под землёй больше, чем город на поверхности? — Да, намного больше, — ответил отец, мысленно представлявший огромные размеры подземного царства       Они опустились на нижнюю отметку, Слава продолжал молчать и больше не задавал вопросов, они поднялись наверх по шахтным лифтам, похожим на обычные лифты в жилых домах, но только вместо обозначений этажей на кнопках — отметки горизонтов: 600 метров, 700 метров, 800 метров, 900 метров. Потом снова на клеть с тем же стволовым, но из головы не выходила мысль об огромных объёмах шахты. Отец и сын помылись и переоделись, и, как только вернулись в кабинет, Слава спросил планы горизонтов — карты, на которых были отмечены все выработки шахты. Сын попросил отца показать на огромном листе бумаги расстояние, которое они сегодня прошли. Вячеслав надеялся увидеть, как палец отца опишет целую дугу по огромному листу, но отец показал всего лишь точку. Он просто ткнул пальцем и сказал: — Мы были только здесь, больше никуда не ходили.       Теперь, уже наверняка осознавая размах и масштабы шахты, Вячеслав только сейчас, спустя время, почувствовал тяжесть всей той тысячи метров над своей головой. Шахта, над которой располагался город с населением в сорок тысяч, под землёй была похожа на город с миллионным населением, где можно было разместить всех людей региона. Рабочий день подходил к концу, они собрались ехать домой. Вячеслав больше ничего не говорил, он впал в молчание, которое сохранил до конца своей последней практики.       Дома Слава окружил себя виртуальной реальностью: он, не покушав, уселся за компьютер, написал Насте и ждал ответа на каждое сообщение. В его голове не было уже места для мимолетного ученика Насти, который не беспокоил Вячеслава. В этот самый момент он пытался убежать от самого себя. Его дедушки, его отец работали на шахте, а теперь и он, как думает его отец, должен пойти работать на шахту. Но вот тут в телефоне, в сети — онлайн. Настенька, которая видит в нём больше, чем шахтёра. Она видит своего любимого гения с замкнутым миром внутри, но только никого в этом мире больше нет, кроме Славы и Насти. — Как он вообще работать собирается? Совершенно же ничего не знает, — кричал на кухне отец Вячеслава, видимо, не пытаясь скрыть шёпотом правду от ушей своего сына. — Тише-тише, но ты же тоже не стал сразу большим специалистом, — успокаивала мама, пытаясь сохранить былое спокойствие. — Не на столько! Чему он вообще научился за годы в университете? — продолжал отец, гневно смотря на маму Вячеслава, словно это была её вина.       Вячеслав вышел из своей комнаты, встал у входа на кухню и смотрел на отца, словно на работорговца, который пытается загубить очередную душу: — А с чего ты взял, что я буду работать в шахте? — повысил голос он. — А где ты будешь работать? — спокойно спросил отец. — Думаю, найти работу будет не сложно, учитывая, что я буду готов даже работать за малые деньги, чтобы получить опыт и знания, которые нынешняя система образования дать мне не может, — отвечал сын, не желающий проходить на кухню, указывая на мимолетность разговора и нежелание его продолжать — Нужно уже сейчас думать о работе! — говорил отец, еле сохраняя спокойствие. — За годы учёбы я приобрел больше, чем «работа». Там, через стенку, через провода, через километры и время со мной рядом моя невеста, которая всегда будет моей поддержкой, которой мне сейчас не хватает. Ты думаешь, ты открыл новую планету? Узнал, что я нулевой специалист, но ты. как отец, который проработал столько лет и знаешь больше меня в тысячи раз, предпочитаешь кричать и упрекать меня, вместо того, чтобы поделиться своими знаниями и указать мне на ошибки. А с другой стороны: человек, который толком не знает слово «шахта», пытается уберегать мой покой и согласна идти со мной до конца, — закончил Вячеслав, и немая сцена опустилась невидимой завесой, лишь подтверждая только что сказанные слова.       Он вернулся в комнату и остаток вечера провел, играя, как зомби на мгновения забывая все слова, что говорил ему отец. Казалось, что жизнь плывёт своим чередом, а мнимые действия в игре приносили ложное чувство результата в реальности. И чем больше проблем, тем больше времени уходило на виртуальный результат, тем больше процентов побед, тем больше пустого потраченного времени. Раннее утро, и снова на работу, но теперь уже без удивления на быструю дорогу или восторгов от нового увиденного, ведь Вячеслав никак не мог соединить две реальности: в одной он прекрасный семьянин и муж Насти, для которой он открывает мечту, становится счастливым вместе с ней и открыт для всего мира. Но была и другая реальность, в которой он горный инженер в забытых богом краях, в которые не приводят дороги любопытных путешественников. Место, в котором он сейчас находится и проходит свою практику, где всё ясно и понятно: тоска и замкнутость, серость и скука, которая будет подарена прекрасной девчонки, как приданное. Вячеслав с каждым днём всё больше понимал, что он обречен, а кто-то один из них двоих должен сделать первый шаг на пути к будущему. Этот кто-то был Слава, в том его вина.       В один день на практике все мысли прервала суета людей, все сбежались к окнам и уставились на ствол шахты. На носилках выносили рабочего из шахты — остановка сердца. Все вокруг интересовались человеком на носилках, а вернее, на каком участке он работал, и спокойно выдыхали, когда узнавали, что он с чужого участка. Люди за своими галстуками и пиджаками забыли, что такое человеческая жизнь, они не улыбались просто так, если даже человек им был приятен. Такова была их сущность, и сложно представить успешного делового человека, который бы потратил много времени и своих материальных ресурсов на утоление жажды чужих интересов. Каждый теперь работает на себя, лишь только приходя домой окунаясь в мир совершенно иной — семейное гнёздышко. Тысячи лет люди взрослеют и становятся охотниками за ресурсами, кто-то успешен, а кто-то в погоне за своим счастьем теряет себя и своих близких, попросту забывая цели. Вячеславу не хватало поддержки отца, который окружил его только злобой и давлением, что никогда не действует на молодых людей, а только, наоборот, превращает горячее сердце в венец революции и протеста. А поддержка Насти, девчонки, которая ещё не видела жизни, по большому счёту, как скрытый родник в глуши леса, который хочется спрятать от чужих глаз, грязных рук и ботинок. Чудесный кристально чистый ручей, окружённый промышленными гигантами и приближающимся горизонтом. Попавший в шторм корабль жизни двух людей, на котором Настя — якорь, и пусть она молода и неопытна, но в её глазах есть ответы на все вопросы, один из которых: «мы не будем опускать свой якорь в этом месте». Плыви за горизонт, возможно, за белой дымкой наше светлое будущее, оно там уже давно ждет нас, главное — не останавливайся.       Парень ушёл, он всё меньше и меньше разговаривал со своим отцом с этого момента. На практике больше времени уделял поиску информации для своего дипломного проекта: чертежи, проектные документации, планы горизонтов, неустанно продолжая писать и звонить своей невестке. Из его головы не выходила мысль о том, как прекрасно будет быстрее вернуться к Насте, затопить баню, получить ключи от квартиры, сделать ремонт и работать до конца дней на спокойной работе, укрывая своё безделье от начальства, но это были не его горизонты.