Держи-хватай!!!

Ночное небо было действительно прекрасным. Тысячи, миллионы звезд сияли необыкновенно ярко, тонкий полумесяц оставлял красивую лунную дорожку на медленно покачивающихся волнах Сены... И если бы у двух людей, которым выпал такой шанс – созерцать всю эту красоту, попросили описать этот вид, то парень ответил бы, что не видел ничего прекраснее, а девушка... Девушка озадаченно переспросила бы, какой вид они имеют в виду. Все было однозначно куда более сложным, чем казалось на первый взгляд. Хоть Маринетт и дала согласие на очередную прогулку с Нуаром, но уже успела десять раз об этом пожалеть. Чувство растерянности и неловкости вскоре вернулось, и теперь девушка не знала, куда себя девать. Парень, кажется, был в необычайно приподнятом настроении, и озадаченная Мари никак не могла заставить себя отвести от него взгляд, попутно изо всех сил стараясь угомонить страшную неразбериху внутри себя самой... Жутко сосредоточенные глазищи, смотрящие на тебя так, словно вот-вот прожгут в тебе дырку, – разумеется, от Кота Нуара это укрыться не смогло. – Принцесса? – еле уловимо хмыкнув, позвал девушку он. Та вздрогнула, будто очнувшись. – Да? – Прекрати смотреть на меня так, будто я вторая Эйфелева башня, – рассмеялся Нуар. И именно этот смех смог вывести девушку из транса. Маринетт озадаченно моргнула, а затем впервые огляделась, осматривая окружающую обстановку. Они вдвоем сидели на крыше какого-то высокого дома, откуда открывался великолепный вид на знаменитую реку Парижа и на огромное колесо обозрения, чьи разноцветные огни поистине восхитительно играли с волнами. Потрясающе красивый вид, потрясающе. Маринетт могла со стопроцентной уверенностью сказать, что даже в образе Ледибаг она никогда не видела ничего прекраснее. – Я просто задумалась, прости, – наконец собравшись с духом, пробормотала Мари, мысленно давая себе подзатыльник. – Я заметил, – хохотнул в ответ парень. А затем он широко улыбнулся и, похлопав мигом смутившуюся девушку по плечу, лег на спину, закинув руки за голову. – Я подумал, – уже гораздо тише и мягче сказал он, – что как парижанка ты вдоволь насмотрелась на эту башню. Зато вот такой красоты, бьюсь об заклад, еще не видела! Взгляд Маринетт смягчился. Она украдкой посмотрела на Нуара, беззаботно валяющегося рядом с ней, и сама не заметила, как вновь начала улыбаться. На душе стало так... тепло. Так тепло, как бывает только рядом с ним. – Ты прав, котенок, – отчего-то Мари так сильно захотелось порадовать этого парня, что она даже излишне оживилась, – я такого еще никогда не видела! Нуар довольно хмыкнул, и девушке вдруг показалось, что она... словно почесала за ушком настоящего кота. Невольно засмеявшись от такой ассоциации, Маринетт решила чуть-чуть продлить удовольствие. – Тут так красиво... – восхищение в голосе было самым настоящим, но, пока до черных кошачьих ушек долетали эти слова, синие лукавые глазищи внимательно изучали Нуара, стремясь уловить его реакцию до мельчайших подробностей. И она не заставила себя ждать. Парень расплылся в широкой самодовольной улыбке и закивал головой, закрыв глаза. Маринетт подавила смешок. – Только ты мог найти такое прекрасное место! – вновь завела пластинку она. – Ага, – почти промурлыкал Кот Нуар. – Я так поражена... Спасибо тебе огромное, правда! – Все для тебя, моя мурцесса! Маринетт даже пришлось закусить губу, чтобы не засмеяться. Смех лез из нее с такой же силой, с какой из Нуара – самодовольство. Парень просто лучился собственной значимостью, и Мари почему-то казалось, что ее недавняя выходка на крыше тут совершенно ни при чем. Странное чувство... Ведь, казалось бы, поцелуй, пусть и в щечку, должен был сделать его еще счастливее... Впрочем, долго задумываться об этом Маринетт не стала. Сейчас она просто вовсю наслаждалась игрой. Игрой, негласным правилам которой следовали они оба... – Способ справляться с грустью по-кошачьи, кажется, станет моим любимым... – гнула свою линию хитрющая как лиса Мари. – Я тебе уже говорил, что я гений? – задрал нос в небеса Нуар. Очередной взрыв смеха настиг девушку на вздохе, и она, не выдержав, рассмеялась, правда, переведя это в добрый смех благодарности. Кажется, довольный россыпями ее благодарностей парень этого маленького подвоха даже не заметил. – Нет, но я это и так знаю, – заверила напарника Маринетт, настроение которой с каждой секундой становилось все радостнее. – Ты просто чудо! – Ну разумеется! – Никто, кроме тебя, не смог бы помочь мне почувствовать себя лучше. – Я зна-аю! – Ты действительно просто замечательный! – Ты хотела сказать, замурчательный? – Ага! А дальше показная веселость вдруг прошла. Вся. Она не ушла насовсем, нет. Просто оставила за собой настоящую, чистую радость... На этой фразе Маринетт, с каждым словом незаметно приближающаяся все ближе и ближе к Нуару, внезапно словно очнулась. И самым... неловким способом. Она вдруг поймала себя на том, что делает именно то, что показалось ей самой близкой ассоциацией. А если точнее – в чувство девушку привело только то, что ее рука коснулась золотистых волос напарника. А еще, пожалуй, то, что его зеленые глаза резко распахнулись и теперь взирали на нее с немым изумлением. Щеки ярко запылали, сердце заколотилось. Пойманная с поличным девушка застыла на месте. Удивленный парень открыл было рот, чтобы нарушить тишину, но... передумал. Он мог бы многое спросить. Он мог бы поинтересоваться, какой именно реакции ждет от него Маринетт. Ведь то, что эту хвалебную песнь закатывающая глаза при каждом упоминании Нуара девушка завела неспроста, было для него ясно как день. И злорадные искорки в ослепительно ярких синих глазах, и лукавые нотки в непривычно восхищенном голосе... – Кот Нуар знал Маринетт куда лучше, чем она думала. Он мог бы попросить убрать руку, мог бы пошутить... Но вместо этого парень лишь улыбнулся и, чуть подмигнув испуганной Мари, вновь закрыл глаза. Она не заметила, какая теплая улыбка скользнула по его губам, когда он услышал ее еле уловимый смешок облегчения. А он, в свою очередь, так и не понял, что она как-то смогла уловить, что это были его настоящие эмоции. Не показная гордость, не наигранная радость... – она поняла все. И лишь улыбнулась. Тонкая девичья ладошка уже гораздо смелее коснулась золотых волос. Маринетт засмеялась вслух. Нуар улыбнулся в открытую. Только что они говорили друг с другом без слов...

***

Время неумолимо летело вперед. В какой-то момент Маринетт решила подурачиться и дернула Нуара за ухо, что привело к тому, что они устроили гонки прямо на крыше. Гонки, победивший в которых невероятно довольный парень еще долго потом таскал визжащую во весь голос девушку со здания на здание, а она отбивалась всеми возможными способами. Нуар от души веселился, Маринетт чувствовала себя невероятно счастливой, а их хохот то и дело разносился по всему Парижу, заставляя тысячи парочек тепло улыбнуться и еще сильнее прижаться друг к другу. Два героя – оба и в масках, и без, они радовались каждой минуте, отдавая всех себя такому наивному, беззаботному детскому счастью. А потом они... наверное, устали. Да только усталость эта была самой приятной в мире. Такой бывает усталость маленького ребенка, только-только закончившего открывать долгожданные новогодние подарки, такой бывает усталость у новобрачных, которые распрощались со всей свадебной завирухой и наконец остались одни... Похожей была и эта усталость. Усталость двух улыбающихся во весь рот людей, что за эти короткие минуты научились понимать друг друга с полувзгляда... – А ты удивительно шустрая, принцесса! – признал Нуар, когда они, наконец прекратив бегать, остановились на каком-то здании. – Никогда не думала о профессии спортсменки? – Спортсменки? Ты серьезно? – рассмеялась