Ну что, страны, в бесконечность и далее?!

Это утро для бывших воплощений началось с большого переполоха. Шутка ли, враг, уже похищавший их сородичей снова заявился в гости к двум из них. Благо все обошлось без жертв. Налётчик свалил, прихватив с собой котёнка Японии и Италии и машину Германии в качестве транспорта. Но воплощениям от этого легче не было. Раз уж враг повадился захаживать в гости к Японии, он вполне мог прийти и по их душу. Так что у них была самая настоящая истерия на этом фоне. Рейнджерам тоже было не сладко. Это же стоило только представить — главный шпион Зурга снова на планету пробрался! Немыслимо! Недопустимо! Но… как-то это всё-таки случилось… — Точно устрою строжайшую проверку! И чистку кадров заодно! Распустились оболтусы! Врага на планету во второй раз пропускают! Точно прорежу ряды, раз работать не хотят! — Рвал и метал в то утро Небула, высказывая все яростное недовольство двум доложившим ему офицерам. А те просто стояли по стойке смирно и молча слушали. Они уже привыкли к подобным реакциям главнокомандующего. Знали, что гнев обращен не на них, а на истинных виновников. Небула так разошелся, что даже немного выдохся и под конец гневной тирады решил отдышаться. Так сказать — собраться с силами для нового рывка, ибо завелся он, и остановиться не мог, да и пока что не желал: — Слушать мой приказ! Проинформировать кого надо о начинающейся проверке! Я всем обалдуям покажу — как филонить на работе! Все поняли? Тогда шагом марш выполнять! — Оба рейнджера козырнули напоследок и поспешили исполнить приказ, оставив начальника пыхтеть от гнева. Вот в это кратковременное затишье к нему пришел его тихоня-ученик. Мэттью пока еще был не в курсе настроения своего начальника. Хотя он уже знал про ночной визит врага в гости к Кику Хонде. Собственно только об этом Мэтт и думал в данный момент. Раз уж если враг снова смог добраться до его сородичей… Значит — все они в опасности. И значит — надо им помочь. Усилить защиту или сразу поместить их в безопасное место, чтобы впредь враги их не потревожили и не похитили. И именно за этим Уильямс спешил к своему глубокоуважаемому начальнику и учителю. Почти у входа в кабинет Небулы Мэттью столкнулся с двумя вышедшими оттуда рейнджерами. Оба офицера шагали спешно и были весьма напряжены. Они даже не заметили тихого паренька, стоявшего в коридоре возле дверей, настолько они спешили. Да и Мэтти их состоянию особого значения не придал, и как обычно зашел в кабинет к начальнику. Зашел, вытянулся в струнку, поднес руку к голове для воинского приветствия, как вдруг… Стоявший к нему в пол-оборота Небула как рявкнул во все свои децибелы: — Черти что творится! Дисциплина окончательно загнулась! Лоботрясы кругом! Нормально работать не хотят! И кто… КТО — я спрашиваю, за все это в ответе?! — Коммандер обращался сам к себе, но Мэтту стало до жути страшно. Ему, натерпевшемуся в свое время несправедливых обвинений, показалось, что орут на него. Слишком у Канады в душе засела его давняя фобия. — «Раз ругаются, значит — мне за все достанется!» Мэтти так и замер на месте, страшась не то что сказать начальнику что-нибудь, а даже пискнуть или пошевелиться. Вот и стоял у входа весь бледный и перепуганный… только что не плакал. Натерпелся в свое время. Небула ещё некоторое время, постояв в тишине и злясь на некомпетентных и разболтанных сотрудников, собирался присесть, как вдруг заметил своего ученика, который сжавшись, стоял около двери и даже кажется, не дышал, прикрыв глаза. «Ох, ты ж Святая Венера! Метеорит мне на голову! Совсем запугал я парня…» — Передумав садиться, Небула подошёл к парню и тихонько потрогал его за плечо. — Мэтью… сынок… не бойся. — Дрогнули ресницы, и парень осторожно приоткрыл глаза, в которых плескался страх. — Извини старика, если напугал… Присядешь? — и коммандер тут же уточнил: — То, что я кричал… Это к тебе вообще не относится. И в какой-то мере я не должен так поступать. Но согласись, если я буду шептать как ты или просто просить людей так не делать — вряд ли они меня послушаются. — Легонько подталкивая парня к столу, Небула заглядывал своему ученику в лицо, словно бы сожалея, что Уильямс застал его в такой ярости. Знал ведь впечатлительность своего подопечного. — Пока не наорёшь — никто не виноват, а вот когда начинаю сердиться — все сразу понимают насколько сильно напортачили. Я ведь раньше так уж особо и не кричал… — Начальник станции вздохнул и жестом предложил ученику присесть: — Но сам видишь — столько происшествий, столько всего нехорошего происходит… Поневоле и срываешься даже не на виновников, а просто так. Извини, если напугал. — — Чт… что вы, сэр… Все в порядке… Я… я просто… — Мэтт вздохнул от досады и опустил голову, стараясь скрыть стремительно краснеющее лицо. Снова он показал себя не в лучшем виде из-за своей неуверенности и застарелой фобии получить нагоняй не за что. — «Опять я показал ему свою боязнь… Опять! Как же стыдно, Боже мой!» Не стоит беспокоиться. Я в порядке. Простите… — — Мэттью… — Небула качнул головой и как всегда