"Carrot cake"/Морковный пирог

T/N: Доун Стивенс = Спящая красавица Аврора Марина Темпест = Русалочка Ариэль После первого же дня стало ясно, что Август задержится в Бабулином кафе. Когда Белль появилась в половине второго в субботу, ей наконец-то выпал шанс разглядеть того, на кого Руби возлагала такие большие надежды по сватовству Эммы. И со всей категоричностью Белль могла заявить, что Август был совершенно не тем, кого она ожидала видеть рядом с подругой. Не то, чтобы она действительно представляла что-то конкретное, но чтобы это ни было, Август этим точно не обладал. Да что говорить, если ее первые слова, обращенные к нему, после нелепого восторженного вступления Руби, были: «Полагаю, это твой мотоцикл припаркован у входа?». Сегодня уже был понедельник, а Руби все еще пребывала в восторге и продолжала вдохновенно вздыхать, проведя последние сутки в распевании дифирамб прекрасному плану, благодаря которому зародится необыкновенный роман между ее коллегами. Белль же с субботы казалось, что Август больше заинтересован в самой Руби, и не производит впечатление человека, готового встречаться с матерью-одиночкой с десятилетним сыном. Меж тем Август согласился выйти по старому расписанию Астрид без каких-либо изменений, что означало, что до среды он с Эммой не встретиться. Вероятно, было бы очень интересно понаблюдать за взаимодействием этих двоих. Со своей стороны, Белль испытывала смешанные чувства к своему новому коллеге. Он казался ей весьма самоуверенным, до той точки, когда это граничило с высокомерием, даже когда эта уверенность была не к месту. (Он рассказывал Руби о своих многочисленных путешествиях, включающих в себя и историю встречи с лемурами в Непале. Но стоило Белль едва слышно пробормотать о том, что лемуры скорее живут на Мадагаскаре, как Август быстро перешел к другом увлекательному приключению.) С другой стороны, он был способным и продуктивным и прекрасно ладил с посетителями. И как бы неприятно ей не было признавать, но ему с большим спокойствием можно было доверить ножи и прочие режущие предметы, чем Астрид. Конечно же им всем нужно было притереться, привыкнуть друг к другу, все-таки это было значительным изменением, но в этом плане Белль была настроена оптимистично: пока он будет удерживать свое писательское воображение под контролем, все будет отлично. Особенно когда его таки представят Эмме, и особенно это было важно, если эти двое будут общаться ближе, чем-то предполагает профессиональный уровень, как того и хотели Руби с Белль. У Эммы всегда была своего рода сверхспособность — знать, когда люди говорили ей правду, а когда лгали, чтобы впечатлить ее (добиваясь при этом совершенно обратного эффекта). Белль закончила протирать кофемашину, выплывая из своих мыслей, только за тем, чтобы обнаружить, что Руби все еще продолжала вещать на ту же тему. — В заключении могу сказать, что мои ожидания весьма высоки, — закончила ее подруга, возвращая свое внимание к пополнению количества тарелок для тортов. Незаметно для Руби Белль приподняла бровь. — А я все еще думаю о непальских лемурах, — сказала она. — Если мы как-то обойдем этот подводный камень, то, полагаю, выйдем победителями. Хотя должна признать, что впечатлена им уже из-за одного пункта. — Из-за какого? — Прошло уже почти сорок восемь часов, а ты так и не упомянула свое свидание с Арчи. — Разве? О боже, как же я могла так с тобой поступить, — Руби встала и положила руки себе на бедра. — С чего бы начать, с чего бы начать? — С начала? — предложила Белль. Потребовался еще час с перерывами на обслуживание клиентов, чтобы Руби поведала ей свою историю, закончив радостной новостью, что они собирались пойти на трибьют шоу Битлз в центре культуры этим вечером. — Никогда не знала, что тебе нравятся Битлз, — произнесла