"Carrot cake"/Морковный пирог

Несмотря на яркое солнце, день был обжигающе морозным, и Голду пришлось немного превысить его дозировку обезболивающего, особенно в преддверии долгой поездки. Скрипя сердцем, он должен был признать, что, иногда, посещение больницы было бы во благо. На самом деле, Голд ненавидел больше само здание, чем обитателей. Своей нынешней возможностью ходить он был обязан хирургам, которые по кусочкам собирали его кости после аварии, и эта свобода действий стоит каждой потраченной минуты объяснений по поводу количества титана в его ноге, каждый раз когда он проходит металлоискатель, но в больницах он насиделся на всю его оставшуюся жизнь. Голд радовался солнцу, он спокойно мог перенести холод, но дождь он не любил. На всех похоронах, где он присутствовал, шел дождь, похороны Бея не были в этом плане исключением. Такая погода делала скорбный день еще более несчастным, и Голд навсегда возненавидел посещение кладбищ в дождь. Поездка каждого третьего ноября, чтобы навестить Бея, была обязательной вне зависимости от погоды, и в этом году он был даже более решителен из-за своего переезда летом. Голд припарковался у кладбища и некоторое время просто смотрел на ворота, прежде чем достать цветы, пролежавшие на заднем сиденье всю дорогу от Дэвона. Тринадцать белых лилий, по одной на каждый год его молодой жизни. Это было традицией, и даже после десяти лет Голду не хотелось нарушать ее. Он вышел из машины, поправив шарф, чтобы тот защищал его от холода, и прошел через ворота. Сразу около входа на скамейке, кутаясь в пальто и шарф, которые делали ее в два раза больше, сидела пожилая леди, глаза ее были закрыты, но она сразу же открыла их, заслышав шаги Голда. — И снова третье ноября, — произнесла она. — Как быстро летит время, мистер Голд. — Совершенно верно, миссис Коуп. — Первая суббота месяца, — сказала миссис Коуп. — Время поменять цветы моему Норману, но я не слишком резвая в последние дни, пришлось отправить Моррейн вместо меня, — старушка улыбнулась. — Думаю, она заглянет еще к кое-кому, сказать "Привет" старым добрым временам. Сердце Голда сжалось. Моррейн Коуп. Первая и единственная девушка Бея. — Что ж, не буду Вас задерживать, — произнесла бабушка Моррейн. Она протянула руку и похлопала его по ладони, держащей трость. — Всех благ и с наступающим, не думаю, что увижу вас до Рождества. — И вас с наступающим, миссис Коуп. Голд пошел дальше по дорожке через арку, отделявшую самые старые могилы в передней части кладбища от новых, расположенных ближе к концу. Молодая девушка со светлыми волосами шла ему навстречу. — Мистер Голд, — тихо произнесла она. — Мисс Коуп. — На самом деле, я теперь «миссис», — Голд посмотрел вниз на ее пальцы, но на ней были перчатки. — Только с этого лета, — она слабо улыбнулась. — Мы знали, что вы придете сегодня, и бабуля была уверена, что наши пути пересекутся. Судьба, понимаете. — Ваша бабушка — мудрая женщина, — им было больше нечего сказать друг другу, никогда не было. Слова благодарности и извинений просто казались неуместными и шаблонными. Оба понимали чувства, которые не было нужды воплощать в слова. — Хорошего дня, Моррейн, и наилучших пожеланий на будущее. — Спасибо вам, мистер Голд. Хорошего дня. Она прошла мимо него, и Голд продолжил свой путь среди могил, пока не дошел до нужного надгробия. Он проделывал этот путь так много раз, что, наверное, смог бы повторить его и с закрытыми глазами. Не обращая внимания на колено, он присел рядом с камнем и, положив лилии на траву под ним, погладил пальцами надпись.