снисходительно похлопал нахохлившегося парнишку по плечу. — Нашел о чем волноваться. Все новобранцы частенько робеют. Так что не беспокойся. И вообще… Какие твои годы? Подучишься, возмужаешь. Еще и мне фору однажды дашь… — и на слабую попытку Мэтта вежливо возразить, нахмурился, но скорей шутливо, чем сердито: — И не спорь, так и будет! Уж я-то постараюсь! — — Д… да… Спасибо… — Тихо прошептал вконец смущенный канадец, по-прежнему пялясь в пол. — «Ни дать, ни взять, барышня на смотринах…» — усмехнулся в усы старый вояка. — «Ну, ничего, и это поправим» Точно не хочешь присесть? — — Спасибо, но нет, сэр. Я в полном порядке, сэр. Я… я хотел узнать насчет… — Мэтт замялся. Он пришёл к коммандеру из-за тревоги о сородичах, но оказалось, что Небула сам не меньше переживал из-за случившегося ночью. И как теперь говорить об этом, если это и есть причина сердитости начальника? — «Не будет ли это бестактным поступком с моей стороны?» Благо Небула сам понял волнения подопечного: — И не волнуйся за своих. Мы с мадам Президент решили, что им пока лучше пожить на станции в гостевом крыле. Пока не… — Небула устало вздохнул и сам сел за стол. Да уж, приятного было мало — сначала узнать о происшествии, затем доложиться об этом президенту… — Пока не наладится дисциплина на таможне. Распустились оболтусы! Давно я их не гонял! — Не сдержавшись, многострадальный главнокомандующий шарахнул кулаком по столу, и тут же поднял взгляд на вновь оробевшего подопечного. — Мэттью, сынок, твои товарищи должны скоро прибыть на станцию. Может, сходишь, встретишь их? И да, сегодня ты и твой напарник можете отдыхать. Пообщаетесь со своими. Можешь идти, рейнджер. — — Спасибо, сэр! — Обрадовавшись, что его сородичи прибудут на станцию, Мэтт козырнул начальнику и поспешил прочь, но у самых дверей остановился и вновь обратился к начальнику, а то на радостях он чуть не забыл о кое-чем важном. — Сэр… Простите, что снова отвлекаю… Я… я насчет Артура Керкленда. — — Насчет нашего знаменитого археолога? Конечно говори, Мэттью, я слушаю. — — Д… да, сэр. Я тут взял на себя смелость поговорить с ним и… Сэр… Артур Керкленд согласен не буянить в обмен на свободную жизнь в гостевом крыле, и… — Мэтт вздохнул. — Уважаемый Англия просто не ожидал, что наш брат — Америка… Простите… Просто он его очень любит. Очень… Вот и не сдержался тогда. — — Да, я заметил. Что ж, хорошо, что сэр Керкленд одумался. Тогда вот тебе еще задание… — Небула покопался в ящике стола и, выудив оттуда некие бумаги, отдал их Уильямсу. — Пусть тогда он подпишет это соглашение. Не то чтобы я не доверял ему, просто того требуют правила. — — Да, сэр. Вас понял, сэр. — Уильямс спрятал бумаги в нагрудное хранилище и наконец покинул кабинет начальника. И все бы ничего, и сородичи его должны были приехать и его второй опекун мог получить какую-никакую свободу, всего лишь подписавшись под соглашением, но у канадца на душе было тоскливо. Ему казалось неправильным оставлять своего глубокоуважаемого наставника одного, пока тот на нервах, но… Что он мог поделать? Ничем помочь он не мог, да и ему дали прямое распоряжение идти встречать своих. Так что Уильямсу оставалось просто уйти, скрепя свое сердце и, надеясь, что его начальник побережет своё.

***

А у дверей, ведущих на посадочную площадку, уже дежурили двое других бывших воплощений. Двое неугомонных приятелей, недавно выписавшиеся из местного лазарета — Россия и Экс-Пруссия. — Ох, скорей бы они прибыли. Скорей, скорей, скорей… — Причитал сын Киевской Руси, мельтеша туда-сюда перед прислонившимся к стеночке пруссаком, сильно раздражая оного этим. — Что такое, русский? Истосковался? — — Очень истосковался, Гилушка. Очень. Прямо сил нет. — Пробормотал в ответ Иван, не отвлекаясь от нарезания кругов по коридору. — Оно и видно… — Гилберт скрестил руки на груди и закрыл глаза. Мельтешение русского напрягало. Хотелось остановить это, но… Кроме очередной колкости наподобие «шила в мягком месте», никакого способа альбиносу на ум не приходило. А ведь это было чревато. Не дай Боже, вместо метафорического шила из одного места, Иван достанет из-за пазухи вполне себе реальную «волшебную палочку, а снова попасть в лазарет пруссу пока как-то не хотелось. Но сделать что-то надо было, а то уже и топот стал раздражать. — Слушай, чего собственно ты так разволновался? С нашими всё в порядке, хоть тот робот подкачал немного… Машину Людвигову позволил угнать. — — Я волнуюсь не за них… хотя за них тоже, но я Елисейку жду. Он ведь первый раз на станцию приедет. А я все-все хочу ему показать. Дай-то Боже, чтоб позволили. Может Василий подсобит? — Иван с надеждой посмотрел на друга но, увидев его стоящим с прикрытыми глазами, возмутился. — Ги-и-ил, хватит вредничать. Ты только представь что ты — пятилетний любопытный ребенок, который увидел это всё впервые! У тебя бы дух не захватило? Разве ты бы не захотел бы все тут изучить? — — Представить меня пятилетнего тут? — Великий злорадно усмехнулся и на полном серьезе заявил: — Я бы… инквизицию бы позвал. Срочный общий сбор объявил