Белль. — Ну, я никогда ничего не имела «за», но и «против» тоже, — ответила ее подруга. — Но Арчи они действительно нравятся, так что я тоже с удовольствием схожу. Никогда не знаешь, что случится, вдруг я открою в себе неизведанную до этого любовь к Полу МакКартни. Плюс, в последний раз, когда я ходила в центр культуры с Бабулей, мы пересеклись там с Девидом и Мэри-Маргарет, а затем засели в «Черной лошади» до самого ее закрытия. Хороший получился вечер. Хотя, думаю, Девид чувствовал себя немного в меньшинстве. Он всегда боялся Бабулю, с чего бы это? — А разве она как-то не угрожала выстрелить в него? — спросила Белль. Она слышала об этом инциденте от трех разных людей, и у каждого была своя версия случившегося, совершенно никак не согласующая с другими. — О, да, возможно из-за этого. Я уже и забыла об этом. — Могу я спросить, почему она угрожала, что выстрелит в него? — Это было накануне его свадьбы с Мэри. Мы готовили еду для праздника, и Бабуля пригрозила, что выстрелит из арбалета в его голову, если он уронит торт по пути из кухни до машины. — Почему из арбалета? — А почему Бабуля вообще кому-то чем-то угрожает? Она больше проявляет фантазию, чем говорит серьезно. Она никогда не доводит вещи до конца, — казалось, что Руби была весьма уверена в этом факте, но по опыту Белль по субботним утрам в кафе вместе с Бабулей, утверждение это было весьма спорным. Миссис Лукас могла быть очень целеустремленной, если того хотела. — Хватит о моей личной жизни, — сказала вдруг Руби. — Давай лучше о твоей и Эмминой. Я подумываю закрыть ее с Августом в холодильнике в четверг и посмотреть, что получится. — Если они не замерзнут до смерти, полагаю, они таки воспользуются бабулиным арбалетом по назначению, и прикончат тебя. — Они могли бы разделить тепло своих тел, чтобы согреться. — Руби, ты подлая и коварная женщина, — в неверии покачала головой Белль. — Я знаю, именно за это ты меня и любишь. Что на счет тебя? Любые дальнейшие подвижки? — Никаких, с тех пор как ты спрашивала, — произнесла Белль, начиная прибираться и готовится к закрытию. В кафе было пусто, помимо одного старого джентльмена, читающего газету в одном из углов, сидящего там еще с ланча. Он выглядел спящим, и Белль боролась с желанием подойти и проверить у него наличие пульса. — Может быть я увижу Голда сегодня на концерте. Если да, хочешь, чтобы я тебе позвонила, словно ты «случайно шла мимо»? Могли бы все вместе заглянуть в «Черную лошадь» и просидеть там до утра. — Нет, потому что завтра мне нужно работать, и я не думаю, что «у меня похмелье» достаточно веская причина, чтобы не явится, как нуждающийся в присмотре болеющий ребенок. Я увижусь с ним в четверг, так что, можешь думать обо мне, пока запираешь Эмму и Августа в холодильнике. — Я могла бы запереть тебя и Голда вместо этого, — размышляла вслух Руби. — Уверена, что смогу обойтись и без этого, — поспешила отговорить ее Белль. — Ну, только, если ты так уверена. Но знай, предложение в силе. Белль закатила глаза и собралась уже подойти и проверить не отошел ли старик в мир иной, когда голос у входа отвлек ее. — Ох, Белль, Руби, вы должны помочь мне! Сид меня убьет! Это была Доун — стажер солиситор из Гилдхолл, работающая под началом Сидни Гласса. Она ворвалась в кафе и почти распласталась на барной стойке, заставив не секунду Белль поверить, что Сидни действительно ворвется за ней с ножом, чтобы прирезать. — Ладно, Доун, успокойся, — Руби перекинула кухонное полотенце через плечо, обошла стойку и заключила всхлипывающую молодую женщину в крепкие объятия, аккуратно ведя ее к свободному столику. — Вот так, садись и расскажи нам все. В такие моменты было заметно, что Руби — внучка Бабули. Сколь легкомысленно бы она обычно себя не вела, и какими бы безумными и явно провальными не были ее идеи, Руби прекрасно могла справится с возникшим кризисом любого размера, только если сама не поучаствовала в его создании. Выросшая в ресторанном бизнесе, еще до того как стать официанткой самой, Руби верила в целительную силу чашки чая больше всего на свете, за исключением целебной силы Дэвида Аттенборо.