Маринетт, плюхаясь на крышу, уже постепенно начинающую терять накопленное днем тепло. – Знаешь, я на самом деле страшно неуклюжа, даже пройтись по лестнице без риска не могу, представляешь? «Еще как...» – сказать это вслух Нуар бы не рискнул. И все же, даже неоднократно воочию наблюдая проявления этой самой неуклюжести в обличии Адриана, парень не мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, что в Маринетт нет ничего... от Ледибаг. Именно так. Чем больше они общались, тем сильнее становилось какое-то смутное сходство между этой веселой девчонкой и героиней Парижа. Однако даже сейчас, понимая это каким-то шестым кошачьим чутьем, Нуар все равно не мог провести параллели между ними. Все же, доверчивая глупость по своей силе может соперничать только с любовной слепотой. Пусть они этого пока не понимают... С каждой секундой становилось все холоднее. Маринетт сидела, обхватив колени руками, и задумчиво теребила распущенные пряди, с иронией рассуждая про себя, что Нуару, при всей его великой интуиции, ни за что не угадать, о чем она думает. Девушка в данный момент с грустью вспоминала, что во время ее превращения в Ледибаг ее хвостики заплелись сами собой, из-за чего она перестала быть похожей на Маринетт и Нуар... и Нуар не смог ее узнать. Именно это и занимало все ее мысли. Выдавать себя девушка не хотела – все те правила, что она вбивала в себя много лет, все же давали о себе знать. Но выдать себя одно дело, а вот когда тебя просто узнают... это уже совсем другое. Будь она сейчас в костюме Ледибаг и попроси Нуар раскрыть лица, она бы не смогла ему возразить – вот какие мысли занимали голову Маринетт. Нуар думал о другом. Парень украдкой поглядывал на Мари, которая то грустно вздыхала, то так забавно хмурилась, и все чаще ловил себя на том, что не может сдержать улыбку. Мысли о Ледибаг, до этого то и дело появляющиеся в голове, рядом с этой девушкой почему-то часто отступали на задний план. Кот Нуар дураком не был. Может, не со стопроцентной четкостью, но он все же осознавал, почему это происходит, но самостоятельно менять ничего не хотел. Кроме того, если бы у них с его леди все оставалось по-старому, тогда, возможно, он бы мог... Но ведь они... – Спасибо тебе, котенок, – перебила его мысли Маринетт, заставив невольно вздрогнуть. – На этот раз без шуток, правда, спасибо, – девушка сжалась в комочек, еще плотнее обхватив колени руками, и тепло улыбнулась. – За что? – со стороны казалось, что это был самый обычный вопрос, и только Кот Нуар знал, что его обычно послушный голос дался ему с трудом: таким эхом отдалось в горле внезапно предательски ёкнувшее сердце. Мари улыбнулась еще шире. Она развернулась лицом к колесу обозрения, за время их пробежки оставшемуся далеко позади, и вздохнула, наполняя легкие свежим ночным воздухом. Ветер врезался ей в лицо, заставив темные локоны волной взмыть за спиной, и парень заставил себя сглотнуть, сгоняя разлившуюся по телу дрожь. – За то, что был сегодня со мной, – ответила Маринетт. «В обоих обличьях», – мысленно добавила она, чуть краснея. – За «лапу помощи», за неоднократное спасение! – она вновь рассмеялась, оборачиваясь к парню. Тот невольно ощутил, как начинают гореть щеки. – Да... Да это тебе спасибо, принцесса! – старательно скрывая смущение перебил девушку Нуар. – За то, что от толпы фанаток защитила, за то, что накормила, и зонтик даже отдала... – под конец предложения парень сильно замялся, уже в который раз мысленно пообещав себе, что во что бы то ни стало он найдет этот зонт, но Мари сделала вид, будто ничего не заметила. – Да не за что, – слегка улыбнулась она, и, тихонько рассмеявшись, вдруг добавила: – Я очень рада тому, что мы постоянно сталкивались сегодня! Парень согласно кивнул. – Это точно судьба! – в своей шутливой манере подмигнул девушке он. Маринетт согласно кивнула, уже не стараясь