Хрупкий мир Серебряной Луны

      Нежные лучи солнца струились из окна, волнами ложась на чуть смуглые плечи девушки, лаская теплом. Заскользили вверх, касаясь коралловых губ, дразня сомкнутые веки.       Рей нехотя открыла глаза и окунулась в пьянящий взгляд его синих глаз. Мамору нежно смотрел на нее, ласково улыбаясь.       — Доброе утро, любимая, — прошептал он, касаясь пальцами ее лица. Придвинулся ближе, приподнимаясь на локте. Тихонечко коснулся губами ее век. Гладил по волосам, продолжая покрывать поцелуями. Она таяла в его объятиях, отвечала на ласки, скользя пальцами по его плечам и шее. Рука Мамору заскользила по бедрам, приподнимая кружевную сорочку.       Вдруг послышался щелчок открываемой двери, и пара маленьких босых ножек зашлепали по полу. Мамору отстранился от девушки. Глаза его сияли счастьем, он развернулся в сторону шагов, поднимаясь с кровати.       — А вот и мой котенок! — воскликнул он.       — Папочка! — звонкий детский голосок разрезал тишину.       Мамору подхватил девочку и упал на кровать, держа ее на вытянутых руках. Девчушка расставила в стороны ручки, изображая самолетик, рычала, имитируя гул двигателя. Мамору весело смеялся, водя из стороны в сторону. Их самолетик летел, выкручивая вираж за виражом.       Не было более счастливой на Земле девушки чем Рей сейчас, ее сердце наполнялось любовью.       Самолетик спикировал на мамочку. Та подхватила дочурку, нежно прижав к груди. Она целовала ее щеки и гладила по черным, как у нее самой и Мамору, волосам. Девчушка обнимала мамочку пухленькими ручонками, прижимаясь всем телом, вдыхая ее аромат, душистый, как алые розы.       Мамору нагнулся, чтобы поцеловать обоих.       — Ну, девочки, вы пока делайте свои девчачьи дела, а я приготовлю завтрак, — поцеловав их, он поспешил на кухню.       Рей взглянула на дочку.       — Ну, кто первый умываться?       — Я! — во весь голос закричала девчушка и, вырвавшись из объятий, устремилась в ванную.       Рей, все еще улыбаясь, последовала за ней. В силу своих трех лет, дочка не могла хорошо и аккуратно провести утренний туалет. Рей помогла ей почистить зубы и расчесать длинные до пояса волосы. Затем приступила к умыванию сама. Девочка убежала в комнату одеваться к завтраку.       Рей взяла в руки пасту и щетку, вода весело журчала в раковине. Ее монотонность вводила в какой-то особый транс. Девушка продолжала вертеть в руках щетку, завороженно глядя на воду. В голове, как вспышка прожектора, вспыхнула картинка, волна необычной формы и, кажется, с большой пастью и зубами. Картинка вспыхнула и тут же погасла. Рей встряхнула головой, прогоняя видение.       «Это всего лишь сон, дурацкий сон», — убедила она себя и принялась наводить марафет.       Выйдя из ванны, обнаружила дочку у них в спальне. Та сидела за туалетным столиком в легком платьице, ожидая, когда мама придет делать ей прическу. Сама Рей никогда не собирала волосы. Но своей девочке заплетала в косу, чтобы не путались и не мешали во время игр.       Девчушка без конца болтала, рассказывая о розовых зайчиках из своего сегодняшнего сна, о том, как солнышко пробралось к ней в комнату, как плюшевый Мартовский заяц не успел попить чаю, потому что Аико, то есть она, поторопила его, ведь он опаздывал к Червонной королеве!       Рей слушала ее лепет в пол уха, продолжая расчесывать волосы. Разделила их на пряди, вкладывая по очереди друг на друга. Лоб зачесался прямо над переносицей, она поводила по нему тыльной стороной ладони. Но на этом месте появилось чувство жжения. Она потерла его еще раз. Не выпуская из левой руки начатой косички, наклонилась к зеркалу, разглядывая лицо и лоб. Над переносицей образовалось красное пятно. На секунду ей показалось, что пятно образует круг с выходящей из него стрелой.       — Что случилось, мамочка? — с интересом наблюдая за матерью, спросила девочка.       Рей отвела взгляд от зеркала, посмотрев на дочку. Зуд прекратился, она снова взглянула на себя, красное пятно исчезло. Рей усмехнулась самой себе.       — Ничего, дорогая, все в порядке.       