[1] («Он потрясающий,» — сказала она однажды. — «Его документальные фильмы заставляют меня чувствовать себя интеллектуалкой. Он напоминает мне моего дядю Стенли». На что Бабуля воскликнула, что на дядю Стенли он совсем не похож, и этот спор продолжался добрую половину недели.) Белль приготовила чашку чая и отнесла его за столик, где Руби сидела рядом с Доун, объясняющей почему ее начальник должен был бы убить ее. Оказалось, что она и Сид работали над большим делом, и Доун выкинула пару важных бумаг. К тому времени, когда она обнаружила, что нужных бумаг нет, шредер уже измельчил их на ровные тонкие полоски. — Так что, теперь, Сид точно убьет меня, и потом меня выгонят из Гилдхолл, — простонала Доун, делая глоток чая. — Ну, думаю, что твое убийство будет чересчур радикальным методом, — с улыбкой произнесла Руби. — И вряд ли они уволят тебя за одну ошибку. — Это уже не в первый раз, — с грустью сказала Доун. — Ты уже не в первый раз отправляешь бумаги по делу в шредер? — Я уже не в первый делаю ошибку. Сид уже дважды ловил меня спящей на работе. — Ах… — Руби нечего было ответить на это, потому что способность Доун спать в любом месте и при любых обстоятельствах была общеизвестным фактом. — Ну… — Мисс Стивенс? Теперь уже такой знакомый голос раздался у входа, и Доун соскользнула со своего сиденья, как можно ниже, практически скрывшись под ним. Белль обернулась, услышав низкий, хорошо поставленный шотландский говор. Голд стоял в дверях, осматривая теперь уже пустое кафе — старик с газетой уже скрылся, так что, скорее всего, он просто спал. Поймав взгляд Белль он улыбнулся очень печальной и усталой улыбкой, будто она — единственная хорошая вещь, случившаяся с ним за этот день. — Привет, Белль, — произнес он, заходя в кафе и направляясь к ней. — Я ищу мисс Стивенс. — Только не Голд, — прошептала Доун, уже практический скрывшись под столом. — Эм, я, эм… — начала Руби, вспрыгивая и вставая перед столиком, чтобы попытаться скрыть Доун. — Она… — Она под столом, не так ли? — перебил ее Голд. Он тяжело сел на место, с которого только что вскочила Руби, и, немного морщась, вытянул ногу. Белль догадалась, что холодная погода, разыгравшаяся в воскресенье, была не сильно ласкова к его колену, и ее романтическое воображение сразу же заработало на полную, рисуя мрачные картины событий, при которых он мог получить эту травму. — Мисс Стивенс, — начал Голд, — Я не знаю, чего вы добиваетесь, прячась там, но я пришел сюда с вами поговорить. Мое колено меня убивает, так что спуститься к вам, я никоим образом не могу. Так что не могли бы вы выбраться к нам на свет божий? Неохотно Доун вылезла из-под стола. — Зачем вы пришли за мной? — печально спросила она. — Возможно вы и не заметили, но уже пол пятого, и в офисе не было никого кроме нас, — ответил Голд. — Конечно, я мог оставить вас в одиночестве, но когда я услышал поток ненормативной лексики, направленный на шредер, и что-то похожее на «Сид меня убьет», после чего вы, рыдая, убежали из здания, я предположил, что возможно у вас возникли проблемы и вам потребуется помощь старшего. Простите мне мою галантность, в будущем я проигнорирую вас и оставлю разбираться со своими проблемами самостоятельно. В его голосе теперь проскальзывало раздражение, и Белль знала, что еще немного и она, вероятно, увидит того самого «ужасного» Голда Эшли. — Простите, — произнесла Доун. — Я думала, вы будете на меня орать. — Возможно и буду, но мне нужно узнать, что точно