Бейлфайер Голд 18 ноября 1988 — 3 ноября 2002 Навсегда в наших сердцах

— Привет, Бей. Это папа, — лучше всего начать с проверенного временем. — Я здесь, как я и обещал. Я знаю, что теперь между нами больше ста миль, но я никогда тебя не забуду, — он сделал паузу. — Знаешь, не могу поверить, что Моррейн теперь замужем. В смысле, я знаю, что она выросла, но до сих пор не могу поверить в это, — Голд вздохнул. — Я никак не могу представить тебя старше тринадцати. И конечно не двадцатитрёхлетним с собственной карьерой, жизнью, семьей и детьми… Есть стажер в Гилдхолле только на год старше тебя. Я присматриваю за ней, ничего не могу с собой поделать. Хотя не думаю, что кто-то замечает. Мы же не хотим разрушить мою репутацию. — Он снова сделал паузу. У него никогда не было заготовленной речи или плана, о чем он будет разговаривать с Беем, просто рассказывал то, что казалось было к месту. — Помнишь, как ты все третировал меня, чтобы я нашел себе девушку? Ну, думаю лучше поздно, чем никогда. Ее зовут Белль, и я клянусь, что ты полюбил бы ее. Она яркая, смелая и красивая, и я думаю, что это она. Моя единственная. Я знаю, знаю. Нужно прекратить быть таким трусом и рассказать ей обо всем, пока не стало слишком поздно и не пришел кто-то молодой и более подходящий ей. Я расскажу. Я просто потяну время чуть-чуть подольше. Колено, казалось, было готово взорваться от боли, так что ему пришлось сделать перерыв и встать. — Голд. Он узнал этот голос и без необходимости поворачиваться. — Лиз. Его бывшая жена встала рядом с ним, держа в руках чертову дюжину лилий. — Великие умы мыслят одинаково, как и всегда, — Лиз положила свой букет рядом с его. — Я знала, что ты приедешь даже из Девона. Ты бы не пропустил десятую годовщину. Голд покачал головой. — Нет… Хотя я не уверен на счет следующего года. Не знаю, куда жизнь может занести. Лиз улыбнулась. — Я рада, что ты, наконец-то, кого-то нашел, — произнесла она. — Ты заслуживаешь этого. Не отмахивайся от этого, пожалуйста. Ради собственного блага. Не могу сказать, что одиночество тебе не подходит, ты всегда неплохо справлялся с ним, но счастье подходит тебе гораздо лучше. Их развод был мирным делом по большей части, даже, когда затронул тогда-еще-восьмилетнего Бея. Единственный камень преткновения появился спустя два года, когда их сын решил, что хочет жить с Голдом на постоянной основе, а не по их первоначальной договоренности о совместной опеке. Лиз была убита горем, и отношения оставались прохладными довольно долго, но она не спорила. Бей всегда был ближе к своему отцу, чем к матери, это был негласный факт между ними. — Я пойду, тебе потребуется какое-то время в одиночестве… — начал Голд. Лиз покачала головой. — Все в порядке. Я не люблю оставаться здесь надолго. Боже, это, наверно, самая ужасная вещь, которая мать может сказать. Просто все это слишком сильно напоминает мне о похоронах. К тому же тебе всегда было проще говорить с ним, чем мне, — она поцеловала кончики пальцев и прижала их к камню. Ее маленький ритуал. — Рада была увидеть тебя в добром здравии, — в конце произнесла она. — Я тоже, Лиз. Передавай всем привет. Лиз кивнула, задержавшись ненадолго, прежде чем уйти. Голд не обвинял и не завидовал ей. Тогда они оба справлялись с этим по своему — и Лиз вступила в повторный брак, чтобы было с кем поговорить обо всем этом. Возможно на следующий год он приедет сюда с Белль. Он надеялся на это. Он снова присел. — Я всегда буду любить тебя. Даже если я не всегда буду здесь. Слова больше не требовались. Бей понимал.

