От проблем

      «Я стояла с указкой в руках, красочно описывая проект. Высотные жилые здания, развлекательные комплексы. Целый новый город в уже существующем городе. Но когда я закончила и перевела взгляд на моих коллег, то поняла, что я давно уже засела у них глубоко в заднице. Наш генеральный директор помешивал кофе, противно бренча ложкой. Рядом с ним еще несколько человек. И еще, и еще. Если бы я одела очки теплового видения и посмотрела на мое окружение, то все присутствующие в зале были бы синие и холодные. Честно, какой смысл собирать этот столп людей, если им все равно? Один лишь Джексон горел и полыхал, но никак это не показывал. Но я-то знаю. Знаю, как его коробит от одного моего взгляда.       Я кашлянула невзначай, чтобы на меня обратили внимание. Наш "идейный вдохновитель" подпрыгнул на месте, чуть не разлив горячий кофе на свои дешевые штаны с китайского рынка, посмотрел на меня, а затем и на мой проект. Вглядывался в каждую деталь и наверняка пытался воспроизвести в голове мою презентацию. Повторять я ничего не стану. Очевидно, заметив мое негодование, он одобрительно качнул головой и предложил мне вернуться на место.       — Ну и что вы думаете, коллеги, — он чересчур надавил на последнее слово.       Все немного засуетились. Я же знаю, что они не слушали.       — Мистер Уиттмор, я хочу услышать ваше мнение. Давненько вы не предлагали свежих идей.       Как же мне было перед ним стыдно. Ведь мы готовили этот проект вместе, но из-за нашей ссоры... Это ведь даже не ссора, по крайней мере, официально, он просто ждал моего ответа. В общем, утром он положил чертеж в мою сумку и отправился на пробежку. А я что? Я бегать не умею, все равно бы не догнала.       И вот сейчас, он сидел неподвижно, словно скала. Привычный мне голубой оттенок его глаз сменился на мрачный, серый, словно свинцовые тучи. Обычно я любила грозу. Эти яркие вспышки заставляли меня, уверенную в себе атеистку, поверить в то, что кто-то сидит на этих облаках и пускает молнии ради забавы. Поэтому они становятся такими кучными и непроглядными. Чтобы человек не смог увидеть сверкающие пятки хулигана. Но гром в его глазах не мог привести ни к чему хорошему.       — А что я должен сказать? — и голос отдавал медью. — Прости меня конечно, Лидия, но этот проект ужасен. Такой же примитивный, как и остальная сотня. Ну посмотрите, — он сорвался с места, как ошпаренный и подошел к чертежу. К нашему чертежу. — Посмотрите, разве такое может быть? Дети что, по-твоему, должны играть на дороге? А эти узкие улочки? Представь, если на проезжую часть выбежит кошка и все! Бум! Авария, машинам некуда деться. С одной стороны дети, с другой дом престарелых, и что? Взрыв, разлом земной коры, и мы все либо пойдем ко дну, либо полетим в чертов космос. Один на орбите, мать твою, спасите!»       Они прогулочным шагом шли по парку. Дорога, вообще-то, была одна, поэтому они смело включили режим топографического кретинизма. Девушка держала в руках бодрящий напиток, ведь прошла только первая половина рабочего дня. Лидия прервалась, чтобы посмотреть на своего собеседника. В принципе, она давно уже закончила. Только Стайлз смотрел куда-то перед собой и молчал.       — И что теперь? — недоуменно спросила она. — Что мне теперь ему сказать, да и должна ли я?       — Он все прямо так и сказал? Слово в слово? — Стайлз наконец повернулся к девушке, на что Лидия лишь утвердительно качнула головой.       — Слово в слово.       Его глаза были не такие, как у Джексона. В них не громыхали молнии. Наоборот, эти медовые омуты хранили невозмутимое спокойствие. Стоит заглянуть чуть глубже, как вас захлестнёт. Да захлестнёт с такой силой, что лишь немногие смогут выбраться. А Лидия была слабой. Она чувствовала, как кислород перестаёт поступать к мозгу, и она шла ко дну, стоило лишь взглянуть в эти глаза.       — Я, кажется, начинаю понимать, — Стайлз вдруг остановился, и сделал вид, будто решает сложную математическую задачу. Затем, его взгляд оживился, и он беспрестанно заулыбался, тыча пальцем в облака. — Разве ты не видишь? Этот проект есть ваша с ним вселенная. Кошка — ваши проблемы. В данном случае твоё молчание. Бум! Взрыв. Он боится остаться один на орбите. Без тебя.       Лидия старалась выглядеть умной и состроить понимающие глазки. Очень старалась.       — Он один в космосе. В огромном, мать твою, космосе. Он хотел сказать, что любит тебя, и один ни за что не справится.       Вспомнив все, что Джексон когда-либо говорил ей/делал приятности/старался быть романтичным, девушка отрицательно покачала головой.       — Не думаю, что он имел в виду именно это, — ответила Лидия и смяла пустой картонный стаканчик в руке.       — А я думаю, что ты недооцениваешь его. Даже если до него не дошло это напрямую, то на подсознательном уровне его мозг выдаёт именно такие вещи. Понимаешь ли, Лидия, люди устроены намного сложнее, чем нам кажется. Он один, и он боится этого. Скажи мне, что это значит?       Девушка испуганно забегала глазами, словно маленькая школьница, выпрашивая ответ у посторонних.       — Что это значит? — переспросила она своим тоненьким голоском.       — Это значит, что ты для него столь же необъятна, сколь космос.       Вот и качели показались впереди. Странно, детей там бегает много, а качели всегда свободны. Будто ждут своих покорителей. Стайлз и Лидия присели на пластмассовые сиденья, и девушка принялась обдумывать его слова. Необъятна, как космос. Звучит, конечно, красиво и необычно, что вполне в духе её нового знакомого, но из этих слов ничего сдобного не состряпаешь.       — Предположим, что я полностью поняла смысл, и ты успешно донёс до меня всю информацию, предназначенную для нас с Джексоном вселенной, но что мне теперь-то делать? Мы живём с ним в одном доме, в одной комнате и все ещё ничего не сказали друг другу.       — В одном доме? — удивился тот. — Ты бы хоть предупредила, ведь вчера вечером я мог и без головы остаться.       — Джексон не такой.       — Опьяненные любовью люди готовы на многое...       Лидия поймала взгляд Стайлза на одной парочке. Парень полез в воду, где внимание! запрещено кормить животных, а уж тем более плавать. А он заходил все глубже и глубже, даже мольбы любимой девушки не могли заставить его остановиться. Он пытался достать дурацкий медальон в форме кексика, подаренный ей на День Святого Валентина. Два года лишения свободы. И все это из-за любви.       — Ты должна извиниться.       — За что? — Лидия нахмурила брови и перевела взгляд на Стайлза. — Он оскорбил меня, я не собираюсь перед ним извиняться.       — Какая разница, за что ты извиняешься? Можно подумать, это сочетание букв тебе язык порежет.       — Тогда получается, что я буду страдать ни за что?       — Пусть будет больно. Да пусть у тебя хоть весь рот в крови будет, пусть ты будешь захлебываться в ней, он услышит. Он услышит и сам перевяжет тебе этот долбанный язык. Разве его улыбка не стоит капли крови?       Лидия виновато опустила голову. Почему он всегда так чертовски прав? Почему он вообще сейчас с ней, почему он помогает? Не знаю, как и зачем, но от его слов на душе становится легче, ведь правда? Вот и Лидия собрала всю свою гордость в кулак и пустила её вслед попутному ветру.       — Иди прямо сейчас и извинись. Ведь он не сказал, что это проект был вашим общим. Он не сказал. Так что и ты будь добра, посодействуй ему и прекрати уже терзать его сердце. Я буду ждать тебя, — бросил он на прощание.