Воронка

* * * Они уже четыре дня не видели живых людей, а от трупов давно перестали шарахаться. Были одичалые козы и овцы, однажды встретили одинокую угрюмую лошадь. Кошек и собак никто не считал — их расплодилось огромное множество. В какой-то день за ними приблудился сенбернар, всё ещё ухоженный; отстал, поняв, что эти люди его кормить не будут. Привалы были частыми. Костерост помог, но долго ходить Гермиона всё равно пока не могла. Это была какая-то непруха: три дня ломать одну и ту же ногу в одном и том же месте. Правую, ниже колена. Гермиона, шипя, села на поваленное дерево, вытянула больную конечность, отвязала от неё узкие занозистые доски и закатала штанину повыше. — Бесит, — сквозь зубы сказала она. — Нереально бесит. Гарри сел рядом и потряс головой. — Уши всё ещё заложены, — громко сказал он. — Что делать? Гермиона обхватила ладонями лицо Гарри и повернула к себе: — Читай по губам. Это лёгкая контузия. Пройдёт! — Не кричи, — попросил Гарри, и не думая отстраняться. — Уши заложило, а не оторвало. — Прости, — тоном ниже сказала Гермиона. — Я не хотела кричать на тебя. — Чего? — спросил Гарри. — Не слышу! Гермиона рассмеялась и погладила его щёки большими пальцами. Затем убрала ладони и вернулась к своей ноге. Синяк выглядел отвратительно: красно-синий, горячий, опухший. Под пальцами он слегка пружинил, отдаваясь болью по всей ноге. Гермиона пошарила в сумочке, доставая мазь. — Можно, я помогу? — спросил Гарри, забирая баночку. Не дождался ответа и отвинтил крышку. — Втирать или просто намазать? Толстым слоем? — Просто намажь, только не дави... Ой! — Не крутись, — виноватым голосом сказал Гарри. — Мазь скользкая, а ещё и ты вертишься. Потерпи! Мазь действовала быстро: боль уходила как по волшебству, опухоль слегка спала, а сам синяк посветлел, переливаясь всеми оттенками синего и жёлтого. Гермиона сползла на землю, проехав спиной по стволу, и вздохнула. — Как там сейчас в Хогвартсе? — Не знаю, — отозвался Гарри. — Гадать не хочу, а додумать можно что угодно, даже самое страшное. — Я всё понимаю. Гарри, я очень беспокоюсь о Роне, о профессоре МакГонагалл... — О профессоре Дамблдоре, о близнецах Уизли, о Ремусе и Тонкс? — И ещё о Невилле. Они перекидывались именами, пока не начали улыбаться. Появилось робкое ощущение, что всё будет хорошо. Веру в будущее оба утратили ещё весной. Синее лицо Волдеморта, судороги его нечеловеческого тела и тихий хрип «Убейте меня!» регулярно снились и Гарри, и Гермионе весь месяц. Они перестали спрашивать друг друга о кошмарах, делали вид, что ничего не снится. Это было одной из тех вещей, из которых складывалась взаимная забота. — Ты сможешь идти? — спросил Гарри. — Судя по карте, осталось миль двадцать. Гермиона достала палочку, положила её себе на ладонь, и та сама собой завертелась. Остановилась, указав в сторону просеки. — Судя по интенсивности покалывания, больше тридцати. Не забывай, напрямик по карте не меряют. — И правда, — улыбнулся Поттер. Гермиона встала и подпрыгнула. — Кажется, можно идти. Уже почти не больно. Путники собрались. Гарри взял оба рюкзака, заставив Гермиону воспользоваться веткой-тростью. Они двинулись в сторону просеки с линиями электропередачи, и тут же позади, в кустах, раздались шуршание и треск. Будто небольшой зверь пробирался. — Здесь могут водиться волки, — тихо сказала Гермиона, крепко сжав волшебную палочку в руке. — Или одичалые собаки. Лисы, медведи... — Прекрати перечислять учебник, — отозвался Гарри, скинул наземь рюкзаки и тоже приготовился отбиваться. Кусты затряслись и с хрустом сломались. Сквозь них выполз зомбак. Он равнодушно посмотрел прозрачными глазами на Гарри: — Иди сюда, малец, я тебя заставлю родину любить! За зомбаком по траве тянулся кровавый след. Верхняя часть его тела была одета в грязную и изодранную форменную рубашку, Гарри подумалось, что полицейскую. Нижняя же часть в основном отсутствовала. Начиная от поясницы, тело было изгрызено животными; Гермиона против собственной воли узнала следы зубов тех самых теоретических волков. Ниже колен ног не было, были обглоданные суставы. При жизни это был очень полный, нестарый ещё мужчина. Он полз вперёд, загребая кровоточащими, изрезанными руками дёрн и корни, шипел сквозь целые пока зубы ругательства и не отрывал выцветших глаз от Гарри. — Меня сейчас стошнит, — призналась побледневшая Гермиона. — Хоть и нечем. — Петрификус Тоталус! — выкрикнул Гарри. Полутруп замер. — Это не мера, конечно, но мы успеем уйти подальше и не слышать его. Он подхватил рюкзаки и небыстро зашагал вперёд. Гермиона следовала за ним, с трудом сдерживая слёзы. — Гарри, мы ведь не можем его так бросить? Он же... — она замолчала, не в силах выговорить «человек». — Он был человеком, он сейчас ничего не чувствует, знаешь же. Это просто кукла, видимость... Идём, чем быстрее мы доберёмся до Хогвартса, тем быстрее остановим это. По крайней мере, попытаемся. Гермиона понимала, что он прав. Но легче от этого не становилось.