скрыть смущенную улыбку, а после этого вновь развернулась и стала ловить волосами ветер. Нуар, пару секунд заворожено следивший за этим зрелищем, вдруг решительно помотал головой. А затем практически заставил веселые искорки вновь зажечься в своих зеленых глазах. – Принцесса-а? – позвал девушку он, потягиваясь, словно настоящий кот. – Я вот чего спросить хочу. А почему ты у меня не спрашиваешь, как прошла моя встреча с Ледибаг? Я думал, тебе интересно. Это, конечно, был вопрос с подвохом. Нуар прекрасно помнил, что встретил Маринетт практически на месте битвы, а значит, она видела многое или даже все. Но даже ему, просто удовлетворяющему свое любопытство, не могло прийти в голову, насколько серьезные грабли он подложил девушке. Первую секунду Мари старательно проговаривала про себя вопрос, искренне недоумевая, с какой стати Нуар задал его ей. В течение второй секунды осознание постепенно начало заполнять ее разум. И только на третьей до девушки наконец дошло... Маринетт вздрогнула, мысленно проклиная себя за забывчивость и беспечность. – Точно! Прости! Я забыла! Ну... эмм, и что там... у вас? – без малейшего признака заинтересованности, зато очень напряженно спросила она. – Получилось... чего? Нуар даже рассмеялся, начав совершенно по-детски колотить руками о крышу. – Ты как-то ну совсем не интересуешься личной жизнью своего друга! – сквозь хохот возмутился он. Больше он ничего не произнес, и сам поймав себя на мысли, что это не совсем то, что он хотел бы сказать. Но даже этих слов хватило с лихвой. Что?.. Маринетт как-то резко побледнела. «Совсем не интересуешься личной жизнью своего друга»? Ей внезапно очень захотелось, чтобы она ослышалась. Ну же... Скажи, что ты оговорился! Давай! «Совсем не интересуешься личной жизнью своего друга»?! Этой фразой ее напарник просто убил на корню все то, что имело надежду зародиться в ее сердце! Мари словно забыла все то, о чем думала в течение всего дня. Все то, чего добилась. Все те выводы, к которым пришла... «Совсем не интересуешься» – ты этим расстроен? Тогда почему ты говоришь об этом так... равнодушно, с улыбкой?! Будто тебе все равно! Мысли девушки неслись галопом, словно текстовый редактор обрабатывая каждое слово. Каждую буковку. Каждый скрытый смысл, таящийся за каждым звуком. Возможно, разум и понимал, что такие придирки к тому, кто даже не является ее парнем, были излишни, но задетое этими словами сердце отказывалась слушать своего расчетливого брата. «Личная жизнь» – это как? С Ледибаг? То есть, с ней, с Мари, но без нее? И что же ты имел в виду, Нуар? Сердце колотилось все быстрее и быстрее, становясь все более похожим на взрывной вулкан по мере приближения к самому невинному и одновременно самому злому слову. «Друга...» Маринетт даже не пыталась разобраться, почему ее так задело это слово. «Друга...» Мысли о том, что Кот Нуар ни во что не ставит ее обычную сторону, заполнили сознание. «Друга...» Вся эта фраза словно ставила в ничто обычную Мари. Словно делала ее посторонней, чужой. Совсем ненужной в жизни Нуара. Обида всколыхнулась с невероятной силой, глаза против воли защипали, доказывая то, как же сильно может накрутить себя человек. Кулаки невольно сжались так, что побелели костяшки, но... Но поток отчаянных мыслей сдержала одна-единственная, крохотная, коротенькая... Но такая, черт возьми, сильная мысль. «Это я виновата». И правда. Маринетт невольно сжалась, когда перед глазами вдруг всплыли все картины, которые она зачастую считала лишь безобидными намеками. Все те минуты, когда она кривлялась за спиной Нуара. Когда она закатывала глаза, до потери голоса отрицая, что Ледибаг и Кот Нуар могут быть парой, когда раз за разом смеялась над всеми его попытками проявить себя, похвастаться... Неудивительно, что после такого простая, обычная Маринетт Дюпен-Чен никогда не сможет стать для него чем-то