Слай и серебряное чудо

Давным-давно… Или совсем недавно… Или вовсе поныне… Жил был лес. И населяли звери разные, мохнатые и хвостатые, каждый его уголок. Жили все звери дружно, никто никого не обижал. Место и дело было каждому: бобры рубили старые деревья, чтобы те не упали кому-нибудь на невезучую голову, медведи из деревьев строили зимовья для всех зверей, а малыши: белочки, мышки и пчелки — с миру по зернышку собирали еду на весь лес. Каждый был важным и ценным, все обращались друг к другу вежливо, а главное — никто никого не ел. Не любили зверики только волков — обиделись на них с незапамятных времён за что-то да и выгнали серых на Пустырище далеко за лесом, где растет лишь ковыль-трава, да бегают дикие лошадки. Дедушка Ухухух — старый мудрый филин — говорил, что дедушка его говорил, что дедушка его говорил, будто волчки ленивые были больно и не хотели никому помогать, потому их и выгнали. Но ему вечно перечил столь же старый и мудрый дикобраз Иней, который утверждал, что по рассказам деда его деда волки ленивыми отнюдь не были, зато кусали всех порядочно и пели некультурные песни ночи напролет, чем и досаждали всем жителям леса. Случись этой парочке встретиться посреди леса, можно ставить что угодно на то, что спор их продлится либо пока одного из них не скосит сон, либо пока их не разнимет Могутень — лось с одним рогом, настолько старый, что помнит пучеглазым птенцом дедушку дедушки Дедушки Ухухуха. И, соответственно, столь же мудрый. Могутень не говорит о том, почему он против дружбы с волками — просто делает большие сердитые глаза и говорит, что им нельзя доверять. Кто-то также говорит, что волки в лесу почти не жили — родились они на Пустырище и долгое время гонялись за лошадками. Лошадкам это страшно надоело, и они, угрожая копытцами, запретили волчкам за ними гоняться, заставили есть вместе с ними ковыль-траву и чесать победительницам гривы. Вот волки и взвыли от такой жизни и повадились сбегать в лес, попутно похищая припасы. И было это всё так давно, что из нынешней лесной молодежи никто волков в глаза не видел. Рассказы Инея сильно приукрашены и обрастают новыми подробностями каждый раз, Ухухух говорит уж больно невнятно и загадочно, а Могутень про волков и вовсе говорить не хочет. Потому никто даже и не знает, как волки на самом деле выглядят, а над Инеем смеются, мол «как же волки могут кусаться, если у них рога?». А всё это я к чему? К тому что лис по имени Слай в один прекрасный солнечный денёк нашёл у своей норки очень странного лисёнка — хвост у лисёнка был не такой пушистый, как у остальных, а мех был серебристый-серебристый, как луна ясными ночами. Лисёнок спал, свернувшись калачиком, чем вызвал у хозяина норки совершенное недоумение: Слаю часто приходилось сталкиваться со спящими детьми, ведь он лис, и это его прямая обязанность — сочинять и петь своим сладким голосом колыбельные своим воспитанникам в яслях, куда отдавали на долгий день своих зверенышей занятые звери со всей Терновитой Чащи. Но одно дело — много зверенышей, да в яслях, да неугомонных. А этот спал сам, без его — Слая — песенки, да ещё и у его — Слая — порога, да ещё и один-на-один. Умный лис не зря был умным — и, поразмыслив всем своим умом, решил так: «Возможно, этот звереныш не взялся здесь сам по себе. Значит, не будь я умный лис, он взялся откуда-то ещё. А откуда взяться зверенышу, как не из семьи зверей? А что он делает у моей норки, если у него есть своя? Правильно! Он потерялся! Ай да я!» — Слай довольно хмыкнул, — «а если он потерялся, значит его семья его ищет. А следовательно надо — что? — сказать им, что он здесь». И Слай накрыл лисенка одеялом с надписью «Не беспокоить! Потеряшка спит!» и отправился в путь. Первым делом Слай побежал к своим друзьям Лапкерам — бурому лису Пушисту и его женушке по имени Золотце. Его троих деток он знал, как свои четыре лапки, и мог даже в полной темноте безошибочно отличить их от тысяч других лисят, и знал, что серебристых среди них никогда сроду не было, но всё-таки решил убедиться. На стук в дверь ответила «Да-да?» Золотце. «Сестрица хвостатая, это я — Слай. Я на секундочку только…» — дверь отворилась, и на пороге стояла Золотце с подносом пирогов. Слай не успел и глазом моргнуть, как Золотце усадила его за стол и угостила полдесятком пирогов с лесными грибочками, приветливый Пушист налил ему огромную