Меланхолия триптокаина

Мэдисон Пейдж неуклюже хромала через приемную больницы. Ее сломанная нога была замотана в гипс, и она еще не привыкла к своим костылям. Девушка не далеко ушла, пока не отвлеклась на телевизор в углу вестибюля. Она нахмурилась, когда слушала программу новостей: «Бывший офицер полиции, Скотт Шелби, был официально похоронен сегодня на Мемориальном кладбище в Карнаби. Местная полиция все еще расследует причастность Шелби в разрешении убийств Мастера Оригами. Лейтенант Картер Блейк, который был подстрелен при спасении последней жертвы похищения, Шона Марса, вчера был выписан из больницы к встрече с почестями. Капитан департамента полиции Филадельфии Перри выступил с заявлением, гарантируя общественности, что лейтенант Блейк будет должным образом оценен за свои героические действия. Специальный агент ФБР Норман Джейден, который также был ранен, помогая лейтенанту Блейку в расследовании, остается в критическом состоянии. К другим новостям…» Мэдисон не осознавала, что стала настолько погруженной программой новостей, пока чья-то рука на локте не напугала ее. — Мэдисон? — Итан! — девушка, спотыкаясь начала падать вбок, но мужчина поймал ее и крепко держал, пока она не восстановила равновесие, — Извини. Я не хотела так вырываться. — Все в порядке, — глаза Марса последовали за ее к телевизору, затем смягчились, — Он тоже много значит для меня. — Они едва даже упомянули о нем… — она почувствовала жжение в глазах, что было слишком хорошо знакомо в эти дни. Легче плакать, чем злиться. У нее не было сил сердиться. На прошлой неделе ее чувствительность притупилась и исчерпалась. Единственный добрый ночной сон, который ей приснился в этом месяце, был в ночь, когда она заснула, слушая сердцебиение Нормана, когда агент неосознанно обвил свои руки вокруг нее и прижал близко к себе. С тех пор, прошел вихрь активности между ее собственным пребыванием в больнице и предоставлением показаний полиции, а Джейден… Он еще не очнулся. Нет смысла больше лгать себе. Вот, почему я не сплю. Бессонница — хорошо, но я тяжело запала на мужчину, которого знаю меньше недели, и сейчас он в коме, и я не могу спать из-за этого. — Что за черт? Девушка не поняла, что произнесла эти последние слова вслух, пока Итан не обернул руку вокруг нее в дружественном объятии, будучи осторожным с ее костылями. — Я знаю, что ты чувствуешь, Мэдисон. Не забывай, он тоже спас мою жизнь. — Я просто не понимаю. Он в коме, борющийся за свою жизнь, а БЛЕЙК — герой? Мужчина покачал головой, сохраняя свой нежный тон. — Джейден борется за свою жизнь, потому что он — наркоман и передозировал в ту ночь. Возможно, СМИ кажется, что это не звучит особо героически. Мэдисон напряглась и перевела сердитый взор в сторону Итана. — Что, черт возьми, это означает? Взгляд Марса расширился на ее гневный тон, но он не моргнул и не отступил. — Я не сказал, что не благодарен. Я не сказал, что не должен Джейдену все, что у меня есть, за спасение жизни Шона или за спасение моей. Я знаю, что он сделал, Мэдисон. Я знаю, чем он пожертвовал, чтобы добраться до того места, где он был. Но я также знаю, что это был его выбор. Я не буду принижать его, говоря, что Джейден не знал каковы будут последствия такого решения. И тебе не надо. Девушка склонила голову. То, что Итан сказал, имело смысл, и она не могла не кивнуть в соглашении. Что со мной не так? На прошлой неделе я сама ругала Нормана за наркотики, а теперь я практически бросаюсь на Итана, защищая его. — Прости, Итан. Не знаю, почему я веду себя таким образом. Я хотела сказать, что это не наркотики. Врачи называют это передозировкой, но не от наркотиков. Это тот проклятый компьютер. Каждый раз, когда он надевал те очки, Норман играл в Русскую Рулетку