Она продолжила заплетать волосы. Девчушка задорно улыбнулась ей и принялась рассказывать дальше про свои приключения с Мартовским зайцем, уже выдумывая их на ходу. Закончив с волосами, Рей сменила сорочку на облегающее, красного оттенка платье, не доходящее до колен. Оно очень изящно подчеркивало стройную фигуру. На солнце переливалось оранжевым, напоминая пламя.       Когда они с дочерью вошли в кухню, их уже ждал накрытый стол с традиционным для японцев завтраком.       Дочка, увидев омлет в тарелках, захлопала в ладоши и поспешила за стол. Мамору и Рей, наблюдавшие за ней, улыбнулись друг другу. Только сейчас Рей заметила, что на возлюбленном нет рубашки. Он так и остался в майке, в которой спал. Мамору, проследив за ее взглядом, немного смутился, чмокнул в щеку и скрылся в спальне. Через минуту он вошел обратно, задержавшись в проеме, чтобы натянуть футболку. Рей, не отрываясь, смотрела на него, и ее не покидало чувство, что она уже это видела. Аико отвлекла ее, умоляя помочь справиться с омлетом: тот никак не хотел делиться на кусочки. Рей помогла дочке и принялась за свой завтрак, погрузившись в мысли.       — Дорогая, с тобой все в порядке? — с тревогой спросил Мамору.       Рей вынырнула из воспоминаний.       — Да, дорогой, — она натянуто улыбнулась.       — Тебя что-то тревожит?       — Мне снился странный сон, и почему-то он никак не может оставить меня в покое.       — Вот как? Расскажи мне, может это поможет тебе взглянуть на него иначе и забыть насовсем?       Рей задумалась.       — Знаешь, а ведь я его толком-то и не помню, в основном сохранилось тревожное чувство. Словно он был о чем-то важном, остались лишь небольшие клочки воспоминаний.       — Расскажи хотя бы то, что помнишь.       Рей нахмурилась, вспоминая сон.       — Я точно помню, что там были ты, я и девочки. Все мы были не то воинами, не то защитниками, хотя нет. Как-то иначе это звучало, на С.       — Хороши же из нас воины, — ухмыльнулся Мамору. — Одна Усаги чего стоит! Она может убить кого угодно, утопив его в слезах.       Рей тихонько засмеялась.       — Да уж, это точно! А влюбчивая Минако могла бы задушить врага в своих объятьях. Да и я сама, отлично бы смотрелась на своих красных шпильках?       — Ну, ты могла бы их снимать и бить врага в глаз, — предложил Мамору, демонстрируя, как бы это выглядело.       Представив такую картину, оба расхохотались. На душе у Рей стало легче. Завтрак перешел в непринужденную беседу. Мамору посмотрел на наручные часы.       — Ой, заболтались мы с тобой, кое-кому уже пора в сад, а кому-то и на работу, — он повернулся к дочке. Та поморщила маленький носик, допила последний глоток чая и вышла из-за стола, направившись в коридор.       Проводив Аико и Мамору, Рей принялась не спеша наводить порядок. На кухне сидел плюшевый Мартовский заяц, тот самый, о котором все утро рассказывала дочка.       «Когда она успела его сюда принести? — подумала Рей. — Что-то не припомню, чтобы она была с ним утром на кухне. Хотя, может я просто не заметила?»       Она взяла зайца и понесла его на место в комнату дочурки.       Комната была не очень большой, но уютной. В ней преобладали кофейно-сливочные тона. На многочисленных полках были расставлены игрушки. На полу, за чайным столиком, продолжали чаепитие две куколки. «Им не надо было спешить к королеве, как бедному зайцу, — подумала Рей и улыбнулась собственной мысли». Она присела на маленькую кроватку, посадив зайца рядом. Напротив нее над письменным столиком были развешаны фотографии. Рей разглядывала их с умилением. Вот малышка Аико шлепает по лужам с ярким зонтиком в руках. Вот играет с папой в детском городке. Вот она машет рукой фотографу, а рядом, обнимая девочку за плечи, улыбается сама Рей. На следующей фотографии девочка, чуть постарше дочки грустно смотрит с фотографии и кажется, укоризненно качает головой, отчего два розовых хвостика дрожат из стороны в сторону. Рей нахмурилась. Она не могла вспомнить этой девочки, но, приглядевшись, поняла, что это Аико на празднике в детском саду, хмурится от того, что уронила кусочек яблока. Рей потерла переносицу: «Может я просто не выспалась?» Но расслабляться некогда, каждый день она помогает дедушке в храме. «За работой все придет в норму и мысли потекут в правильном русле, — подумала она». Работа в храме всегда помогала ей сосредоточиться на том, что действительно важно.       