***

Белль не почувствовала никакого подвоха, когда кто-то заглушил машину рядом с ее домом, но когда раздался дверной звонок, немного напряглась. На пороге стояла Эмма. — Пойдем, подброшу тебя к Бабуле и Руби, — сказала она. Белль выглянула за дверь: на улице стоял ярко-желтый фольксваген Эммы, а с заднего сиденья ей махал Генри. Эмма и Белль должны были помочь Бабуле и Руби украсить их дом к сегодняшней вечеринке, и Белль провела все утро, собирая использованную канцелярию, с помощью которой был создан предсказанный ею же плакат «Жаль, что ты уезжаешь». Схватив свои вещи и запрыгнув в обувь, она вышла на улицу в след за Эммой. — Спасибо, что подбросишь. Я могла бы и на автобусе доехать, — сказала она, усаживаясь на пассажирском сиденье. — Тебе пришлось сделать лишний крюк у Стэйшен Роуд, чтобы добраться сюда. Привет, Генри. — Привет, Белль, — откликнулся сын Эммы и сразу же вернулся к своей книге. — Даа, я знаю, но мне нужно с тобой поговорить, прежде чем мы доберемся до места, — Эмма прервалась, чтобы пригрозить кулаком выскочившей перед ними машине. — Мне нужно сделать своего рода признание, и я хотела поговорить прежде с тобой, в случае, если Руби решит задушить меня своими колготками. — Ладушки… — Белль сузила глаза и внимательно посмотрела на подругу. — Мне можно начинать волноваться? — О, волноваться совершенно не о чем! — попыталась заверить ее Эмма, прежде чем посмотреть в зеркало заднего вида. — Генри, что я тебе говорила о чтении в машине? Вас опять начнет тошнить, молодой человек! — Прости, мам. Эмма вернула свое внимание к Белль. — Так, в чем ты хотела признаться? — Ну, знаешь, как вы с Руби хотите свести меня с Августом? — начала Эмма. — Мы, э… Мы были настолько очевидны? — Ты отлично справлялась. Руби была не совсем незаметна. — Не думаю, что слова «Руби» и «незаметно» можно поставить рядом в одном предложении, — улыбнулась Белль. — Ты права, — продолжила Эмма. — Ну, дело в том, что на самом деле я уже встречаюсь с кое-кем. Я просто немного боюсь рассказывать Руби, потому что встречалась с ним уже почти шесть месяцев и не сказала ей об этом ни слова. — Шесть месяцев?! — воскликнула Белль. — Как тебе удалось держать такое в тайне шесть месяцев? — Мастерство, — с улыбкой ответила Эмма. — Большое мастерство. — Я не буду просить тебя рассказывать, чтобы тебе потом не пришлось повторять все тоже самое Руби, но знай, что я ужасно заинтригована. — Он придет сегодня вечером, — ответила Эмма, — так что у вас у всех будет возможность встретиться с ним. Я подумала, что пришло время раскрыть карты. Они благополучно добрались до дома Бабули и Руби, и Эмме удалось припарковать машину как раз перед тем, как место занял другой автомобиль. Белль мило улыбнулась раздосадованному водителю, и они вышли. Генри нажал на звонок, и с той стороны двери раздался голос Бабули: — Руби, открой дверь! Это либо пришла Белль, либо Эмма с Генри! — Либо все трое, — крикнула ей в ответ Руби, открыв дверь. Белль только вздохнула, ни капли не удивленная тем, что ее подруга до сих пор была в пижаме, а в руке у нее была зубная щетка. — Руби, уже почти час дня, — с отчаянием произнесла Эмма. — Сегодня выходной, — сказала Руби вместо оправдания, и закрыв за ними дверь, умчалась вверх по лестнице, чтобы закончить водные процедуры. Белль прошла на кухню, где Бабуля, с высунутым языком от концентрации, занималась десертом. — Вот, — произнесла она после нескольких минут игнорирования своих гостей. — Готово. Что думаете? — Я думаю, что вы сахарный гений, миссис Лукас, — ответила Эмма. — Просто потрясно! — воскликнул Генри. Торт был квадратным и целиком покрыт белой глазурью, сверху