со своей жизнью и знал это, но не останавливался. Триптокаин просто помешал оружию стрелять. Я считаю, что это более по-героически, чем, когда Блейк выбивал дерьмо из тебя, чтобы заставить признаться в преступлении, которое ты не совершал. — Все хорошо, Мэдисон. Я извиняюсь, что назвал его наркоманом. — Нет, ты прав. Он — наркоман… но сейчас находится в больнице, и врачи знают о его склонности. Норман получит помощь. Вот и все, что можно об этом сказать, верно? — Знаешь, в действительности, я не думаю, что это так. Невозможно заставить человека отказаться от пагубной привычки только потому, что ты хочешь этого. Это должен быть его выбор. И если ты заставишь его выбирать между тобой и наркотиками, я думаю, что ты просто настраиваешь себя на страдания. — Тогда, полагаю, они меня ждут. Я не собираюсь заставлять его выбирать, но и также не отказываюсь от него. Я могу поддержать, могу помочь ему пройти через это. Если он когда-нибудь снова очнется. Девушка прикусила губу, сдерживая рыдание. Она опустила голову так, чтобы Итан не видел ее борьбы. Он положил руку на ее плечо, давая ей утешение и дружеское похлопывание. — Хорошо. Пока ты знаешь, что делаешь. Во сколько ты хочешь, чтобы я забрал тебя? Мэдисон покачала головой. — Я не знаю. В два часа? Может быть, в три? — Когда я заберу Шона из школы, мы поедем в кино. А тебя заберем после, как звучит? Она кивнула и улыбнулась. — Звучит здорово. Спасибо тебе. За все. Я ценю все, что ты делаешь для меня, правда. — Я не против. Для того и нужны друзья, верно? Как только этот пластырь снимется, ты прокатишь меня на своем мотоцикле. Не забудь. — Не забуду, — теперь ее улыбка была настоящей. Девушка держала костыли в одной руке и обняла его другой, — Спасибо. Марс обнял ее в ответ. — Нет проблем. Еще увидимся. — До встречи, — она глядела ему вслед, затем повернулась, чтобы осторожно прохромать к посту медсестры. После всего, что произошло, это был ее первый раз, чтобы проведать Джейдена с той ночи, когда он спас ее от Шелби. Последний взгляд, который она бросила на него, когда агента выкатили из машины скорой помощи и повезли в отделение неотложной хирургии. Мэдисон не могла вспомнить по сей день, как она спустила мужчину с того подъемного крана со своей сломанной ногой, когда мертвый груз его тела обременял ее. Девушка видела полицейские машины и машины скорой помощи, подъезжающие к складу, и знала, что они не найдут ее и Нормана вовремя, поэтому стиснув зубы, Мэдисон опускала его вниз по одной ступеньке за раз, убеждая себя, что Джейден не так уж тяжел, каким должен быть. Этот спуск по лестнице был более страшен, чем, когда Скотт Шелби гнался за ней по пятам, пытаясь убить. Ей позволили поехать с ним в госпиталь. Девушка держала за руку Нормана всю дорогу, как будто, это был спасательный трос, соединяющий его с ней. Она не забыла, насколько хрупким был его контроль над реальностью в последний раз, когда агент был во власти своих галлюцинаций, или незначительная хватка Джейдена за свою жизнь, когда Мэдисон держала мужчину в душе, борясь с его лихорадкой и скачками сердцебиения. Она держалась за него, запоминая каждую черту лица, каждую деталь его руки в своей, отпуская только тогда, когда его сердце остановилось, и врачам пришлось возвращать его к жизни с помощью дефибриллятора. Последний быстрый взгляд девушки на Нормана был размыт слезами, и Мэдисон испугалась, что это будет ее последнее воспоминание о нем. Мысль об этом даже сейчас заставила ее хотеть свернуться в клубок и завопить. Она набралась решимости и, когда заговорила, ее голос звучал гораздо более уверенно и непринужденно, чем девушка на самом деле чувствовала. — Я ищу палату Нормана Джейдена. Мне сказали, что она находится в этом