большим... Еще пару секунд – и к ней прилетела бы акума – настолько сильно Мари ушла в себя. Но этих пары секунд не случилось. Даже сейчас, даже неосознанно, но герой Парижа встал на стражу своего родного города... – Эй? Принцесса? – вывел Маринетт из глубоких раздумий голос Нуара. – С тобой все в порядке? Она не знала, что заметивший ее реакцию парень хоть сейчас был готов удариться пару раз головой о стенку или со всей силы прикусить себе язык. Нуар понимал, что хотел сказать этой девушке совершенно не это, но и извиниться он не мог. Потому что иначе он бы признал, что Ледибаг действительно отходит на задний план, когда на горизонте появляется фигурка Мари Дюпен-Чен. А это бы стало слишком сильным шагом, на который он пока не был готов. Так или иначе, сделать хоть что-то Нуар был просто обязан, вот он и вмешался, изо всех сил надеясь, что отвлечет Маринетт. Этого и правда хватило, чтобы девушка словно очнулась, и именно это ее и спасло. Стоило Мари увидеть обеспокоенную мордашку Нуара, как напряжение отступило, схлынув, словно легкая волна после цунами. Только что пережитые страхи и обиды внезапно показались девушке такими детскими и глупыми, что стало стыдно, и она резко вернулась в реальность, с усердием избавляясь от наполнивших сознание глупых мыслей, и помотала головой. «О чем она только что думала?!» – Прости, – вновь смутилась Маринетт, – я не хотела. Знаешь, учитывая то, что ты повел меня справляться с грустью, я, пусть и не хочу этого говорить, но понимаю, что у тебя... ничего не вышло... Прости, если давлю на больное! – Ты какая-то странная, принцесса, – задумчиво пожал плечами Нуар, мысленно радуясь, что смог ее отвлечь. – Но ты права: ничего не вышло. Я опять оказался в пролете. Нет, фразу «черные коты – олицетворение неудачи» явно придумал какой-то очень умный человек... Быть таким неудачником, как я – это еще надо уметь! Эх... Он правда сказал «эх»? То, с каким безнадежным выражением лица парень говорил о прожитом дне, заставило Маринетт почувствовать укол обиды. Возможно, стремящийся развеселить ее Нуар немного переборщил с показной грустью, но девушка этого не заметила. Вместо этого она надула губы, возмущенно перебирая в голове все контраргументы. «Нет, этот парень однозначно обнаглел! – мысленно пыхтела Маринетт. – Не так уж и плохо все было, между прочим!!!» Ведь это правда... Все же, это было весело. И они так дурачились мило! И так радовались и шутили! И за руки держались! И она не отказала ему так категорически! И вообще, она... она... Вот на этом моменте мысли завопили настолько громким хором, что... – Я вообще тебя поцеловала! – выпалила злая Мари, топнув ногой. ... ... ... Это уже секунду спустя она взмолилась, чтобы этого хватило на провал сквозь крышу. Но еще целых десять миллисекунд она стояла, прожигая медленно вытягивающуюся во все стороны от изумления физиономию напарника гневным взглядом. А потом это мгновение закончилось... И до Маринетт наконец дошло, что умение держать язык за зубами – высшее искусство. Увы, ей неподвластное... «О, нет...» За долю секунды став на порядок краснее своего геройского костюма, Мари почти отпрыгнула назад, зажав рот обеими руками. Мысли в голове моментально приобрели ставшее привычным за сегодня панически-хаотичное состояние, открыли бутылочку серого вещества и стали в очередной раз праздновать глупость своей хозяйки. Которая в данный момент тщетно пыталась подобрать правильные буквы, чтобы высказать хоть что-нибудь. И ей, на удивление, это удалось. Конечно, не вслух – это было бы слишком круто, но зато внутри головы наконец-то поселился один более-менее адекватный житель. «Помогите!!!» И помощь пришла. Став самым яростным олицетворением выражения «Откуда не ждали». – А ведь и правда! – просиял Нуар, которому смущение Мари показалось не более чем забавной реакцией на излишнюю громкость произнесенной