кружку чая и расспросил обо всех лисьих делах, а трое названных племяшек вычесали ему весь хвост. Вспомнив, наконец, зачем пришёл и убедившись, что все лисята на месте, Слай собрался уже уходить и лишь невзначай бросил «Так, раз-два-три… все на месте, ни одного серебряного… Спасибо вам за угощение, Лапкеры. Вы правда очень хвостатые! Но у меня важное-преважное дело, поэтому я (в этот момент Слай уже был на пороге, но всё ещё с салфеткой на шее) от вас опять сбегу. Кусаки-покусаки!» и, не дожидаясь обиженных «А как же десерт?!», Слай выскочил из норки Лапкеров и побежал по своему важному делу дальше. А дальше было бежать особо некуда — кроме него и Лапкеров в Терновитой Чаще было только пять лисьих норок, так что дел было на пять минут. Из них в двух жили по одному лисы-студенты, оба мальчиковые, у которых ещё не появилось ни деток, ни даже подружки (хотя в этом нельзя было быть уверенным: лисы же хитрить мастера!). В одной жили его родители — к ним Слай тоже на секундочку и две чашки какао забежал справиться о здоровье — но новых братьев они ему делать не делали. И в одной из последних двух хитрый баюн тоже не узнал ничего нового: «У вас лисята серебристые не терялись?» «Нет-нет, что ты, Слай. Даже и не находились. Чаю?» «Увы но… Пожалуй, с удовольствием. Мне с малиной. Как ваш младшенький там? Сладко спит? Чем баюкаете?..» И во второй, к сожалению, тоже: «Тут ко мне лисенок прибился серебристый. Не ваш?» «Серебристый? Нет, не наш. Вот Бронзовый — наш. Кашу отказывается кушать. Может быть, споешь для него про Лиса-Кашееда?» «Простите, но я спе… спеть? Да, мигом» «Не хочу есть кашу сам! Пусть Слай со мной ест!» «Мне не полную. Можно сразу две…» Солнце начало краснеть и катиться за верхушки елок. Слай вышел из последней норки, чувствуя себя героическим помощником. Но что-то не давало ему покоя… Точно! Он за весь день так и не нашел, от кого его потеряшка потерялся: ведь во всей Терновитой Чаще все лисята были на месте. Значит, видно, искать нужно за её пределами. И лис понуро зашагал к проходу в Боровов Бор. На полпути его остановила мысль о том, что в Борововом Бору должны жить, судя по названию, одни боровы и никаких лис — и поспешил обратно, через всю Чащу, к Ягодной Поляне. Спустя какое-то время Слай вспомнил, что за Бором начинается Норный Ряд, где стошерстенно должны быть лисы — и побежал снова в ту сторону, но, пройдя в очередной раз мимо своей норки понял, что кошмарно устал, и у него слипаются глаза, и подкашиваются лапки, и вообще уже темень тёмная, и нельзя оставлять потеряшку так долго без присмотра, иначе он потеряется и от Слая… как вдруг понял, что это уже случилось: одеялко с подписью так и лежало на земле, но ребенка-лисенка под ним уже не обнаружилось Слай в отчаянии обхватил рыжую головушку лапками и стал вспоминать, где бы во всей Чаще мог быть потерявшийся лисёнок. «Так, тут ясли, тут короткая тропа к Бору — та, которая длинная, тут матушка с батюшкой, к которым я заходил проведать, как у них спинки-носики…» И вдруг лиса (не зря же, говорю вам, он умный!) осенило: «Носики! Я попробую найти лисенка по запаху!» Слай хоть и учился в лисьей академии не на поискателя, а на баюна, Начала Нюхания Носом он сдал на отлично из отлична, потому что знал, что когда-то в жизни этот час настанет. Взяв с собой одеялко, на котором ещё остался запах потеряшки, Слай отправился по следу. Пройдя длинной и запутанной тропой (на самом деле обойдя несколько раз вокруг своей норки), Слай услышал прямо за собой «шурх-шурх». Обернулся на звук — никого. Вдруг снова услышал, но на этот раз «топ-топ-топ». На этот раз Слай не стал оборачиваться резко, а просто плавно повернул голову и увидел… Да-да, того лисенка, который вцепился в слаев хвост и смотрел на большого лиса янтарными глазами. «Ах ты хитреныш!» — Слай взял потеряшку обеими передними лапками и пртянул к себе. Тот не возражал «Раз мне не удалось найти твою семью, с завтрашнего утра будем искать вместе. А пока поживешь у меня. Как зовут тебя, хвостатый?» Ответом было «Ря-а-а-вр!» — лисенок хотел спать и зевнул посреди своего ответа. «Ну… в таком случае, Рявр, я — Слай. Добро пожаловать!» Не дождавшись приглашения, Рявр вбежал в нору и улегся на самую большую кровать. Услышав оглушающий храп, Слай убедился, что песенка неожиданному гостю не требуется, и свернулся калачиком на кресле.