отделении. Медсестра за столом даже не подняла глаз от графика, по которому делала заметки. — Вы — родственница? Ложь прибыла легко и быстро. — Да, он — мой жених. Теперь женщина взглянула на нее, и взгляд, который выразила Мэдисон, заставил ее сердце сжаться. Жалость… сочувствие… она жалеет меня, потому что знает, как ему ужасно. Боже, это было ошибкой! — Он в 7Б. У его лечащей медсестры сейчас обеденный перерыв, она поговорит с вами о его состоянии позже, если захотите. Девушка сглотнула. — Это было бы здорово. Спасибо. Медсестра кивнула и вернулась к своему графику. Мэдисон поправила свои костыли и заковыляла по коридору, тревога нарастала в ней, как поток. Каждая палата, которую она видела, была наполнена больными людьми — людьми, подключенными к трубкам и аппаратам. Это — ошибка… ужасная, ужасная ошибка! Что, черт возьми, ты здесь делаешь, девочка? Тебя не должно быть здесь! Жених? О чем ты думала? Почти слишком быстро, палата Нормана Джейдена находилась прямо перед ней. Дверь была открыта, и девушка слышала, как кто-то внутри разговаривает. У женщины был богатый, музыкальный голос. Мэдисон смогла только разобрать слабый след Бостона в ее акценте. — Вот стихотворение, которое тебе всегда нравилось, Норман. Оно было одним из любимых твоего отца, помнишь? «Gaily bedight, a gallant knight in sunshine and in shadow had journeyed long, singing a song, in search of El Dorado» * Девушка, подпрыгнув, шагнула в комнату. У ближайшей к двери постели никого не было, а занавес был натянут между двумя половинами помещения. Она прыгнула еще на один шаг вперед, пока не смогла заглянуть за занавес и увидеть женщину, сидящую в кресле у кровати. Ее волосы были пламенно-рыжими, а кожа — бледной и веснушчатой. Незнакомка носила крошечные очки в тонкой золотой оправе на нежном носу. У нее были такие же светло-голубые глаза, как у Нормана, тот же изгиб бровей. Пальцы длинные и тонкие, как у агента Джейдена, и они держали толстую книгу в кожаном переплете. Женщина осторожно переворачивала страницы, не глядя вверх на вошедшую, рассматривающую ее с любопытством. — «But he grew old, this knight so bold, and o’er his heart a shadow… fell as he found no sign of ground that looked like El Dorado. When his strength failed him at length, he met a pilgrim shadow. 'Shadow, ' said he, 'where can it be, this land of El Dorado? Over the mountains of the moon and down the valley of the shadow, ride boldly ride, the shade replied, if you seek El Dorado.» ** Мэдисон подалась вперед, в то время как женщина читала. Теперь она могла видеть кровать и мужчину, мирно лежащего в ней. Он был бледен, части его лица, не покрытые сходящими ушибами, были гораздо бледнее белых больничных листов с историями болезни, чем Джейден, когда был в машине скорой помощи, даже без всей крови из носа и глаз, прикрывавших его лицо. Вся левая сторона лица была неравномерным пятном из желтого и зеленого цветов со слабыми следами фиолетового. Остальная часть была почти столь же белой, как повязка, обернутая вокруг его лба под рыжевато-коричневой челкой. Не было никакого полноценного аппарата вентиляции легких, какой девушка ожидала увидеть у человека в коме, а только тонкая кислородная трубка (катетер), соединенная с носом, и кардиомонитор, который непрерывно сигналил с его замедленным пульсом. В действительности, Норман выглядел просто… спящим. Как будто, он проснется в любую минуту. Мэдисон почти хотела задержать дыхание, словно добавленная неподвижность сможет помочь. Женщина закрыла книгу и положила ее на соседний стол. Она протянула руку и погладила пострадавшего по щеке, смахнув в сторону его челку с лица. — Очень красиво, не правда ли? Я помню первый раз, когда твой отец заставил меня