красовалась голубая надпись «Удачи, Астрид и Лерой». Сахарная копия любимого красного лэндровера Лероя пристроилась рядом, как и выглядывающие из машины фигурки самого Лероя и Астрид. — Единственная причина, по которой я согласилась с идеей Руби на этот балаган, это возможность сделать его, — призналась Бабуля. — У меня руки чесались почти неделю, чтобы приготовить настоящий торт. Последний торт, который приготовила Бабуля, был на день рождение Генри, выполненный в форме десятки. Первоначально она хотела сделать только сахарного тигра, но затем «немного увлеклась» и создала целый зверинец, в том числе и плавающих в центре нуля акул. Потребовалась почти неделя, чтобы все придумать и изготовить, но положительным моментом было, что все школьные друзья Генри теперь требовали от своих мам, чтобы торты на день рождения им готовила миссис Лукас, так что, вероятнее всего, скоро это себя окупит. Эмма с Белль почти закончили убираться в гостиной, пока Генри помогал Бабуле с мытьем посуды. Вошла Руби, уже полностью одетая в этот раз, таща за собой пылесос. Они пребывали с агрегатом в отношении любовь-ненависть: он любил путаться у нее под ногами, обвивая их и заставляя ее падать, а Руби ненавидела его за это. Пол очищенной комнаты спустя она не выдержала у пнула его. — Успокойся, Руби, — произнесла Эмма. — У меня есть новости, которые поднимут тебе настроение. Они касаются моей личной жизни. Белль нырнула за диван, чтобы скрыть неизбежный смех, слушая реакцию Руби на историю, которую Эмма поведала ей в машине. Ее подруга не разочаровала. — Почти шесть месяцев! — воскликнула она. — Ты держала мужчину в тайне от нас почти шесть месяцев! Все, писец. Теперь ты должна рассказать нам все мельчайшие подробности, чтобы хоть как-то расплатиться. — Ну, — начала Эмма, продолжая двигать мебель, чтобы освободить побольше места в комнате, — его зовут Грэм, и он полицейский. — Всегда догадывалась, что Эмма неравнодушна к мужчинам в форме, — с усмешкой произнесла Руби. — А как Генри на него отреагировал? — спросила Белль. — О, Генри заварил всю эту кашу, маленький дьявол, — ответила Эмма. — Грэм пришел провести беседу в школе, и Генри задержал его после нее. Когда я пришла забрать его, он потащил беднягу за собой, чтобы встретиться со мной. Мы немного поболтали, и по дороге домой Генри завел разговор, общий смысл которого «ну, и когда ты и полицейский Грэм пойдете на свидание?» О, так что поверь мне, Генри дал свое одобрение очень давно. — Ну, если Генри не против, не вижу причин почему должны быть против мы, — Руби вздохнула. — А у меня были такие большие надежды. Ты и Август, казалось, просто созданы друг для друга. Эмма рассмеялась. — Общий опыт, — поделилась она. — Оказывается мы оба были в одном и том же детском доме, когда были детьми. — Ну, тогда все в порядке. О, Эмма! — Руби крепко обняла свою подругу. — Я так рада за тебя! Но я все еще злюсь, что ты так долго от нас скрывалась. Шесть месяцев! — Ну, мы хотели убедиться, что подходим друг другу и все такое прочее. — Все эти слепые свидания, на которые я тебя заманивала, а ты отказывалась, — скорбно произнесла Руби. — Теперь, по крайней мере, понятно почему ты отказывалась. Но шесть месяцев! Мой дядя Стенли и тетя Линда встретились, поженились и развелись за меньший срок! — Девочки, вы убираетесь или сплетничаете? — поинтересовалась у них Бабуля, зайдя в гостиную и поставив руки в боки. — Ты та, кто решила организовать весь этот беспредел, Руби Лукас, так что будь добра, убедись, что все будет готово, — она усмехнулась. — Мы с Генри закончили нашу работу и берем перерыв на чай. — Какая отличная мысль, — сказала