фразы. – Правда, это скорее, не ты, а я на тебя налетел, но все же... Я просто зонтик хотел схватить, честное слово. А вышло вон как... Но я рад, что ты не сердишься! – сияющая улыбка в тридцать два зуба, которой только и делать, что зубные пасты рекламировать надо, обратилась к Маринетт, что уже была морально готова спрыгнуть с крыши. – Ты права, это действительно приятное воспоминание! Спустя девять попыток открыть рот и выдавить хоть звук, девушка наконец осознала, что это гиблое дело. Постояв столбиком еще пару секунд, Маринетт собралась с духом, сделала еще пару шагов назад и, уткнувшись в бортик, бессильно опустилась на него, старательно скрывая прерывистое испуганное дыхание. Нуар за пару секунд оказался рядом и тоже сел, притом, так близко, что сердце девушки снова пошло галопом. Маринетт боролась с собой еще пару секунд, а после сдалась и, глубоко вздохнув, виновато улыбнулась. – Это женская гордость взыграла, прости, – промямлила она, пряча лицо. И для далеко не глупого парня это стало последней каплей. Такая Маринетт Нуару совершенно не нравилась, но зато изменить ситуацию было вполне в его силах. Что он, собственно говоря, и сделал. – Совсем ты странная, принцесса! – нарочито задумчиво проговорил Нуар. – Что-то там себе бормочешь, да еще и извиняешься постоянно... А не влюбилась ли ты часом, душенька, а? Такое обращение заставило Мари против воли фыркнуть. – Вот еще! – собрав по кусочкам остатки своего трезвого рассудка, буркнула она, шутливо толкая Нуара плечом. Тот еле уловимо довольно улыбнулся. – Ставлю свои уши! – пафосно вскричал он, заставив девушку улыбнуться в ответ. – Давай их сюда! – тем же тоном отозвалась Мари. – А они не отрываются, – и парень толкнул ее плечом в ответ. – А это мы сейчас проверим! – ответный толчок плечом. – Не выйдет! Видать, останешься ты с носом! – В таком случае я их оторву! – Да ты живодерка, оказывается! – Кто-о? Ты сам только что от них отказался! – Я поставил их на кон! Это разные вещи! – А я победила и забираю выигрыш! Это – честно! И Маринетт, поставив этим точку, со свирепым выражением лица потянулась к злополучным черным ушкам, и Нуар, испуганно зажав их ладонями, дернулся назад, вследствие чего во всей красе грохнулся с бортика. – Злая ты... – пробурчал он, потирая спину. А дальше его глаза вдруг наполнились коварством. Если бы происходящее рисовалось в комиксе, около головы Кота Нуара обязательно был бы пририсован огромный восклицательный знак, означавший несомненно гениальную идею. Которую парень немедленно и озвучил. – Давай я тебе лучше спину отдам! – на полном серьезе предложил он, и уже спрыгнувшая с бортика и потянувшаяся было к его ушам Маринетт озадаченно застыла на месте. – Это как? – задала вполне логичный вопрос она. Ответом ей была лишь хитрая улыбка. – А очень просто! – Нуар вновь забрался наверх и сел, развернувшись спиной к девушке. – Садись! Дальше Маринетт поняла все без слов. Ветер вновь ударил в лицо, унося волосы куда-то в сторону, по замерзшему телу побежала неприятная дрожь, пауза затянулась... А синеглазая девушка стояла, застыв на месте, и в самых лучших традициях дешевых мелодрам прижимала руку к груди. И слушала бешено колотящееся сердце. Забавно... Маринетт часто смеялась над такими сценами в фильмах, особенно когда они вдвоем с Алей завели привычку критиковать каждый «сопливый» момент особенно громко и оживленно, тем самым скрывая, что они на самом деле тронуты до слез. Так всегда бывает. Не только в кино. Но и в жизни. – Так чего ждешь? – голос Нуара показался, а может, и стал, гораздо мягче, и Маринетт решилась. В два шага преодолев нужное расстояние, девушка осторожно присела на край бортика и глубоко вздохнула. «Поговорить с Адрианом, – напомнила она себе. – А размышлять о том, о чем сейчас думаю – только год спустя!» Ей самой стало обидно от того, насколько ей