смотреть то кино с Джоном Уэйном — «Эльдорадо». Мы спорили, кто был исполнитель главной роли. Я всегда была поклонницей Роберта Митчема. Не помню, кто из нас выиграл спор. Возможно, это был Генри. Я должна была позволить ему в чем-либо победить. Если бы я побеждала все время, было бы совсем не весело. И у него был хороший аргумент в пользу Джона Уэйна: «Каждому нужно немного развязности». Это он сказал. Помнишь, как он это говорил, милый? Ты был так молод, когда он умер. Мне бы хотелось, чтобы ты узнал его получше. Он бы так гордился тобой, Норман, но я открою тебе секрет. Я горжусь нами обоими. Я только желаю, чтобы ты очнулся, дорогой. Как насчет другой истории? Я не читала тебе «Сердце-обличитель» в течение многих лет. Она хороша. Давай посмотрим… Женщина снова открыла книгу и пролистала несколько страниц, прежде чем подняла глаза и увидела Мэдисон, стоящую в дверном проеме. Она издала испуганный крик. — О! О, Боже, я не знала, что здесь еще кто-то есть. Девушка сразу же почувствовала себя виноватой. — Простите, я не хотела мешать. — Вовсе нет, — было легко увидеть, что женщине стало любопытно, — Меня зовут Моника Джейден. А вас? — Мэдисон Пейдж. Норман и я — друзья. Лицо Моники расплылось в мягкой улыбке. — Действительно? — Да. Ну… мы не БЛИЗКИЕ друзья, я имею в виду, мы встретились всего лишь несколько дней назад… но, мне бы хотелось думать, что мы — хорошие друзья. — Должно быть, вы ему нравитесь. Мэдисон подскочила еще на шаг вперед в комнату, любопытство бурлило в ней. — Что заставляет вас так думать? — Я очень люблю своего сына, мисс Пейдж, но прекрасно знаю его недостатки. Он высокомерен и нетерпелив к глупым людям. Вы, должно быть, сделали что-то поразительное, чтобы произвести на него впечатление, если он приложил усилие быть очаровательным. Девушка вспомнила, когда они впервые встретились, и она спасла ему жизнь, выбивая дерьмо бейсбольной битой из Доктора Смерть. Поразительное? Да, вероятно. — Я так понимаю, у него мало друзей? — Нет. Не много. Норман всегда был очень сдержанным ребенком. Очень тихим. Очень старательным. Во многом, как его отец. Не поймите меня превратно, дорогая, он — очень милый мальчик, когда вы узнаете его поближе, но Норман редко тратит время на развитие отношений. Его всегда больше интересовали книги, чем друзья. Я испробовала все, что могла. Бойскауты, уроки карате… мне даже удалось заставить его попробовать себя в хоккейной команде. Он продержался полторы недели, прежде чем тренер сказал мне не возвращать его. Бедный ребенок. Мальчики могут быть жестокими в том возрасте. Но хватит меня слушать! Как вы двое встретились? Мэдисон села в пустое кресло, вытянув загипсованную ногу перед ней и прислоняя свои костыли к стене. — Не было… ну, не было ничего романтичного. Он появился на белом коне и спас меня от дракона. Разве не так все встречаются? Моника улыбнулась. — Дракон! Ну, это, конечно, поразительно. Я никогда не знала, что мой мальчик преследует драконов. Школьные хулиганы и преступники, серийные убийцы, конечно, но драконы — ступень выше его обычной добычи. Я должна дать ему медальон со Святым Георгием *** для его браслета, если он будет сражаться с драконами на регулярной основе. Девушка наклонила голову. — Я не помню, чтобы видела его, носящим браслет. Так, как я пыталась НЕ обращать внимание на то, чего не было на нем одето в душе, думаю, я бы заметила браслет. — На самом деле, он больше похож на цепочку. Просто я кое-что отдала ему давно, чтобы он носил медальон со своим Святым. — Вы говорите о католических святых, верно? — женщина кивнула, а Мэдисон издала короткий смешок, — Странно. Я никогда не думала о нем, как о католике. — О Нормане? О, он не такой. Сын скорее мифоист. Он настолько верит