Из огня в полымя

Всевидящий ощутил небывалый прилив энергии. Сознание вновь возвращалось в чугунную голову, как и желание уничтожить Плагга вместе с новой ЛедиБаг, что порочит лик его любимой. Порабощенный акумой встал на колени и повертел головой, пытаясь выкинуть из головы звенящий шум. Сквозь темную дымку, как в полусне, Адриан посмотрел вперед. Перед ним стояла ЕГО Леди. Она раскручивала одновременно йо-йо и посох, создавая вокруг себя практически сплошной щит. Адриан попытался, что-то выкрикнуть, предупредить Леди, но заколдованное тело вместо этого швырнуло проклятие в девушку. Она, как всегда, ловко увернулась и ринулась навстречу противнику. Всевидящий плотоядно улыбнулся: — Моя Леди, я отберу твои камни, и тогда мы сможем быть вместе! — сказал Всевидящий с легкостью отбивая атаки хрупкой девушки. — Только посмей, котеночек, — ласково промурлыкала Леди с кошачими ушками, нанося очередной удар по врагу. После, на лице девушки появилась лукавая улыбка. — Помнишь ли ты, как во всех сказках снимаются проклятья? В голове Всевышнего кинолентой промчались события, которые ясно помнил Адриан Агрест. Урок литературы, на котором говорится, что ото всех несчастий спасает любовь, несчастного Тима со стрелами, сорванное признание в любви и рассказ о поцелуе, которого не было… «Поцелуй?» — мысли Адриана спутались в голове Всевидящего. — Моя Леди, я жду тебя, — ласково пропел подвластный акуме юноша и тотчас раскинул руки, приглашая девушку в свои объятья. «Нет… Я не хочу…» — подумал Адриан. — Я не хочу так! — вторила мыслям Адриана слегка шокированная злодейская сущность. Ледибаг на долю секунды опешила. Но именно этого мига замешательства хватило Всевидящему, чтобы вновь пойти в атаку. Злодей пригвоздил девушку к стене руками вверх. И со зловещим видом пошел по направлению к пленнице. Адриан стоял будто во тьме. Он смотрел в глаза девушки. Той, что любил всем сердцем. «Какой в этом смысл? Какой смысл целовать ее сейчас?» — думал Адриан. «Ответь моя Леди, зачем целовать меня сейчас? Я же тебя не достоин…» — Ну же, отвечай, моя принцесса — продолжил Всевидящий, с потеплевшими, зелеными глазами. — Всевидящий! Забери камни! — крикнул Габриель Агрест своей очередной марионетке, но марионетка не слушала своего кукловода. — Ну же, принцесса, для чего тебе был нужен кот, который не стоит «поцелуя любви»? — ласково потирая большим пальцем по щеке спросил Всевидящий. — Потому что, — голос Маринетт впервые предал ее в образе Ледибаг — я скучаю по своему коту. Я люблю тебя, Нуар, я хочу, чтобы ты вернулся. В глаза Всевидящего вернулась травяная зелень глаз кота Нуара. И злодей схватился за голову, истошно крича от боли. Она раскалывала голову на миллиарды кусочков, похожих на осколки битого стекла. Кусочки резали саму сущность Адриана. Можно сказать, что младший Агрест чувствовал, как его кожа ранится, вылезая из навязанного ему кокона, надменного и холодного Всевидящего. Адриан не был злодеем, и он это прекрасно понимал. Видя то, что делает это существо, он не мог признать в нем частичку себя. Вот почему ни один акумузированный не вспомнил о том, что делал под влиянием мотылька. Ведь в этот момент ни один человек не был собой. Проклятье, повешенное на Леди, растворилось. И Маринетт упала, тяжело дыша, никогда прежде девушка не думала, что слова «я люблю тебя», она сможет сказать, кому-то кроме Адриана, с такой легкостью. Нуар корчился от боли, сильно прижимая руки к голове. Сердце трепетно защемило от боли, захотелось избавить юношу от страданий. Габриель Агрест присел к мальчишке и приобнял его. — Прошу, не сопротивляйся только… Тебе будет лишь больнее… ну же… — шептал Нуару повелитель парижского бомонда. — Всеобщее исцеление! — выкрикнула Маринетт и почувствовала жар, который распространился от сердца. Шар белоснежного цвета окружил девушку. И на долю секунды пространство вокруг вспыхнуло вокруг белым светом. Перед Маринетт уже стоял не Всевидящий, обнимаемый Агрестом, а сын, нависший над отцом.

***

— Папа!!! Пап! Первым, что увидел Адриан, как только снова стал главным в своем теле, был отец. Габриель Агрест лежал на холодном полу, раскинув руки и ноги в разные стороны. Никогда раньше ему не доводилось видеть в таком состоянии родителя. Габриель был статуей, прутом, несгибаемым столбом величия и самообладания в семье, образчик спокойствия и силы. Которую, все чувствовали, но никто не решался проверить. Адриан любил своего сильного и строгого отца, который так редко дарил улыбку и нежность. Да. Габриель Агрест был сильным и поистине великим человеком… Видеть его сейчас распростертым на полу без сознания. Для его сына, пожалуй, было очень страшно. Страшнее для Адриана могли бы быть только слезы Габриеля, но, беда была в том, что сейчас… он не мог даже плакать…