полегчало. Мари выдохнула воздух с легким смешком и, теперь не сомневаясь ни мгновения, забралась на бортик и тоже села, опершись своей спиной на спину Нуара. – Спасибо! – с широкой улыбкой поблагодарила парня она. Тот лишь кивнул, и они замолчали. Неясно почему, но Маринетт вдруг почувствовала себя счастливой. Теперь-то она знала наверняка, что ей делать: сначала она все же поговорит с Адрианом – тут на ее губах вновь показалась теплая улыбка – а если он откажет, то уже год спустя она все-таки даст своему напарнику шанс... И при этом девушка упорно игнорировала – а может, и не замечала – тот факт, что ее мысли наполнены вовсе не предстоящим разговором, а тем, что же произойдет через год. Но даже несмотря на то, что она этого не замечала, сердце все же дало ей большой намек, заставивший Маринетт заговорить. И изменивший ее судьбу раз и навсегда. – Не переживай, что у тебя с Ледибаг ничего не вышло, – ободряюще заговорила Мари, и скованность, которая немного сдерживала ее до этого, полностью ушла, позволив девушке расслабиться и вдруг обратить внимание на то, что на небе полно звезд. – Я уверена, что в следующем году вы обязательно станете парой! Так что не переживай! Подождать год – это не так уж и... – Принцесса, а ты нашла своего парня? – перебил ее Нуар. Его голос был неожиданно грустным и сухим, и это заставило Мари растеряться и отчего-то виновато подумать, что она опять позволила себе слишком многое. Именно в эту секунду Ледибаг показалась Маринетт настолько чужой, что она могла бы счесть ее за другого человека – настолько далеки друг от друга были две стороны одной девушки. – Нет, не нашла, – с легкой грустью ответила она. – Я пришла к нему, а он уже пошел спать. А в течение дня я с ним встретилась всего-то два раза. Но поговорить о том, что мне так интересно, я все же так и не смогла... Но, возможно, в следующем году... – Следующего года не будет. Это прозвучало как «Мы должны расстаться», как объявление войны или того похуже. Маринетт вздрогнула, а когда услышала грустный смешок почувствовавшего это парня, напугалась еще сильнее. В который раз за этот день сердце заколотилось в два, в три раза быстрее, прошиб холодный пот. Впервые за время этой прогулки девушка искренне пожалела, что вообще увиделась с напарником. И все же, сил заговорить ей хватило. – Что ты имеешь в виду? – голос был послушен, не дрожал, и все же неприятный осадок осел на горле, из-за чего оно даже начало болеть. Маринетт осторожно сглотнула, и заговорила уже увереннее: – В смысле, конец света? Нашествие инопланетян? Глобальный кОтаклизм? Парень хмыкнул. – Подкол засчитан, мурцесса, – улыбнулся он. – Нет, не в этом дело. Просто сегодня... последний праздник для пар. Вообще. Больше его не будет. – Что?.. – девушка даже не сразу поняла, что сказал Нуар. Несколько секунд она просто смотрела в одну точку, переваривая услышанное, и только потом широко распахнула глаза. – Что?! – А то, – парень шутливо взъерошил волосы стремительно вскочившей и развернувшейся к нему Маринетт. – В этом году проводится последний праздник надежд для влюбленных. Последний, понимаешь, принцесса? – и он горько усмехнулся. – Вообще последний. И девушку словно стрела пронзила. Она вдруг вспомнила, что точно такой же взгляд она видела у Нуара не так давно, когда была Ледибаг. Она сама же его перебила, заговорив о просьбе подождать еще год. Получается... «Вот, что он хотел мне сказать!» – осенило Маринетт. И сразу все эмоции смешались в кучу. Надежды, страхи, радости... – казалось, только-только окончательно осознавшая все девушка вновь окончательно запуталась. Окончательно и бесповоротно. – Почему? – выдавила она, в порыве отчаяния схватив напарника за плечи и даже чуть встряхнув. Нуар сочувствующе взглянул ей в глаза. – Первоначально этот праздник задумывался как способ помочь нерешительным парочкам заполучить