Руби. — Перерыв на чай! Белль и Эмма почти синхронно закатили глаза и пошли на кухню вслед за Руби. Подготовка к вечеринке заняла большую часть дня: с Эммой и Генри посылаемым по многочисленным поручениям на их желтом жуке, чтобы забрать вещи, которые Бабуля и Руби забыли купить, тремя девушками, окупировавшими верхнюю часть дома в попытках приготовиться самим, и с Бабулей и Генри в отчаянии наблюдающими это столпотворение. Когда стрелки часов перевалили за половину восьмого, Белль и Руби можно было найти у фасада дома под номером девяносто три со стремянкой в безнадежных попытках ровно повесить плакат. — Ладно, сойдет, — сказала Руби, оставляя плакат висеть под неизмеримым углом и спускаясь вниз по лестнице, почти роняя на землю молодого человека, задержавшегося в саду, чтобы понаблюдать за процессом украшения. — Упс, простите. — Никаких проблем. Ээм, я ищу Эмму, — начал мужчина. — Я Грэм. Глаза Руби загорелись. — Грэм! Мы так много услышали о тебе сегодня, заходи-заходи, — она практически потащила его по дорожке и вверх по лестнице, где на пол дороги она столкнулись с Эммой, выскочившей из дома босиком, с тушью для ресниц в одной руке и одним накрашенным глазом. — Привет, Грэм, прости. Я задержалась. Я планировала ждать снаружи, чтобы спасти от такого приветствия, — она переступила с ноги на ногу, стоя на холодных уличных плитках. — Пойдем внутрь, а то я тут замерзну. Грэм засмеялся и наклонился поцеловать Эмму, прежде чем дать ей утащить его в дом. — Пошли, Белль, — сказала Руби, махая рукой в сторону ушедшей парочки. — Нас должны правильно представить! Белль закатила глаза и оставила плакат в покое — он провисит и наполовину закрепленным. Было совершенно очевидно, что Грэм и Эмма по уши влюбленны друг в друга, и что лишь присутствие Генри останавливает их от того, чтобы с головой окунуться в их период медового месяца. Белль мысленно вернулась к разговору, который состоялся у нее с Руби прошлым днем. — Если Голд придет, то это будет уже ваше третье свидание, — уверенно наставляла Руби. — Поэтому надень красивые трусики. Когда Белль спросила зачем, Руби только закатила глаза. — Потому что после третьего свидания вы можете переступить порог спальни, — объяснила она. — Я думала, что срок три месяца, — удивилась Белль. — Ну, сказать по правде, я не знаю, — призналась Руби. — Большинство парней, с которыми я встречалась, везло, если они дотягивали хотя бы, до третьего свидания, о каких трех месяцах может идти речь? Когда Белль заметила, что в субботу будет фактически четвертое свидание Руби с Арчи, ее подруга покрылась нежным румянцем и сказала, что да, ну, Арчи был особым случаем, и она действует по совету всех и вся и не форсирует события с ним. Белль решила последовать собственному инстинкту и подождать еще немного, но красивые трусики тем не менее надела. Вечер затягивался, а гости все прибывали и прибывали: Астрид и Лерой, несколько коллег Лероя, подруги Астрид из класса по вязанию, Мэри-Маргарет и Дэвид, Эшли и Шон — и каждый раз, как раздавался звонок в дверь, Белль вздрагивала и ее сердце пропускало удар. Когда уже в четвертый раз она метнулась к двери, чтобы впустить Арчи и полностью восстановившегося Понго, она пришла к выводу, что ведет себя совершенно по-дурацки и в следующий раз оставит эту задачу кому-нибудь другому. Руби проскользнула в коридор, чтобы поворковать над собакой и ее владельцем, и Белль пришлось отступить обратно в гостиную под бок к Дэвиду. — Я забыл спросить раньше, — начал он. — Тебе понравились цветы? — Прости? Удивление и непонимание на лице Дэвида соответствовали ее собственному. — Цветы… Голд приходил в магазин этим