Путь к храму Хикава пролегал через небольшой сквер, в центре которого в фонтане красовались большие часы. Рей любила этот сквер, они часто здесь прогуливались с Мамору, а потом и с маленькой дочкой. Девушка прошла мимо фонтана, всего на миг ей показалось, что вода в нем покрылась ледяной коркой и замерла, не успев опасть. Рей резко развернулась, чтобы убедиться в увиденном, но нет, вода продолжала свой бесконечный танец, поднимаясь то вверх, то вниз, омывая подножие часов. Рей посмотрела на время. В недрах души зашевелились какие-то чувства. Стало неприятно и даже больно. Девушка прикоснулась к груди, прислушиваясь, обернулась убедиться, что ее замешательство никто не видит. В сквере было пусто, только одинокая ворона, которая прыгала по краю лавочки, стоявшей поодаль, была свидетелем ее смятения. Почему-то сейчас ей не понравилась даже эта скамейка, она так же, как и часы, вызывала неприятные чувства. Но почему понять так и не удавалось. Весна была в полном разгаре, и погода чудесная, в такой день просто нет места переживаниям. Рей даже рассердилась на себя: ну сколько можно искать призраков там, где их нет? Сон должен был растаять под лучами утреннего солнца, и все, что удерживает его здесь, это она сама. Она должна взять себя в руки и заняться делами. Девушка еще раз бросила взгляд на часы: было без четверти девять. Рей вскинула руки, продолжая сердиться и корить себя за опоздание. Дедушка уже, наверное, заждался ее, надо поспешить, иначе он начнет сильно волноваться и, чего доброго, отправит поисковый отряд в лице своих юных послушников. За ним дело не станет!       Рей буквально вбежала в храм, чуть не сбив с ног собственного деда. Но он был еще тот живчик и ловко уклонился.       — Ох, прости, прости меня, дедушка, — затараторила Рей, низко поклонилась, сложив руки в умоляющем жесте.       — А, внученька, а я уже начал волноваться. С тобой все хорошо? Как там моя правнучка?       — Все хорошо, дедушка. Я просто немного рассеянна сегодня, но это пройдет, как только я начну свою работу. С твоей правнучкой тоже все отлично, утром Мамору отвел ее в садик.       — Ох уж этот садик, — заворчал дед. Рей закатила глаза, приготовившись в очередной раз выслушать дедушкины упреки. — Лучше бы она ходила к дедушке в храм, дед еще в своем уме и мог бы научить ее многому. К тому же здесь зелено и хорошо, можно проводить хоть весь день на свежем воздухе.       — Дедушка, пожалуйста, только не снова! Мы же обсуждали это много раз, Аико нужно общаться со сверстниками, это важно именно сейчас. Она должна уметь ладить с детьми и взрослыми!       — Разве у нас недостаточно взрослых? Да и детей хоть отбавляй, столько посетителей каждый день. Ты же знаешь, как популярен наш храм.       — Ну, дедушка! Это же совсем не то!       — А как ты выросла под крылышком у дедушки? Ты никогда не ходила в садик, я сам тебя воспитывал, и, по-моему, получилось неплохо.       — Дедушка, дорогой, у меня было чудесное детство, но это не значит, что и Аико должна его повторить. Пожалуйста, давай не будем больше об этом.       — Охо-хо, Рей, что-то тебя тревожит, дедушка все чувствует, — он погрозил в ее сторону пальцем, — но вижу, что ты не совсем разобралась, что именно. Если захочешь поговорить, я всегда рядом и готов тебя выслушать.       Рей вздохнула, она уже привыкла, что от деда ничего не укроешь. Но была благодарна ему за его такт и выдержку.       Девушка прошла в храм. Сегодня предстояло провести несколько обрядов, поэтому Рей облачилась в ритуальный костюм каннуси — белое кимоно и такие же белоснежные штаны, носки, головной убор и лакированные туфли. Раньше она была помощницей мику при храме, но со временем стала жрицей, быстро продвигаясь выше, выйдя замуж, была возведена в ранг каннуси. В ее обязанности входило все то же, что и раньше, за небольшим исключением — она теперь была не помощницей, а ведущим священнослужителем наравне с дедушкой.       