бы. Тут же столько «нечисти» кругом. Ну, в смысле — пришельцев. — — То есть? Тебе что совсем-совсем неинтересно бы было? — Обиженно надулся Ваня. — Что ты, интересно! Мне тогдашнему очень интересно было свою веру нести и на ведьм охотиться. И Артуру тоже, и много кому еще. Представь тех же эмземенов. Зеленые человечки… черти по сути. Эх, костер бы по ним плакал… — — Кровожадный вы, батенька крестоносец. — Покачал головой его собеседник. — Не кровожадней вас, герр — «все собрались на берегу и живо в воду креститься, кому жить охота». — Усмехнулся в ответ альбинос. — А вообще… — и приоткрыл левый глаз, — если по-чесноку, русский, Великого никто бы не остановил. Все эти закрытые для доступа места. Ксе. Я бы их вдоль и поперек изучил бы. — — Дадим Елисейке шанс? — понимающе улыбнулся Иван. — Дадим, чего уж. Я ж не сухарь какой. Сам помню… Людвига… такого… — Взгрустнул, но тут же разозлился. — Может, отвлекусь от ожидания. Не терпится вломить гадам по первое число! — — Ну, так и стань с ним ребёнком! Пусть он увидит что ты — не взрослый и скучный дядька-язва, а пятилетний паренёк с маленьким, но настоящим мечом себе под стать и любопытным носом! Если что и защитишь его, и приключение у вас будет, и с врагами сразишься, и друзей найдете оба… Разве нет? Почему всё время только я один становлюсь с ним маленьким? — «Потому что ты и есть…» — Открыл было рот Великий, но решил, что лучше не будить лихо, а то ж это дите тысячелетнее ребра ломать обнимашками еще не разучилось. — Хорошо, посмотрим. И кстати, забыл тебе сказать, Мира с утра ко мне подходила, обещала помочь, если что. Она в команде вторая после Лайтера, устроит мальцу экскурсию, если Базз будет занят. Доволен? — — Ага! Очень! — несколько секунд Иван, словно не мог поверить своим ушам, но потом радостно хлопнул в ладоши. — Это ведь ты постарался, да? Ты? Вот спаси~ибо тебе большое! — и кинулся осторожно обнимать приятеля, вспомнив слова девушки-рейнджера. Но пруссачок-то об этом не знал и испуганно отшатнулся прочь, спасая свои ребрышки… и позвоночник… и внутренности тоже: — Э-э-э! Русский, не смей! Я тока из лазарета вылез! — — Вот те крест, Гилушка! — Попутно перекрестясь Иван потихоньку попытался обнять перепуганную область ещё раз, но Пруссия никак не желал сдаваться во имя дружбы и винтом ушел вновь от загребущих ручек Ивана. — Я тихохонько! Обещаю! Землю есть буду! А… хочешь — трубу отдам? Будет больно — можешь и меня стукнуть… разрешаю. Ну как? Дашь обняться? — с жалобным любопытством, теребя свой шарфик, предложил Россия. — Ага, дам. И закончу день в больничной палате. Знаю я тебя — объятья без сломанных ребер считаются не искренними… — Вновь съерничал прусс, бочком уходя подальше от любителя обнимашек. И ушел бы, если бы не подоспевшие Канада с Кумадзиро. — Добрый день, уважаемые месь… — Мэттью запнулся на полуслове при виде своеобразных салочек, а-ля — поймай тевтонца живьем… — Слышь, Канада, выручай! Меня тут снова в палату определить хотят! — Гил метнулся в сторону опешившего Уильямса. Только мишку он не заметил и, наткнувшись на бедную полярную зверушку, чуть не растянулся на полу. Он бы и растянулся, но Иван, так и бегая за своей родимой областью чуть забежал вперёд и буквально подставил своё плечо. И… дав осознать Гилберту, что он в объятиях у своего лучшего друга — тихонько, можно даже сказать, нежно обнял обалдевшего прусса. — Я же знаю что русскому хорошо, то немцу смерть. И… меня научили уже… Поэтому вот… Исправляюсь, извиняюсь… не больно же? — чуть подержав Гилберта в объятиях, Иван разомкнул руки и встал прямо, ласково смотря на Пруссию. — Не больно. — Кивнул приятелю прусс, и тут же подозрительно прищурился. — Слышь, а это… точно ты? Хотя… — махнул рукой. — Ладно, верю. Видимо… «то сотрясение не прошло даром…» — и повернулся уже к медвежонку. — Вот ведь этот русский, умеет всех разнервировать. Ты это, прости Великого. Сам видел, я думал, что жизнь свою спасаю. — — Ничего страшного. Главное, что все целы. — Отмахнулся от него Кумадзиро, но на всякий случай встал поближе к Мэтту. А то вдруг эти двое слишком образуются прибытию своих сородичей и снова его зацепят. Мишка не ошибся. Едва прозвучало извещение, что пассажирский корабль совершил посадку, и двери открылись, оба приятеля ломанулись вперёд. Мэттью же спокойно пошёл следом, ибо не подобало рейнджеру вести себя как непоседливому мальчишке. Вынужденные гости станции пребывали в смешанных чувствах. Ольга Черненко, она же Украина, впервые оказалась на подобной станции. Впрочем, как и сидящий на её руках крошка Элиас и бывшее воплощение КНР — Ван Яо. Так что все трое озирались по сторонам с не поддельным восторгом в глазах. Хотя последний при этом не отпускал из своей цепкой хватки локоть брата — Японии, чем очень мешал ему. Кику ведь на станцию Людвигова щенка притащил, и шел с ним в руках. Япония так и заявил, когда ему сказали, что надо временно пожить на станции — «Я обещал позаботиться о Рольфе. Я полечу только с ним». Ну, что тут поделаешь? Взять пса ему позволили. Все равно в