в Бога, что ненавидит его за то, что произошло с его отцом. Мне пришлось тащить его на мессу практически за загривок. Норман страстно ее ненавидел. Было много споров по этому поводу, поверь мне. Он, наконец, добился своего, отлучив себя от нашей Церкви. Когда он решается выиграть в споре, то обычно довольно упрям в этом. И ОЧЕНЬ внимателен. Мэдисон почувствовала маленькую улыбку, появившуюся на своих губах, когда пыталась вообразить, что сделает десятилетний Норман, чтобы достаточно огорчить священника и быть отлученным от Церкви. — Я еще не проигрывала ему спор. Моника рассмеялась, действительно музыкальный звук. — Моя дорогая, вам действительно никогда не приходило в голову, что он позволял вам выигрывать? Вижу, что нет. Это еще один подарок, который есть у моего мальчика, и тот, с которым вам лучше быть осторожной. Норман очень хорош в том, чтобы вы слышали то, что по вашему мнению, хотели бы услышать, говоря лишь ту часть правды, чтобы вы не задавались вопросом, рассказывает ли Норман всю ее или нет. Он очень хорошо умеет хранить свои тайны при себе. — Он рассказал мне о своей проблеме наркомании и упомянул, что провел шесть месяцев в реабилитационном центре. Голубые глаза цвета льда Моники смотрели на нее с живым интересом. — Должно быть, вы ему действительно понравились, если он рассказал вам об этом. Не думаю, что это то, о чем сын с кем-либо много обсуждает. Он, конечно же, никогда не говорит мне об этом. К счастью, я в хороших отношениях со смотрителем Нормана. Он информирует меня время от времени в обмен на коробку моих шоколадных карамелек. Я была бы очень несчастной матерью, если не знала бы, чем занимается мой скрытный бельчонок, даже когда становится пронырливым, — ее светлая улыбка медленно угасла, — Проблема с наркотиками и реабилитационные центры — это лишь малая часть истории. Для него это было очень тяжелое время, особенно, как беспокоилась Сандра. — Хорошо, вы меня раскусили. Он никогда не говорил мне о Сандре. — Сандра была школьной любовью Нормана. Они были также неразлучны, как печенье и молоко, эти двое. На самом деле, свадьба должна была быть тем летом. Возможно, ей было более труднее, чем для остальных из нас. Она узнала, что беременна всего через несколько дней после того, как он был госпитализирован в больницу. Свадьбу пришлось отменить из-за здоровья Нормана, а Сандра отказалась иметь ребенка вне брака, таким образом она сделала аборт. Девушка ахнула. — О, Боже… это ужасно. — Мой сын не очень хорошо это принял. Я тоже. Ему и так было достаточно трудно, если бы на этом все закончилось. — Я так понимаю, было что-то еще? — Сандра влюбилась в члена совета реабилитационного центра от наркотической зависимости. Я полагаю, что они теперь в браке и имеют детей. Мэдисон была потрясена в тишине. Я понятия не имела… конечно, он никогда не рассказывал мне ничего из этого, но… Почему СЭМ не сказал мне? Черт возьми, Сэм! За все время, когда ты мог подставить меня, ты выбрал это? — Простите, миссис Джейден. Моника мягко улыбнулась. — Возможно, вы задаетесь вопросом, почему я рассказала такие факты совершенно незнакомому человеку, мисс Пейдж, но я попытаюсь объяснить. Вы можете остаться, если хотите, но если вы не собираетесь БЫТЬ здесь, тогда я бы также хотела не видеть Вас здесь. Понимаете? — ее глаза вспыхнули, холоднее, чем осколки льда, когда женщина пристально посмотрела на собеседницу. Мэдисон не могла сдвинуться под этим пронзительным взглядом. Это — единственная женщина, из которой я бы НЕ хотела делать врага. — Конечно. Вы просто пытаетесь защитить его, но я знаю о его проблеме с наркотиками. Я не буду лгать и скажу, что это не беспокоило меня сначала, но я… Я знаю, что… что Норман сделал с собой, чтобы отправить