случилось, чтобы я мог судить насколько идиотским был ваш поступок. Доун повторила свой рассказ, и лицо Голда с каждым ее словом становилось все более и более серьезным. — Ну, да, я согласен, что вы заварили нехилую кашу, и никого другого, кроме вас, в этом не обвинить, — сказал он в конце концов. — И что мне делать? — чуть не плача, спросила Доун. — Половина наших доказательств лежит в корзине шредера, измельченная на маленькие кусочки. — Как у вас с пазлами? — спросил Голд. — Я мог бы одолжить вам немного суперклея, — он вздохнул. — Все просто. У вас есть три варианта. Вы можете проникнуть в офис Сида, в надежде, что у него остались какие-нибудь копии нужных документов, отксерокопировать их себе, и сделать вид, что этого никогда не происходило. Хотя, это вероятно создаст еще больше проблем, чем есть сейчас. Вы можете просто притвориться, что этого никогда не происходило, пока Сид на захочет увидеть доказательства, а затем придумать какое-нибудь оправдание, почему их у вас нет. Или вы можете позвонить своему начальнику и рассказать о своей ошибке. Доун уранила голову на руки. — Я не знаю, что мне делать. Голд согнул колено и поморщился. Заметив это, Белль скользнула за стойку, оставив Руби стоять рядом с Доун, словно верную сторожевую собаку. — Доун, если бы вы были моим стажером, я бы предпочел, что бы вы во всем признались, — услышала она речь Голда, пока рылась в аптечке в поисках обезболивающего. — У меня как-то был стажер, который потерял решение суда по одному делу. Бедной женщине пришлось прожить в браке на три месяца дольше, чем она того заслуживала. — И что вы с ним сделали? — Поджарил его заживо до хрустящий корочки и съел, что я еще мог сделать? — кисло произнес Голд. По приглушенному писку Белль поняла, что Доун вполне была готова принять эти слова за правду. — Ох, да боже ты мой, неужели я настолько пугающий? Я подсказал ему, как разобраться с этой ситуацией, и на следующий год он без проблем сдал свою квалификацию. Белль принесла блистер анальгетиков и положила его на стол перед Голдом, который посмотрел на нее, словно она дала ему эликсир бессмертия. Он выдавил одну таблетку из капсулы и проглотил, запив остатками чая Доун, к полному ужасу последней. — Можете мне что-нибудь посоветовать? — спросила она. — Нет, но Сид может. — Да, но Сид… Что вы делаете? — воскликнула Доун. — Звоню Сиду, — просто ответил Голд. — Но! — Но он будет в суде завтра и в среду, а эти вещи нельзя откладывать. Привет, Сид, это Голд. У меня тут твой стажер прячется от мира под столиком в кафе, потому что думает, что ты ее убьешь. Я дам сам объяснить ей, что к чему. Он передал телефон Доун, которая бросила на него убийственный взгляд. Голд просто пожал плечами и поднялся с места, давая Доун возможность поговорить со своим начальником наедине. Руби постучала по часам, и Белль кивнула. Было шесть, время готовить кафе к закрытию. Голд облокотился на стойку, пока Белль вытирала ее и расставляла все по местам. — Спасибо за таблетки, — произнес он. — Без проблем, — ответила Белль, накрывая торты на витрине пленкой. — Спасибо, что помог Доун выпутаться из этого. — Лучше пресекать подобные вещи на корню. Я знаю ее три месяца, но если я что-то и узнал о мисс Стивенс, так это о ее пристрастии к слепой панике. Белль закончила вытирать и устроилась напротив Голда с противоположной стороны стойки. «Скажи ему», — услужливо советовал мозг. — «Рано или поздно тебе придется сказать». Белль скривилась от этой мысли. Выходные прошли без какого-либо звонка или попытки связи со стороны Гэри, и маленькая часть внутри нее надеялась, что если она оставит все как есть, не обращая на него внимания, то все уйдет, разрешится само собой или, по крайней мере, она сможет разобраться с этим по-тихому. — Так, Белль, — начал Голд. — Ты