гостевом крыле жить будут, а Рольф — песик умный и послушный. Рядом с братьями азиатами шёл хмурый Франциск. Он ещё толком не отошёл от разоблачения тёмной стороны их жизни, а тут такое. И пусть личные письма от самих коммандера Небулы и мадам Президента успокоили его, но сам тот факт, что за ним могли заявиться похитители… Бр-р… Аж мурашки по коже. Но был в его возвращении на станцию и хороший момент — тут был Англия! Французик-то так долго не видел своего — «вредного дорогого недотрогу Артюрчика», что весь истосковался. Прям очень-очень, прям до — «скорей бы его повидать и на нервы ему накапать, чтоб не заставлял меня тосковать!». И это была основная причина по которой Франциск с лёгкостью отменил все назначенные свидания, собрал необходимые вещички, и с огромной охотой отправился сюда. Как и не менее истосковавшаяся по драгоценному братику Беларусь. Той вообще ничего и никого кроме семьи не надо было. А о какой целостности семьи может идти речь, если они с Олей и Элиасом застряли на планете, а милый братик… ну и прусс-охламон, на станции сидят. Одни. Безо всех! Так что едва Ваня появился в поле зрения славяночек, те как припустили к нему. Наташа молнией к Ванюше подскочила, сомкнула объятия на его шее и крепко-крепко поцеловала в щеку. А вот Оле провернуть такой трюк не удалось, помешал Элиас, который ловко повторил маневр тётушки Наташи, едва смог дотянуться до шеи дорогого дядюшки. — А я? — Возмутился прусс отсутствию внимания в адрес его Великого, но тут же решил отвлечься на более важный объект своего внимания — Миру, рассудив, что — пущай челядь между собой общается, а Великий уделит своё драгоценное внимание более подобающей для него персоне. Тем более что и китайцу вдруг захотелось общения с Брагинским. Поделиться наболевшим захотелось, он ведь столько за эту ночь пережил, и потому сбрасывал свой стресс непрерывным потоком болтовни и возмущений в адрес уже сто раз им проклятого ночного гостя, который, мягко говоря, такой-сякой — «негодник, явился за его братишечкой и чуть его бизнес партнёра не погубил, самых ужасных проклятий на его голову, чтоб его карма покарала!». Хорошо хоть ругался азиат на родном языке, и рейнджерам невдомек было насколько мощным потоком лились проклятья в адрес Даркмэттера. Всем, ну кроме Экс Ара, закачавшего весь словарь китайского языка себе в память. А уж тут робот был полностью солидарен с Яо, особенно в отношении покушения на себя любимого. Ему же тоже несладко пришлось. Сначала он валялся, как бревно не в силах шевельнуться. Он даже ничего поделать не смог, когда ночной вторженец вышвырнул его из машины словно мусор и благополучно смылся. Затем ему пришлось выслушать дофига и больше нотаций от командира их команды — Лайтера, сразу понявшего по многочисленным пустым банкам из-под машинного масла, что он эти пару дней робот и не работал вовсе, а расслаблялся от души. Так что теперь предстояло Экс Ару потрудиться на станции во благо чистоты, в наказание, или по простому — «Драить те самые, и чтоб блестели!». М-да, приятного мало, получить столь позорный наряд вне очереди, так что Экс Ар и сам стал поддакивать другу китайцу на его родном языке, сетуя на жестокий мир и проклятого ночного вторженца, чем очень позабавил некоторых здесь присутствующих. — Guten Tag, schöne Prinzessin! Мы встретились вновь! — Гил слегка поклонился подруге, одновременно скользнув по удивленному его поведением Франциску насмешливым взглядом, а-ля — «Тебе здесь нечего ловить, вали к Артуру, ловелас недоделанный!», и тут же просто дружески пожал Мире руку. — Привет. Оперативно вы наших привезли. А я-то думал, что… — чуть снизил голос, — Франция наш как минимум сутки будет себе выездной наряд выбирать. Или весь гардероб утащит. А он ничего и не взял. Даже странно. — И вновь повысив голос до обычного, усмехнулся над трещащими в унисон деловыми партнерами. — Вот и встретились два одиночества… И как они друг без друга жили раньше? — — Вижу… — При одном лишь взгляде на двух возмущенных болтунов, Мира сдавленно хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — Очень похожи. Да, Бустер? — Окликнула она только что подошедшего к ним красного здоровяка. — Ага! — Кивнул тот. — Даже необычно как-то. Экс Ар редко к кому так привязывается. Все больше особнячком. А тут словно одержим стал новым приятелем. Звонит ему постоянно, на встречу бегает… зачем-то… — — Ну, все. Хватит прохлаждаться, рейнджеры. У нас полно дел. — Прервал всеобщую болтовню строгий голос Лайтера. Даже чересчур строгий и… какой-то сердитый. Все присутствующие рейнджеры тут же замолкли и вытянулись в струнку, даже Экс Ар. Уж ему-то точно стоило быть паинькой, во всяком случае, пока что, а то количество нарядов вне очереди, полученных от сердитого Лайтера, могло легко увеличиться вдвое или втрое. Так они и стояли не шелохнувшись, пока Базз раздавал приказы. — Во-первых, Экс Ар. Иди, приступай к наряду. И не филонить. Правила ты знаешь. Не управишься до вечера, завтра придется все повторить. — Робот нехотя козырнул на слова начальства и убрался