Рей сидела перед огнем, совершая ритуальную молитву — норито, за ее спиной расположились верующие. Ритуал они заказали по случаю рождения в их семье первенца, пожелав вознести молитву и подношения ками. Огонь трепетал перед жрицей, та монотонно читала священные слова, глядя на пламя. Слова лились на автомате, сознание поплыло, погружая мысли в транс, огонь завораживал. В пламени поплыли картинки, размытые и непонятные, лишь изредка вспыхивая четкими образами. Рей всматривалась в них, пытаясь разобраться, но они ускользали от нее, словно что-то им мешало сфокусироваться и передать изображение четче. Девушка продолжала улавливать их, до боли всматриваясь в пламя, в какой-то момент она поймала их, но от напряжения комната пошла кругом, а потом и вовсе исчезла.       Рей пришла в себя в комнате дедушки, который жил здесь же при храме. Какое-то время она пыталась заставить комнату перестать кружиться.       — Как ты себя чувствуешь, внучка? — дедушка навис прямо у нее перед глазами.       Наконец Рей удалось сконцентрироваться, предметы сразу встали на свои места. Она поторопилась подняться. Образы из видений не оставляли ее. На глаза накатили слезы. Девушка с грустью и сожалением посмотрела на своего любимого деда.       — Прости, дедушка, но мне нужно домой, это важно. Пожалуйста, не сердись на меня.       — Ну когда я на тебя сердился? Надо так надо, я не посмею тебя задерживать. Скажи только, как ты себя чувствуешь, может тебя проводить?       — Нет, нет, я в полном порядке, — она поспешно разоблачалась из одежды жрицы.       — Ну что ж, тогда беги, только, надеюсь, ты мне позвонишь вечерком и расскажешь, что все-таки происходит?       — Да, да, я обещаю, — соврала она, чтобы не волновать дедушку.       — Ну что ж, тогда прощай, — сказал он, выходя из комнаты.       Рей замерла, тот обернулся, и они встретились взглядом, безусловно, он уже понял. Если не все, то хотя бы то, что звонка он не дождется, но так же был уверен, что это к лучшему. По крайней мере, для нее.       Рей выбежала из храма и со всех ног понеслась к детскому саду. Забрав раньше времени дочку, всю дорогу до дома несла ее на руках, не желая выпускать свое сокровище. Она прижимала ее к себе так крепко, что чувствовалось биение ее маленького сердца. Девочка не подозревала о смятении и горе своей мамочки, в силу своего возраста не могла еще понять таких глубоких чувств. Она просто радовалась, что ее забрали пораньше и что мамочка обещает все это время провести только с ней.       Мамору застал своих девочек в детской. За окном уже смеркалось, поэтому шторы в комнате были задернуты, детская погрузилась в полумрак настольных ламп. Рей читала сказку дочери, сидя с ней в обнимку на кровати. Кода Мамору вошел, девушка подняла на него глаза, полные слез.       — Что случилось, милая?       Рей качала головой, не в силах вымолвить хоть слово, боясь совсем расплакаться.       Мамору продолжал стоять в дверях, не зная, что делать. Такой свою жену он еще не видел. Она всегда была сильной девушкой, и как поступать в таких случаях, он не знал. Стоит ли подойти, обнять или лучше оставить в покое, дать возможность прийти в себя?       — Рей, умоляю, не пугай меня так! Скажи, почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Что я могу сделать для тебя?       — Нет, любимый, — прошептала Рей, — все хорошо.       — Но тогда в чем причина? — он подошел ближе, сел рядом с ними. Дочка сидела, тихо прижимаясь к матери. Слезы она могла понять и пыталась по-своему утешить, гладя по волосам.       — Причина вся в том, — Рей еще крепче прижала дочь к себе, едва сдерживая рыдания, — что все это ненастоящее, — она пожала плечами, обводя взглядом комнату. — Это иллюзия, созданная Хаосом. Он не хочет, чтобы мы просыпались, но кто-то пробудил нас.       Мамору взял ее ладонь в свои руки, с грустью заглядывая в ее темные от слез глаза.       — Прости, Рей, мне очень жаль, — Мамору и комната вокруг начали растворяться, превращаясь в дым.       Рей закрыла глаза, чтобы не видеть, как тает ее девочка, как уходит вслед за отцом.       — Мне тоже, — тихо прошептала она в ответ и открыла глаза уже по-настоящему.