утром и купил большой букет белых цветов. Я предположил, что они были для тебя. Он уже вышел, когда я пришел. Мэри обслуживала его. Белль покачала головой. — Я еще не видела его сегодня. Он сказал, что ему нужно отправиться сегодня в Винчестер, поэтому он опоздает. Дэвид пожал плачами. — Ну, было довольно рано, она только-только открылась. В голове Белль образовалась пустота. Этому должно быть разумное объяснение. Может быть у него не было времени забрать их и принести ей позже. В дверь позвонили, и Руби, только что вошедшая в гостиную вместе с Арчи и заставшая конец разговора, плавным движением развернулась и направилась обратно. — Должно быть он, — крикнула она, — И лучше бы ему держать в руках букет гвоздик. Белль последовала за ней, слыша как подруга открывает дверь и выдает удивительный возглас. — Оу. Вы не тот, кого я ждала. Могу ли чем-нибудь помочь? — Э, да. Я ищу Белль. Ее арендодатель на Сэйнт Анна сказал, что она должна быть здесь. Белль замерла, чувствуя, как вся кровь отлила от лица, а по венам побежал лед. — Конечно… Белль! Тебя тут кто-то ищет! Простите, как вас зовут? — Гэри. Гэри Хантер. — А. Тон Руби сменился с «добро-пожаловать-на-вечеринку» на «радуйся-если-уйдешь-живым» и теперь на пороге стояла не добродушная девочка-тусовщица, а волк, готовый наброситься на любого, кто будет угрожать счастью ее лучшей подруги. Белль заставила свои ноги двигаться и подошла к двери с чувством, что поднялась на эшафот. Гэри совершенно не изменился с того дня, когда она в последний раз видела его восемнадцать месяцев назад, когда сообщила, что переезжает на юг. — Привет, Белль, — произнес он. — Привет, Гэри, — ее тон был холоден и отрывист, так как она старалась скрыть подступающую к коленям дрожь, не смотря на сильное тепло от большого количества людей в доме. — Мне нужно поговорить с тобой, — начал ее муж. — Сейчас? — возмутилась Белль. — На вечеринке в чужом доме у людей, которых ты даже не знаешь? — Окей, не сейчас, но скоро. Завтра? Ну, не было никакого смысла ехать в Солихалл, если Гэри был здесь. Она коротко кивнула. — Я правда думаю, что нам нужно попробовать снова, Белль, — сказал он. — Честно. Я пытался двигаться дальше, но просто не могу перестать думать о тебе. Белль покачала головой. — Все кончено, Гэри. И уже давно. Все закончилось даже прежде, чем мы поженились. — Но теперь у тебя была передышка, и у нас обоих время, чтобы подумать. — Это не было «передышкой», Гэри, это было новое начало. Теперь, пожалуйста, уйди, пока настроение окончательно не испортилось. Увидимся завтра. Очевидно, что ты знаешь, где я живу, — ей потребовалось все ее мужество, чтобы оставить тон голоса на прежнем уровне, а руки скрещенными. Гэри кивнул. — Ты честно думаешь, что мы не сможем быть вместе? — снова начал он. — Правда? — Мы не можем быть вместе, Гэри. У меня здесь новая жизнь. Я встречаюсь с другим человеком. Руби попыталась захлопнуть перед ним дверь, но Гэри просунул ногу в проем, его глаза сузились. — Он знает о нас? — спросил он. Белль закусила губу. — Конечно, знает, — сказала она быстро. Слишком быстро. Гэри покачал головой. — Это ложь, Белль. Я всегда мог сказать, когда ты лжешь. Неудивительно, что ты так хочешь быстро избавиться он меня. Он здесь? Я должен сказать ему. — Он здесь, и вы должны сказать ему что? Белль никогда в жизни не была так рада и так напугана, услышав глазговский акцент. Гэри повернулся и вздрогнул, обнаружив Голда, стоящего на дорожке, позади него, с совершенно бесстрастным лицом. Маленькая часть, существующая отдельно от нее, заметила, что никаких цветов в его руках не было. Белль закрыла глаза и схватилась за дверную ручку, в