Парфюмер. Невостребованные ромашки/Unclaimed daisies

Пусть Грэди не получил подарка от Неда, хотя флакон с ароматом так «зримо» напомнившим о Ю-Ми был почти в его руках, он не расстроился — разве это его потеря? Жалел Грэди только о том, что так и не успел сказать Ю-Ми, что она значит для него… Значила. Ю-Ми больше нет. Ничто и никто не вернут ему его друга. Все теперь в прошлом. Но настоящее не отменилось, и в нем нужно держать слово и вернуть долг — цветы и свечи, как и обещал, взамен тех, что сегодня утром «одолжил» для похорон Ю-Ми у мертвецов на кладбище. Сегодня утром? Грэди казалось, что с того момента прошла вечность — без чувств, без красок, будто вся радость мира померкла, засыпанная комьями земли в могильной яме его любимой, которой он так и не признался, что любит. Трус. Теперь Грэди ничего не будет бояться — он обещает это себе. Он пообещал это офицеру Коду и сдержит слово. Получив у дедушки расчет за отработанные на прошлой неделе вечерние смены в лавке, Грэди на все заработанные деньги закупил свечей и благовоний, договорившись о скидке, объяснив, для чего это ему нужно, и отказавшись взять всё бесплатно, как попытался настоять дед. Отныне никаких поблажек и легких путей — теперь Грэди нужно отвечать за свои поступки. Ведь для Ю-Ми, от которой он и раньше почти ничего не скрывал, отныне ничего в его мыслях и действиях не будет тайной — он всегда будет связан с ней незримыми нитями. И памятью. Никто не отнимет у него его память о ней. Грэди не понадобится волшебство или тайный аромат, чтобы вернуть к жизни Ю-Ми: пока он помнит она жива. Для него она всегда жива. *** Мопед Грэди оставил на стоянке для работников кладбища — крестный давно дал ему ключи и выделил парковочное место как «стажеру выходного дня». А вот самого Дже Хи еще не было. Наверное, провожал полковника Чхве и задержался в районе — Дже постоянно был кому-то нужен. Но это к лучшему, что сейчас его нет, разговаривать с Дже после случая в лаборатории парфюмера сейчас не хотелось. Остатки обиды, нет, сожаления, еще не развеялись окончательно. Но Грэди знал, что Дже никогда не допустит чего-то, что навредит ему, и уж тем более не станет из прихоти орать на своего друга, поэтому обязательно нужно расспросить Дже о духах и почему они так опасны. Если опасны, конечно. Дже слишком сильно любит Грэди и излишне опекает его — сына своих погибших друзей. «Надо будет сказать крестному при случае, что я уже вырос и могу сам за себя постоять. Я уже не маленький потерянный мальчик, каким был десять лет назад». Размышляя так, Грэди, начав с могилы Ю-Ми, зажигал свечу за свечой — плита за плитой, надгробие за надгробием. И когда запасы в рюкзаке истаяли, понял, что оказался в той части кладбища, где находится дом Дже Хи — три минуты скорым шагом по ивовой аллее и он будет на краю сада кладбищенского смотрителя. «Зайду к нему. Не стану откладывать разговор. Решил быть взрослым, то и поступать надо по-взрослому. Я больше не „малыш Грэди“, ни для кого в этом мире». Оглянувшись на дело своих рук, Грэди Суреш О’Нил увидел две сотни маленьких светящихся точек — душа Ю-Ми не испугается своей первой ночи в мире мертвых, он зажег для нее свет. Пламя свечей притягивает души умерших и напоминает им, даже тем, что заблудились при жизни в темноте, что они были созданы светом, сами свет и его неделимая часть, его суть. Где-то там, среди этих огоньков душа его Ю-Ми, она смотрит сейчас на него… «Прощай, Ю-Ми. Ты в моем сердце… Ты навсегда часть меня…» — хорошо, что в темноте можно плакать, и никто не увидит его слез, а мертвые не осудят. Грэди уверенно зашагал по аллее, затем быстро миновал сад и через десять минут был на месте. Свет горел в окнах двух этажей — значит, Дже дома. Машина еще не в гараже. Грэди рассмотрел силуэт незнакомого мужчины у входной двери. У Дже гости? Как же некстати, но кажется уже уходят, свет в окнах погас, из дома вышли еще трое: сам Дже и с ним две женщины. Зажегся фонарь над дверью, и Грэди непроизвольно попятился в кусты роз у себя за спиной, не заботясь о шипах и царапинах. Там, на крыльце, была Ю-Ми — живая, улыбающаяся знакомой до боли, смущенной улыбкой, в окружении своих родителей и его крестного! Они уехали. Просто сели в машину и уехали. А на Грэди напало оцепенение. Он не мог ни думать, ни чувствовать. Ни пошевелиться. Как сполз на землю, так и просидел там часа два, ожидая неизвестно чего, пока не провалился в сон-забытье — усталость и нервное перенапряжение взяли свое. Проснулся Грэди от шума и грохота фургончика «Специи дядюшки Суреша» — ни с чем не спутаешь этот звук, когда Нед рвет тормоза старичка автобусика и заодно сердце деда: «Этой машине сорок лет, и она еще столько же может послужить. Будь с ней нежен, мальчик!». Раз парфюмер приехал к Дже, значит и тот скоро вернется. Что-то сегодня людно в доме смотрителя. Грэди проверил, на месте ли его ключ, и решил, что негоже сидеть в кустах на улице, когда можно дожидаться внутри. К тому же, Нед отличная компания — понимающий и веселый и столько знает всего о химии, чего нет в школьных учебниках, всегда есть о чем с ним поговорить. Но Нед так стремительно ушел в сад, даже не подойдя к двери, что Грэди не успел его окликнуть. Очевидно, Нед знал, что хозяин еще не дома. «А, вот в чем, наверное, дело! Сегодня же цветение орхидей!». Ник и его приглашала, он совсем забыл! Скорее всего, и Неда пригласили — он ведь обожает редкие цветы. Но что-то Грэди совсем не хотелось идти к бассейну, не то настроение у него, чтобы любоваться чудом рождения. К Грэди вернулись тревожные мысли — об увиденном, о духах, о Ю-Ми, и вновь стали терзать мозг. «Лучше пройти никем незамеченным в дом и дождаться Дже в его комнате. Да, так будет лучше всего», — думал Грэди, устраиваясь удобнее в черном кожаном кресле в спальне Дже и зябко ежась, нигде не отыскав клетчатый бежевый плед, которым частенько укрывался, оставаясь у Дже передохнуть после подработки в офисе похоронной конторы. На этот раз Грэди уснул крепким сном без видений — организм отключился для восстановления, а в душе поселилась крошечная надежда на чудо, ведь он видел. Он точно видел.