прочь. — Дальше… Мира. Ты покажи всем их комнаты. — А на попытку принцессы напомнить кое о чем, кивнул. — После, так и быть, можешь показать мальчику станцию. Обещания надо выполнять. — И переведя взгляд на Мэттью с Кумадзиро: — А вы… — чуть сбавил обороты. Все-таки эти двое были не совсем в его юрисдикции, да и давить на впечатлительного Уильямса не хотелось. — Вы… сопроводите-ка сэра Бонфуа к Керкленду. После его размещения на месте, разумеется. Может быть, хотя бы он уговорит знаменитого археолога не рваться в гости к Зургу и мы сможем выпустить его из-под замка. — — Будет исполнено, сэр. — Непривычно громко для остальных воплощений ответил Мэтт, приложив руку к голове в уже ставшем для него привычным жесте. — А ты, Бустер, отправишься со мной. Тебе полезно будет в этом поучаствовать… — Вперил строгий взгляд на Бустера Базз. Толстячок поежился от слов своего командира, но послушно кивнул. — На этом все, рейнджеры. Принимайтесь за ваши задания. — Раздав указания, Лайтер снова направился к космическому кораблю, но был перехвачен Иваном… — Василий… Базз. Спасибо за помощь. Быстренько ты наших в безопасное место доставил… — Ляпнул он по простоте душевной и, тут же поняв, что практически тыкнул друга носом в очередной прокол его сослуживцев, пожалел, что вообще рот раскрыл. Слишком непривычным был для русского тяжелый взгляд Лайтера. — Иван, прости. Давай попозже пообщаемся. Мне сегодня… — рейнджер устало вздохнул, — многое предстоит сделать. Очень многое. — — Понимаю… — Вздохнул вслед за другом Ваня. Было неловко за неосторожно сказанные слова и хотелось как-то загладить вину, или на худой конец извиниться. — Ты прости, я не то сказал. Я сочувствую, что вообще так вышло, не хотел никого обидеть. Но все же лучше что наши уже тут, чем бы были до сих пор там. За это — спасибо. — — Не за что, друг. Не за что. Это ведь мой долг, как рейнджера — служить и защищать. — Лайтер вымученно улыбнулся Ивану, кивнул Бустеру мол — «пошли», и рейнджеры удалились по своим делам. Лайтеру предстояла поистине сложная и неприятная работа — найти и призвать к ответу всех недобросовестных рейнджеров, пропустивших на главную планету Альянса столь опасного врага. И именно сегодня. Ждать и откладывать проверку работы таможни и дальше, было бы просто преступлением. Ну, а бывшие воплощения, под предводительством Миры Новы, отправились размещаться в своих временных апартаментах. Жилищем для них должны были стать несколько комнат в гостевом крыле. Парней было решено разместить в много-секционной комнате, наподобие той, в которой жили изначальные семеро воплощений — несколько комнат, имеющих выход в один общий зал в центре. А вот сестёр славянок и прибывшего с ними маленького мальчика, решили разместить отдельно, в прямо-таки своеобразную квартирку — две комнаты-спальни, одна из которых была детской, со всеми прилагающимися разными игрушками и тому подобным, лишь бы дитё не скучало. Была там удобная ванная, вместо обычного душа и общий зал с диванчиком, кофейным столиком и… даже с телевизором. Обеим сестрам очень понравилось их новое временное жилище, особенно детская для Элиаса. Даже обычно серьёзная и молчаливая Наташа улыбнулась и от всей души поблагодарила рейнджеров в лице Миры за внимание и чуткость к их крошке. Зато брату их его жилище пришлось не очень-то по нраву. Ну, ещё бы, комнаты-то у парней оказались — одиночные! А ему так не хотелось оставаться одному… Но возмущаться он не стал, дабы не обидеть Миру. Хватило того, что Яо сделал это вместо него, запричитав, что хочет быть поближе к братику, а то ж: — Натерпелся мой единственный братик ночью! Ару! Вломился тот негодяй, сон его прервал… наверняка угрожал, ару! Не хочу оставлять его одного! Неужели нет ещё комнат на двоих? Ару? А если нет, можно ли будет переставить кровать из моей комнаты в его, чтоб мы вместе были, ару? — Надо было видеть лицо Кику, когда он услышал это… Япоша наоборот весь вчерашний день молил небо о тишине и покое, и главное — об отдельной комнате для сна, а то старший брат конкретно так… подзадолбал его своей гиперопекой! И ещё он мог среди ночи заерзать на месте или начать бурчать во сне, не давая спать… Короче… «Не надо мне его в соседи!» — Чуть ли не в голос взмолилось бывшее воплощение Японских островов, и молитвы его были услышаны. — Простите, но нет… — покачала головой Мира. — У нас тут вся мебель, ну кроме стульев в общем зале, приделана к полу. Знаете… искусственная гравитация не всегда надёжна, хоть и следят за нею особо строго… — — Ясно… — Разочарованно протянул Яо и не пойми с чего расстроившийся Иван. Хотя усмехнувшемуся пруссу все было ясно, как Божий день — русский хотел подселиться к нему. — Тогда, может, у вас найдётся комната на нас двоих? — Не сдавался старший азиат, к ужасу младшенького. — Ну, может, и найдётся… — Мира посмотрела на коммуникатор в своей правой перчатке и уже почти открыла его, дабы спросить кого надо о наличии нужных комнат, но… не тут-то было. В попытке спастись от, казалось бы, неминуемого ада, Кику поклонился девушке