***
Максим, по сути, считал себя сильным человеком. Он мог спокойно терпеть изнурительные тренировки, он пережил два сезона нескончаемых съемок. Но сейчас он стоял возле холодильников в супермаркете, невидящим взором пялясь в банки с кальмарами, и шептал: — Макс, соберись. Соберись. Ты не должен спать. Ты должен сосредоточиться и найти кильку. Кильку. Аааа. Смачно зевнув, мужчина чуть не свалился в разнообразие морепродуктов перед ним. В кармане завибрировал телефон. — Алле, — протянул Нестерович, даже не взглянув на определитель. — Валерьевич, я тебя ненавижу, — раздраженно выговорила, как оказалось, Самохина, — скажи мне, ты в магазин в Бирюлево помчал? Или сразу в ближайшее Подмосковье? — Не, я около дома, — откликнулся мужчина. — Уф, Макс, мне только что Катя звонила. Нафига ты такой долгий-то? Очереди что ли большие? Весь район в беременных? — Самош, прости, я подзавис. Три занятия сегодня было, двое частников вдовесок, и теперь я стою, отчаянно пытаясь вспомнить, как выглядит килька, — начал каяться Максим. На удивление, Настя расхохоталась: — Не вспоминай. Хватай мидии, два питьевых йогурта и вали оттуда. Кате просто слишком совестно звонить тебе и делать перезаказ. Видишь, как жена тебя любит! — Чувствую, — хмыкнул Нестерович, испытывая острый приступ к жене и ее чудо-нраву. — Ладно, Самош, я пошел. Извини, что разбудили. — Да что уж там. Давай, гуднайт, птенчик!***
Когда Максим Валерьевич, чуть ли не свесив язык с плеча, добрался до квартиры, он застал Катю, стоящую возле зеркала. — Богиня моя, ты чем там занимаешься? — после прогулки по ночному городу танцовщик заметно взбодрился. — Макс, я тут подумала... — прохрипела в ответ Катя, но тут же замолкла. Муж напрягся. Его левый глаз нервно дернулся. — Только не говори, что переезжаешь к Карпену. — Нет, Макс. Скажи мне... только честно! Обещаешь? — женщина ткнула его в грудь указательным пальцем, и выглядела она вполне себе серьезной. — Торжественно клянусь. Ну не тяни кота за причинное место, спрашивай уже. — Макс, я похожа на бегемота теперь, да? Несколько мгновений Максим серьезно пытался врубиться, в каком смысле она это спросила. Судя по медленно скапливающимся в глазах слезам — серьезно спросила. В душе Нестеровича стало невыносимо тепло от чувств. От безмерной любви к своей такой родной Кате. Положа руку на сердце, он мог поклясться, что ни разу не встречал подобных ей. Нежный вулкан. Любимая фурия. Ласковая ведьмочка. Незаменимая во всех отношениях. — Иди сюда, — обхватив жену за плечи, Максим повернулся с ней к зеркалу. — Ты — прекрасна. Всегда была, но теперь — в особенности. Смотри. Как ты можешь быть бегемотом, скажи? Максимум — австралийский кенгуру! Сначала Екатерина Александровна одарила любимого взглядом «совсем, да?», но после ее плечи затряслись от смеха. Максим провел ладонями по ее рукам, прошептав: — Ты прекрасна. И я безумно те... вас люблю. Катя вздрогнула, и по позвоночнику пробежали мурашки. Она никогда не сомневалась в его чувствах, и за столько совместных лет изучила его лучше даже самой себя. Но слышать такие слова всегда было... так ново. Словно в первый раз. — Помнишь, я говорила, что ты магический? — внезапно спросила женщина. — Помню. Я даже успел порыдать от умиления. — Начинай опять, потому что мелкий Нестерович конкретно успокаивается только тогда, когда рядом ты. Мужчина оцепенел на секунду, но после на его лице расцвела счастливая улыбка. — Эй, Нестерович, я ведь невсерьез сказала! Слушай, сентиментальщина, истеричные гормоны здесь только у меня. Катя аккуратно дотронулась губами до щеки мужа, стерев ими соленые капельки. Внезапно Макс, положив одну ладонь на поясницу любимой, притянул ее к себе, до предела нежно дотронувшись губами до самых желанных на свете, срывая поцелуй. Сначала он был легким и теплым, но по мере того, как в них обоих разгоралось пламя, он становился более глубоким и страстным. Катя до судорог в пальцах вцепилась в предплечья Максима, а он что-то невнятно прорычал в ответ. Правда, едва совладав с собой, отстранился: — А нам...можно? Никак...того... — Нестерович, а в тебе филолог дремлет, — хмыкнула Катя, проведя языком по нижней губе. Огонь в глазах мужа воспылал с новой силой: — Ведьма, Кать. Ведьма. — Околдовала малыша, посмотрите-ка. Обхватив шею Максима, Катя оставила на ней поцелуй. — Так можно? — Можно, я спрашивала. Все нормально. Нестерович бережно подхватил жену на руки, и, донеся до спальной, уложил на кровать, нависая сверху. — Слушай, а эти мидии хотя бы вкусные? — Ни разу не пробовала, — лукаво усмехнулась экс-Решетникова. — Нестерович, блин! — Нестерович, заткнись и поцелуй меня. Прикоснувшись губами к животу, Макс прошептал: «мелкий, спи», и, наконец, выполнил просьбу жены.