себя в больничную койку, он сделал это, чтобы спасти жизни. Сделал, чтобы спасти мою жизнь. Я не могу… я НЕ оставлю его, чтобы пройти через это в одиночку. И я, конечно, не убегу с его членом совета от наркотической зависимости. То, что девушка сказала, должно быть, обрадовало пожилую женщину, или, по крайней мере, удовлетворило, потому что ее арктический блик вновь смягчился к более теплому голубому цвету. Она кивнула, твердо, приняв слова Мэдисон, как соглашение, прежде чем снова обратила внимание на сына. — Я желаю, чтобы он очнулся, но врачи говорят, что он поправляется также хорошо, как и следовало ожидать. Не знаю, насколько это хорошо, но они уверены, что Норман поправится… Им пришлось просверлить отверстие в черепе, чтобы уменьшить давление на его мозг. Они… они все еще дают ему триптокаин, чтобы тот поддерживал организм… Врачи не хотят его ломки от наркотиков, в то время как продвигается выздоровление, не так ли? Девушка отдернула прядь волос, которая упала на его лоб. — Кажется, они должны были побрить ему голову, если им нужно было просверлить дырку в ней, — тяжело было слышать эти слова, выходящие так небрежно из ее рта, будто речь идет о сверлении отверстия в предмете мебели. — Это очень маленькая дырочка. Ему сбрили только небольшой участок волос. Мэдисон шмыгала носом, как слезы внезапно поразили ее. — Так не должно быть, вы знаете? Он не должен быть в больнице. Норман должен находится в своем гостиничном номере, рассказывая мне, насколько он абсолютно ненавидит больницы, и что он отказывается быть в одной из них. Предполагаю, он должен сказать мне, что совершенно здоров, должен спорить со мной из-за употребления куриного супа на завтрак, а не… не лежать здесь. Голос Моники был тихим, взгляд в ее глазах, обнажающий лишь тень горя и сожаления. — Вы хорошо его знаете. — Простите… должно быть это гораздо труднее для вас, и вот я плачу о глупостях и знаю его всего несколько дней. Мне так жаль. — Вы спасли ему жизнь, мисс Пейдж. Это — очень ценный подарок, который вы сделали мне. Не обесценивайте себя из-за меня. Девушка покачала головой. — Как вы узнали об этом? Я даже не сказала полиции… Женщина улыбнулась и встала, смахнув слезу с ее щеки ладонью своей руки до боли знакомым жестом, который Мэдисон видела только несколько ночей назад в затемненном номере гостиницы, когда сидела на кровати и делила бутылку водки с человеком, который ей определенно не нравился. — Диллон Савич ОТЛИЧНО информирует меня. Мужчине, конечно, нравятся его карамельками, но я делаю лучше. Ладно! Я прогуляюсь до кафетерия за небольшим стаканчиком кофе, дорогая. Вы что-нибудь хотите? Девушка снова покачала головой. Моника похлопала ее по плечу, когда проходила мимо, оставляя ее одну в комнате с очень тихим, очень спокойным Норманом. Она переместилась в кресло, неловко протягивая свою загипсованную ногу перед нею. Мэдисон, должно быть, просидела там добрых пять минут, прежде чем потянулась вперед и взяла мужчину за руку. Она была холодной. Его руки всегда были такими, даже, когда агент сгорал от лихорадки. Девушка мягко сжала руку. — Эй, Галахад. Как дела? — ей захотелось смеяться над своей собственной нелепостью, — У меня тоже они могли быть лучше, поверь. Это не справедливо! Не справедливо для него, вторгаться в мою жизнь и заставлять так сильно понравиться за такое короткое время, а затем так скоро покинуть меня! — Почему ты это сделал? Чтобы действительно спасти меня? Я не хотела этого. Знаешь, какой виноватой я буду себя чувствовать, если ты не очнешься? Это не справедливо, и ты это знаешь. Мне нужно, чтобы ты очнулся, тогда я больше не буду себя так чувствовать. Кардиомонитор медленно сигналил. Она вздохнула и обосновалась для долгого ожидания.