рейнджеру и, сказав: — Благодарю вас, но не стоит волноваться. И… прошу прощения, что покидаю вас, но мне хотелось бы отдохнуть, — довольно резво для самоагитируемого старческого возраста заскочил в свою комнату и заблокировал за собой дверь. — Япон-ния?.. — Удивленно глянув в след свалившему от него брату, Яо хотел пойти следом, но, видимо поняв настроение братишки, обиженно насупился и пошел к себе, бормоча под нос что-то о — «Неблагодарных малолетках, ни на юань не ставящих заботу и самоотверженность старшего брата!» — Эм… Простите, что-то не так? — Попробовала заговорить с ним Мира, но разобиженный китаец, последовав совету брата, заперся у себя, оставив принцессу искренне недоумевать со своего поведения. — Да не переживай ты, Мира. — Поспешил успокоить ее приятель пруссачок, а то слишком уж она растерялась. — Это у Китая комплекс мамочки-курицы. Все кудахчет и крылышком своим закрыть старается. Не может смириться, что младшой повзрослел давно. Вот я — не такой! Вырос Людвиг — и я не кудахчу над ним, а горжусь… им… — в голосе старшего немца послышалась глубокая тоска. Больно, слишком больно было ему без своего братишки. Не желая показывать своей инопланетной подруге сию, по его мнению — слабость, Гил сердито встрепенулся и тут же, усмехнувшись на показ, хлопнул Ивана по плечу и подмигнул принцессе-рейнджеру. — Ну, что, идем за Элиасом? Мальчишка наверняка сгорает от нетерпения исследовать станцию. — — Да… идем… — Мира спешно покинула комнату парней, направляясь к славянкам за мальчиком. Ей меньше всего хотелось допустить, чтобы ее необычный друг снова захандрил, и Иван, резко помрачневший за своей областью, тоже. — «Отвлеку их от тоски, как сумею. Хотя бы их, раз Баззу и Мэттью помочь этим не могу…»

***

Не только Иван с Гилбертом соскучились по своим товарищам. Артур, каким бы он интровертом ни был, тоже весь истосковался сидя взаперти. К тому же после того призыва в комнату Лайтера к нему перестали заходить обычные граждане, а все что надо — делали и приносили только роботы. «Значит, сдал меня! Зараза космическая!» — Чертыхался про себя Артур, при виде каждого нового робота. Что ж поделать, мнительность у Британии всегда была на высоте. Впрочем, раздражение англичанина быстро прошло. Интроверт и есть интроверт. Да и он быстро нашёл себе занятие — шпионить за станцией и всем на ней происходящим с помощью Анабель. Особенное внимание уделялось коммандеру Небуле и Лайтеру. Ну и про Россию с его анклавом Артур не забывал. А потому он всегда был осведомлен недавних событий. И главное — он знал о прибытии на станцию сородичей. И то, что один доставучий лягушатник намылится к нему в гости, Артур тоже знал. Так что он приоделся, напялив на себя захваченный с собой лучший костюм, повязал галстук и даже попытался пригладить непослушные топорщащиеся волосы… что так ему и не удалось. А жаль, манерный англичанин очень хотел показать давнему приятелю, что и в взаперти Британии живется припеваючи. Закончив приготовления, Артур заказал себе чаю из автомата с напитками, а затем перелил напиток из стаканчика в изящную фарфоровую чашечку, поставил ее на стол и присел на стул, в ожидании посетителя. — Мистер, Артур, они идут! — Пронзил тишину звонкий голосок Анабель. — Спасибо! — Кивнув своей подруге, Англия взял в руки чашку и, вальяжно откинувшись на спинку стула, стал потягивать чаек с видом истинного аристократа. В таком наигранном виде его и застали Франция и Канада. Впрочем, они были привыкшими к подобному зрелищу. Не одну сотню лет знакомы с ним были. — Артюр, bonjour! Ну, как ты тут? — Прямо с порога заворковал Франциск, радуясь встрече. Артур напрягся и даже немного сжался, опасаясь чрезмерно импульсивного француза. Вдруг бы он обниматься полез, или попробовал поприветствовать заклятого друга своим троекратным «чмоком» в щеки, и при этом Артур бы… о кощунство и святотатство!.. пролил бы свой чай! А такого душа чаефила не желала допускать. Но, к большой радости Британских островов, его стародавний соседушка просто уселся напротив. — Арти, ну как ты тут? Не тосковал в одиночестве? — Пуще прежнего затрещал Франциск, не сводя глаз с молчаливого недотроги. Артур смерил приятеля высокомерно-недоумевающим взглядом, затем поднес к лицу чашечку чая, при этом картинно оттопырив мизинчик, отпил немного и наконец-то соизволил ответить приятелю: — А что — одиночество? Оно очень даже неплохо для меня. Это просто замечательная возможность для таких, как я — просто посидеть в покое и поразмышлять. Привести в порядок свои мысли. Хотя… — блондин снисходительно усмехнулся, — это ведь не всем дано — просто размышлять. — — Арти, ты как всегда в своём репертуаре — чаефил и сноб… — качнул головой Франциск. — Уж, какой есть. — Парировал Артур и, вновь усмехнувшись и отпив немного чая, добавил. — Не всем же быть любвеобильными повесами или развеселыми раздолбаями, — и тут же, едва заметно погрустнев, прошептал еле слышно, прикрыв рот чашкой. — Кто-то и думать должен… — — Ну, и о чем ты думаешь тут совсем один, mon cher? — Не отставал