случае, если ноги откажут ее держать, так как это было весьма вероятно. В защитном жесте Руби положила руку на ее плечо. Из всех возможных сценариев объяснений с Голдом по поводу ее положения, которые она представляла, тот, в котором он встречается с Гэри, никогда не приходил ей в голову. Когда напряженная тишина так и не была нарушена ни единым словом, она рискнула открыть глаза. Гэри сделал шаг назад, переводя внимательный и немного ошарашенный взгляд с Белль на Голда и обратно. — Серьезно? — пробормотал он. — Без шуток? Иисусе, Белль, никогда не думал, что твой тип мужчины это сладкий-папик. Белль сморщилась, увидев, как сжалась челюсть Голда. Он беспокоился об их разнице в возрасте, и только что Гэри вывернул эту правду наизнанку из-за своей ревности и злости. Подобное происходило с тех самых пор, как ей исполнилось пятнадцать и их официально стали считать парнем и девушкой. Намеренно или нет, он никогда не позволял ей жить своей жизнью, и в этот раз все, кажется, собиралось повториться. — Этот джентльмен беспокоит тебя, Белль? — сквозь стиснутые зубы спросил Голд. Гэри фыркнул. — Этот джентльмен муж Белль, приятель. — Понятно, — Голд повернулся к Белль. — Это правда? Белль закрыла глаза, чтобы уберечь себя от готовых сорваться слез. — Белль, пожалуйста, — голос Голда был нежным, почти умоляющим. — Это правда? Она кивнула. — Прости, — начала она, но ком, вызванный страхом и стыдом, застрял в горле, не давая продолжить. — Тогда я должен уйти и дать вам самим разобраться в ваших трудностях. У меня нет права вмешиваться в браки, если мне за это не платят. Белль больше всего на свете хотела, чтобы Голд вмешался, чтобы защитил ее честь и вышвырнул Гэри прочь, но он не мог. В конце концов, он знал ее всего лишь три недели. Они практически ничего не знали друг о друге, а те маленькие крохи информации ни в коей мере не сравняться с тем, что знают друг о друге муж и жена. И все же, несмотря на это, крохотная ее часть хотела бы знать, где сейчас были ее цветы. Она потерла глаза рукой и открыла их. Голд медленно удалялся от нее по дорожке, и ей могло только казаться, но его хромота была сегодня более выражена, чем обычно. Это делало общую картину уныния еще более душераздирающей. Белль сбросила руку Руби, не задумываясь, оттолкнула Гэри в сторону и помчалась в след за Голдом, догнав его за пределами сада и преградив собой путь. — Подожди! — воскликнула она, точно зная, что слезы бежали по ее лицу. — Пожалуйста, подожди, мне очень жаль, я должна была сказать тебе раньше, но я клянусь, я не видела его с тех пор как переехала сюда, я… — Белль, пожалуйста, — голос Голда дрожал точно так же, как и ее собственный. — Я не должен был приходить сегодня. У меня был невероятно изматывающий день, как душевно, так и физически, — он сделал паузу. — Я верю тебе, моя дорогая, но я не в состоянии рационально осмыслить все это прямо сейчас. Белль видела боль в его глазах, смешанную с чем-то, что она с удивление обнаружила, походило на чувство вины. — Мне очень жаль, Белль. Но, пожалуйста, давай не сейчас. Он прошел мимо нее и разблокировал машину. — Ублюдок! Крик Руби эхом разнесся по безлунной улице, и Белль услышала приближающийся стук ее каблуков. — Ты ублюдок! Как ты смеешь оставлять ее вот так? Ты знаешь ли тоже не ангел — покупать цветы для женщины, с которой ты не встречаешься! — Руби! — застонала Белль. — Руби, пожалуйста, прекрати, ты делаешь только хуже. Голд напряженно замер, наполовину высунувшись из машины. — Они были не для женщины, — проскрежетал он и захлопнул водительскую дверцу. Словно выжидая этого момента, пошел дождь, и машина скрылась из видимости.