Останусь пеплом на губах,
Останусь пламенем в глазах,
В твоих руках дыханьем ветра…
Останусь снегом на щеке,
Останусь светом вдалеке,
Я для тебя останусь — светом.
Долгой и счастливой дороги…
Тепла и, конечно, уюта в доме…
Самое главное — любви, терпения и поддержки…
Пошла тридцать первая минута отвержения моим организмом такого Билана.
Господи, до чего же я сейчас себе противен! Меня тошнит от всех сказанных за сегодня слов, от всех дружелюбных жестов, от всех улыбок через «не хочу» — меня воротит от этой чертовой лжи!
Честное слово, лучше б я послал тебя, Поль! Обидел, отправив на три веселых буквы.
Это куда честнее, чем припереться на твой праздник, всем сердцем его ненавидя.
— Дим…
Стук каблуков и нежный голос за моей спиной — ты осторожно приближаешься, заранее испытывая непонятную мне неловкость. Ладно…
Свешиваю ноги с высокого порога, удобнее устраиваясь на холодном кафеле, докуриваю очередную сигарету и швыряю бычок в урну. Протираю уставшие глаза ладонью и облокачиваю голову об огромную колону, за которой я глупо надеялся, что меня не найдут.
— Почему ты здесь?
Обеспокоенно и слишком робко
для привычных нас произносишь.
— На твоей свадьбе?
Даже не думая оборачиваться, я устало усмехаюсь.
— Сама ж пригласила.
Улавливаю твой тяжелый вздох.
Знаешь, меня замучила эта игра. Глупая игра на публику. Я крайне долго устраиваю шоу для других. Позволь мне хоть сейчас быть честным,
с тобой…
— Ты ведь понял, о чем я…
Делаешь несколько шажков в мою сторону, становишься в пол-оборота и сверху наблюдаешь за раздавленным, помятым и, кажется, убитым мной.
— Понял.
Снежный ком изнуряющих эмоций: поработившая тоска, пленившая грусть и горечь от всего здесь происходящего.
— Ну так что, почему не танцуешь с девчатами?
Твой голосок мгновенно приобретает нотки задора, такого же лживого, как и этот проклятый день.
Я только не пойму, кого именно ты хочешь утешить своим мнимым позитивом: меня или все-таки себя?
— Потому что из девчат меня интересует только одна. Как думаешь, если я начну приставать к невесте, за сколько минут её женишок-хоккеист и толпа его друзей-шкафов переломают мне кости?
Для пущего эффекта я задумчиво почесываю затылок и бросаю тебе свой язвительный комментарий.
— Дима! Прекращай. Пожалуйста…
Тихонько произнесенное тобой «пожалуйста»… Ты рвешь мою душу на части.
Я запутался.
Я злюсь на тебя, ужасно злюсь! За этот выбор, за твое «да» другому мужчине, за то, что спустя три месяца с момента нашего последнего откровенного разговора ты не передумала…
Но в тоже время я так убийственно…боюсь. Мне невероятно страшно тебя потерять. Я не хочу верить, что
мы остались воспоминаниями, что ты больше не подпустишь меня к себе, что это
наш с тобой конец — не хочу!
— Малышка…
Резко оборачиваюсь, обхватываю твои маленькие ладошки, вынуждая склониться ко мне, и смотрю прямо в глаза.
— Чего ты хотела? Я пришел? Пришел. Улыбку из себя на церемонии выдавил? Выдавил. Душевный тост произнес? Произнес.
Несколько секунд взаимного молчания.
— Поль, я очень старался сделать вид, что меня не разрывает желание сигануть с моста и разбиться, желательно насмерть. Прости, дорогая, ну, не могу я плясать, петь и веселиться, когда сдохнуть от твоего решения хочется.
Медленно провожу ладонью по твоей щеке…
В такие моменты я никогда не позволял себе тебя касаться.
Преодолевал свои желания обнять. Знаешь, так крепко-крепко, чтобы ты пошевелиться не могла, никуда от меня не сбежала. Ты, возможно бы, барабанила меня кулачками по рукам, а я бы не реагировал. Прижимал бы тебя к сердцу, вдыхал сладкий запах твоих духов и молча бы улыбался. Но нет.
Убивал в себе порывы снова почувствовать вкус твоих губ. Вспоминая приятное головокружение, манящую скованность в мышцах и какую-то удивительную легкость на душе от нашего проживания момента, я с невероятными затратами сил отказывал себе. Во всем.
Однако сейчас я не могу сдерживаться. Если это наша последняя встреча, я не прощу себе упущенную возможность.
— Ты…
Внимательно всматриваешься в мои глаза — тебе тоже тяжело, я знаю.
— Плакал?
За этот день я впервые решился рассмотреть тебя.
Белое, длинное, с каким-то замысловатым рисунком на ткани, обнажает плечики и подчеркивает осиную талию — тебе очень идет это свадебное платье, девочка.
Такая нежная, хрупкая…
Зачем ты меня околдовала?
— Да.
Не отвожу от тебя умученного взгляда. А ты мечтаешь, чтобы я прекратил эту пытку…
— Дим, я люблю его…
Я не хочу сейчас видеть твое лицо — закрываю глаза.
На лбу выступают морщинки, а уголки губ отчаянно ползут вверх. Уже смешно от того, как больно…
— Я, пожалуй, пойду.
Поднимаюсь на ноги и жду, сам не зная чего — зачем.
— Постой.
Мы не чужие люди.
Может, ты не разделяешь моих чувств, но тебе не все равно.
— Я не хочу, чтобы все оставалось так,
между нами…
А голос твой снова дрожит,
И слезы к глазам подступают.
Когда сердце к человеку лежит,
А разум упорно не уступает.
— Иначе уже нельзя,
между нами. Прощай, Поленька.
Не оборачиваясь, я стремительным шагом отдаляюсь от маленькой девочки, рухнувшей на ледяную плитку и заливающейся слезами.
И только через десять минут,
Когда я, наплевав на начавшийся ливень, мчался на бешеной скорости, совсем не различая дороги,
А она по-прежнему стояла на выходе из ресторана, промокая до последней ниточки,
Нас обоих охватило необъяснимое, пронзившее душу чувство:
Мы словно что-то очень важное потеряли,
Будто лучшая грань нас обоих только что…погибла.