прилипчивый француз, хотя отлично знал, что как такового ответа не будет. — Не поделишься со мной? — — С чего бы мне тебе все разбалтывать? Может, я о личном думаю. — — Интригуешь, Артюр. О личном… — Мечтательно улыбнувшись, Франциск подался вперёд и ещё пристальней уставился на Артура… которого аж передернуло от следующих слов приятеля. — Уж не обо мне ли? — — Да нужен ты мне аж сто раз! — Тут же вспылил англичанин, чуть не расплескав от негодования чай. Спешно поставив чашку на стол, дабы обезопасить свой чаек и заодно свою одежду, конченный цундэрэ демонстративно скрестил руки. — Делать мне будто нечего! А думал я… — голос англичанина дрогнул, — об охламоне одном. Как раз из тех, что думать не умеют. — — Оу… — тут же стушевался, уж было размечтавшийся французик. — Об Альфи, значит? Да… Это неприятно. Сам был шокирован… — — Угу… — взяв едва дрожащей рукой чашку, Артур продолжил пить свой чай. Только сейчас из-за расстройства напиток ему обычной мутной водой казался. — Да… История ещё та. Арти, ты прости, что напомнил… И… Мы все тоже переживаем. За всех наших… — Не зная, что бы ещё сказать и как поддержать своего приятеля, Франциск и сам поник. Лишиться брата — тяжкое испытание для любящего родственника. Это бывшее воплощение Франции и сам пережил однажды. В повисшей тишине было слышно лишь тихое сопение расстроенного, но все ещё старавшегося сохранить спокойный вид англичанина, и тяжкие вздохи да невнятный шепот сидящего напротив француза. Стоявшему у дверей Канаде тоже не было что сказать Англии. Он и так заходил к нему утром, осведомился о здоровье, поговорил… кое о чем, прежде чем идти к Небуле. Разве что, можно было предложить гордому Керкленду небольшое соглашение, по которому ему за примерное поведение обещали некоторые послабления и для него, и в будущем для спасенного Америки. «Надеюсь, хоть это поможет утихомирить господина Артура…» — Мэтт достал из нагрудного хранилища скафандра какие-то бумаги и подошел к нему со словами: — Прошу прощения, господин Артур, будьте добры ознакомиться с некоторыми условиями, касаемо нашего утреннего разговора. Позволите? — И после слабого кивка Артура, положил бумаги на стол. Англичанин сразу же с головой погрузился в изучение бумаг. Вдумчиво и сосредоточено он прочитал все пункты, ни разу не издав ни звука, и только потом позволил себе усмехнуться, дивясь предприимчивости рейнджеров. «Вот же хитрые засранцы! Подловили меня так, что и не откажешься!» — Ещё раз пробежавшись взглядом по веренице пунктов, основным содержанием которых были посулы всяческих послаблений, причём не для него — для Америки! — Артур решительно поставил свою подпись и протянул бумаги Мэтту. — Вот, держи. Надеюсь, когда все закончится, вы, рейнджеры своё слово сдержите. — — Разумеется — сдержим… — Мэттью машинально перепроверил подпись, и спрятал бумаги назад в нагрудное хранилище. — Теперь, позвольте сопроводить вас в другую комнату, к остальным. — — А куда ж я денусь? Дай только вещи собрать. — Проворчал английский зануда, поднимаясь с места с таким видом, будто его в неприятное место тащат. Надо же истинному цундэрэ покочевряжиться и показать, что не так уж он и соскучился по чужому обществу. — Ну, ну, mon cher, к чему быть таким букой? Общение жизненно необходимо любому человеку. Даже тебе. — Усмехнулся Франциск напускному недовольству приятеля. — Ага. Как же. Очень важно. Особенно твоё, да? — Усмехнулся в ответ Артур, запихивая вещи в чемодан, и тут же спешно уточнил на всякий пожарный. — Это был сарказм, если что. — Франциск, лишь с улыбкой покачал головой. Одиночества Арти хотел… как же! Врунишка. Слишком уж спешно он собирал свои вещи для того, кто не хочет покидать свое отшельничье жилище — суетился, запихивал все как попало. Явно ведь соскучился по всем. Воистину люди в их времени правду говорили — «Поди пойми, что в душе у англичан…». Короче, раскусил французик приятеля. Зато Мэттью сию спешку неправильно понял, решив по старой памяти, что он причина суеты: — Уважаемый Англия. Вы можете не спешить так. Я вполне могу подождать вас столько, сколько надо. Собирайтесь, не торопитесь, а я… Я вас снаружи подожду… — Сказал и тут же вышел, дабы, как он сам решил, не стоять у человека над душой. Да и отчитаться перед начальством о итогах визита тоже нужно было. Что Уильямс и сделал, открыв коммуникатор и связавшись с самим Небулой. Коммандер молча выслушал ученика, но при этом все же пару раз хмыкнув, а затем дал новое задание: — Молодчина, сынок. Молодчина. Как отведешь сэра Керкленда в его новую комнату, занеси эти бумаги ко мне. И да, сможешь привести ко мне Россию, Ивана Брагинского. Нужно обсудить кое-какую его просьбу. — — Конечно сэр. Будет сделано сэр! —