свою вторую половинку, – тихо заговорил он. – Изначально все так и было: счастливые парни и девушки, стесняющиеся заговорить друг с другом в обычный день, набирались смелости и становились парами. Но время шло, люди менялись. С каждым годом этот праздник становился все более и более жестоким. Ты же видела сама, принцесса, до чего дошли люди в стремлении победить. Этот праздник перестал быть добрым, перестал радовать. Он теперь не приносит почти ничего, кроме постоянного страха, что тебя насильно выберет себе в пару тот, кто тебе не нравится. Вот и было решено праздник этот отменить. Так что мы с тобой упустили последний шанс, принцесса... У Маринетт внезапно подкосились ноги, и девушка, не ожидавшая от себя подобной слабости, от неожиданности рухнула на колени. Она пыталась сказать, что это не конец, что у них будет еще миллион шансов, но вместо этого у нее вырвалось лишь жалкое: – Как же так?.. Нуар ответил ей грустной улыбкой и еле заметным пожатием плеч. Парень все это время держал в себе осознание того, что он упустил свою единственную возможность, и теперь, когда он наконец выговорился, ему нужно было какое-то время, чтобы вновь начать беззаботно улыбаться и утешать других. В частности, Маринетт, что все никак не могла прийти в себя. Если бы эта новость дошла до нее более деликатно, но тут... Как снег на голову. Адриан, Кот Нуар, даже Натаниэль, Андрэ и фанаты – все смешались у нее в голове, заставляя чувствовать себя невероятно беспомощной. Так они, наверное, и не сказали бы друг другу ни слова до самого утра, но тут произошел, наверное, самый голливудский поворот за весь этот день. Самый неожиданный. И самый удачный. По городу эхом раздался бой старых часов, годами украшающих здание мэрии и каждый час исправно возвещающих жителей города о прошедшем времени. Для всех парижан этот бой уже давно перестал быть чем-то интересным или раздражающим, он просто стал такой же обыденной частью жизни, как и Эйфелева башня. Ни один житель Парижа не мог бы испугаться звука этих часов. До этого момента. Первый удар, в обратном отсчете – двенадцатый. Громовое звучание обычно неслышных часов обрушивается на застывших на крыше парня с девушкой, заставляя их испуганно вскинуть головы и переглянуться. Одиннадцать. Они смотрят друг на друга и видят в глазах напротив те же чувства: отчаяние, досада, грусть. Последний шанс уходит навсегда. И они упускают его. Вдвоем. Десять. Взгляды смягчаются, замечая друг в друге сомнения и опасения. Теплые улыбки растекаются по губам парня и девушки, и они размыкают зрительный контакт, упорно не замечая появившиеся нотки грусти в своих улыбках. Девять. От очередного удара они вздрагивают и смеются. Внешне на душе становится легче. На самом деле – все тяжелее. Восемь. Они обмениваются парой незначительных фраз подколок, шутливо толкаются. Хотя сами дрожат в ожидании очередного удара... Семь. Бросают друг на друга робкие взгляды и тут же отводят их, вновь натягивая фальшивые улыбки... Шесть. ... да только в этой фальши появляется печаль. Смирение – тоже способ жить дальше. И, кажется, они оба выбирают именно его. Пять. Смех наперебой, веселая показуха, пустые звуки. Звучат даже шутки по поводу появившихся в начале боя часов этих глупых мыслей. Глупых. Ведь глупых, да?.. Четыре. Глаза вновь встречаются, вдруг стирая всю ту ненужную фальшь, оставляя надежду и... что-то гораздо, гораздо более светлое. На губах опять появляются улыбки. Да только теперь они полны решимости и совсем немного – пьянящего счастья, от осознания собственной глупости. Три. Руки, словно сами по себе, тянутся вперед и соприкасаются, сплетая ладони в теплый, надежный замок. Они отводят глаза, стесняясь снова посмотреть вперед, и... Два. – Давай... встречаться?.. Один. «– Я очень рада тому, что мы постоянно сталкивались сегодня! – Это точно судьба!» Это точно судьба...