уже решила, куда мы пойдем в четверг? — Да. Но я все еще не собираюсь тебе говорить. На лице Голда появилась улыбка, но она быстро пропала, сменившись полуподавленным зевком. — Не засните на прилавке, вы еще хуже, чем Доун, — сказала Руби, проходя мимо с ведром и шваброй. — Как думаете, не пора ли вам уже домой, мистер Голд? Он фыркнул. — Хотел бы я. Половина моих бумаг все еще в офисе, а мой телефон и мисс Стивенс здесь, — он повернулся обратно к Белль. — Ранее ко мне пришла мысль, что у меня нет никакого способа с тобой связаться, кроме как прийти и купить чай с тортом. — Верно. Более того, единственный способ мне связаться с тобой, это записаться на прием у твоего секретаря. Голд взял ручку, оторвав один из листков для записи заказов, нацарапал на нем два номера. Белль вгляделась в них. — Домашний, мобильный, — пояснил он. — Я не могу понять какой где. А еще я не понимаю это вот у тебя шесть или ноль? — Мой почерк не может быть настолько плохим, — возмутился он, но подрисовал длинные хвостики у шестерок. — Лучше? — Намного, — Белль написала свои номера на нижней половине листа, стараясь, чтобы все цифры были понятными и разборчивыми, а затем разорвала листок пополам. Голд положил свою половинку в карман и вновь расположился напротив нее, облокотившись о стойку. Он неуверенно ей улыбнулся, и в этот момент Белль подумала насколько привлекательно он выглядел. Она наклонилась ближе к нему, надеясь, что Руби занята шваброй и не заметит их. «Нет! Не целуй его, идиотка!» — кричал ее внутренний голос. — «Скажи ему!» Их разделяла всего пара дюймов, Голд, очевидно, тоже подался вперед, когда Доун появилась рядом с ними, держа в руках телефон Голда. — Кризис предотвращен, — радостно доложила она. — Оказалось, что у меня были фотокопии, а оригиналы лежат у Сида в офисе. Простите, я не помешала? — спросила она, без сомнения не заметив, как Белль отпрыгнула от стойки, словно ошпаренная. — Нет, нет, — сказал Голд, проводя рукой по волосам, в неудачной попытке скрыть свой дискомфорт от разрушенного момента. — Совсем нет. — Ну, мне лучше пойти в офис и привести все в порядок, — жизнерадостно произнесла Доун. — Еще увидимся, Белль. Пока, Руби! — Пока, Доун. Голд застонал. — Я тоже должен идти. Я запер здание, когда уходил, а ее ключи остались у нее на столе. Он выпрямился, намереваясь уходить, но, поддавшись импульсу, Белль обогнула стойку и схватила его за лацкан пиджака. — Подожди. Белль пошла ва-банк. Гэри мог вернуться в ее жизнь в любой момент, и кто знал, чем тогда все это закончится? Она прижалась губами к губам Голда, как совсем недавно намеревалась. Он слегка напрягся, застигнутый врасплох, но вскоре расслабился, позволяя целовать себя и рукой обхватил ее щеку, удерживая на месте. — Мистер Голд, мне нужны ваши ключи… Я знала, что все-таки помешала! Голос Доун застал Белль врасплох, и прежде чем она смогла остановить себя, ее зубы сомкнулись на губе Голда. Она резко отстранилась на его небольшой возглас боли. — Прости, мне так жаль, — начала она, заламывая руки. — Да все в порядке, — Голд провел языком по губе, там, где она укусила его. — Совсем не болит, — на мгновение его улыбка была чисто дьявольской, и Белль не хотела ничего больше, чем притянуть его обратно и поцеловать еще раз. — До четверга, мисс Френч. — До четверга, мистер Голд. Он двинулся к двери, выталкивая на улицу довольно усмехающуюся Доун, бормоча тихое, хриплое и слегка смущенное: «Все, идемте, здесь не на что смотреть». Когда он скрылся из зоны видимости, Белль перевела взгляд на стоящую в углу кафе и наблюдавшую всю сцену целиком Руби со сложенными поверх швабры руками и приподнятыми бровями. — Ой, помолчи, — пробормотала Белль. — Да я даже слова еще не сказала, — запротестовала Руби. — Но теперь то могу. Не прошло и сто лет!