***

Ах, детство — счастливая и беззаботная пора. Время, когда удивляешься даже самым обыденным вещам. Тем, которых взрослый и не заметит, а если и заметит, то пройдёт мимо, посчитав их скучными или даже глупыми, не стоящими того, чтобы на них время тратить. Что уж говорить о детской реакции на что-то необычное, фантастическое, доселе тобой невиданное. Вот и крошка Элиас от экскурсии по космической станции был в полном восторге. Сидя на шее дядюшки Вани, он едва успевал крутить головой, боясь, что едва он зазевается, то пропустит что-то очень интересное, чудесное и… как сказал сам мальчик — «запоминательное!». Хотя дядя Ваня и сам от Элиаса недалеко ушёл. Взрослый внешне и физически, он был тем ещё дитем в душе, и сейчас, с мальчиком на плечах, он мог не скрывать своего внутреннего мира. Он тоже пялился по сторонам восторженным взглядом и не закрывая рта от удивления, как и Элиас. И как Элиас, он тоже смеялся и хихикал, и здоровался с каждым встречным, как с лучшим другом. А ещё он как малое дитя хвастался всем, что на экскурсии. Хвастался искренне, не желая зависти в ответ, как большинство взрослых, а просто делился радостью. Общей на него и Элиаса радостью. Их «экскурсоводу» Мире оставалось только диву даваться такой открытости этих двух детей — одного маленького и одного большого. А вот Гилберту было не до веселья. На фоне двух развеселых детишек он вдруг сам себе показался унылым и скучным. А ещё было обидно, что оба дитятка на себя все внимание Миры перетянули. «Будто меня и нет…» — Сердито дернув плечом и достав руки из карманов брюк, Гил попытался исправить ситуацию. — Слушай, Ванька. А дай мне мальчика понести. — — Зачем тебе его давать? — Ванька аж немного отпрянул прочь, не желая лишаться маленького наездника. — У меня ему лучше. Я — выше тебя. Он с моей высоты намного больше увидит. Да, Елисейка? — «Не понял?!» — Опешивший от такой вопиющей наглости по отношению к нему, Гил на месте застыл. Как кто-то, будь он даже сто раз самым большим государством, посмел зажимать Великому что-то. Тем более мальчика, которого он — ВЕЛИКИЙ! — нашел. Кое-как переборов бушующее внутри возмущение, а так же желание подскочить к оборзевшему приятелю и послать его при всех трехэтажным животворящим… «фольклором», Гил догнал ушедшую за время его зависона вперед экскурсию. Все трое стояли у каких-то больших дверей — Ванька болтал с Элиассом, а Мира переговаривалась по коммуникатору. — Русский, че жмотишься? — Прошипел Гил на родном Ванькином языке, обратив на себя его внимание, и добавил уже на общегалактическом: — Дай ребенка, я тоже хочу побыть… лошадкой. — — Ну-ну, не выражайтесь мне тут при ребенке. Даже на непонятном ему языке. — Нахмурившись, Иван погрозил пруссу пальцем, но тут же, добродушно усмехнувшись, положил ему руку на плечо. — А вообще за мной сейчас Матвейка придет. Он Мире позвонил, сказал, что меня их главный видеть хочет. Так, Мира? — повернулся он к закрывшей миникомпьютер девушке. — Да. Мэттью скоро подойдет сюда. — — Вот. Так что нечего тут дуться, Гилушка — будешь ты лошадкой. Кому ж я еще ребенка доверю? Мире, само собой, но она — дама, хоть и рейнджер. А за мальчиком должен присматривать настоящий мужчина. Рыцарь! Так, что подставляй шею. Елисейка… — Ванька ловко пересадил мальчика на плечи приятелю и потрепал его по светлым волосам. — Мне уйти надо…, но не насовсем. Скучать не надо, вот тебе новая нянька. Слушайся дядю Гила. А ты Гил, отвечаешь головой, понял? — — Но, но. Я Людвига воспитывал, не надо мне тут! — Вполне справедливо оскорбился прусс. Действительно, что этот русский возомнил о себе — Великого стращать. Уж за кем, а за дитем… и заодно за принцессой… он присмотрит очень внимательно. Прямо глаз не спустит. — Ну и умница, Гилушка, на тебя одного и уповаю. А вообще, — тут русских хитро прищурился: — Кто ещё кому «н-но!» говорить должен? — И обратился к пареньку: — Как тебе новый конь? — — Белая лошадка… — мальчик осторожно погладил голову прусса и ласково продолжил: — Красавецкая какая! — Иван лишь засмеялся: — Слышишь, лошадушка? Тебя красавицей назвали! — И вновь обратился к мальчику: — Всё верно, ему нравится, только Гилберт — мальчик. Поэтому лучше называть его конём. — — А конек… — мальчик вдруг задумался, даже за нижнюю губу взялся. — Конь, так правильно. Конёк — это маленький конь и ещё козырек у крыши. Конь. — Иван повторил чтобы дитю было понятней. — А конь… Он мальчик? — — Мальчик. Точнее — животное мужского пола. Это лошадь и лошадка — женского. — — А как зовут ребёнка лошадки и коня? — Элиасс оказался на редкость любознательным и всё-таки не хотел отпускать просто так дядю Ваню. Но тут вмешался прусс, все-таки решивший помочь приятелю: — Дитя коня и лошадки зовут жеребёнком. А ты иди, русский. Дядя. то есть конь Гилберт ответит на твои вопросы, а дяде Ивану нужно уйти по делу. Ненадолго. Ты не бойся, спрашивай меня, я постараюсь ответить на все твои важные вопросы. — И потихонечку уходя от Брагинского, подмигнул ему, мол, удачи. Вот так, оставив мальчика на надежного друга, Иван тоже махнул ему рукой и со спокойной душой отправился к начальнику станции. А Небула позвал Брагинского к себе не просто так. Коммандеру было, что обсудить с бывшей страной и его весьма заинтересовала задумка русского — поддержать товарищей при помощи дорогих их памяти вещей. Но, несомненно, самой наиболее важной темой разговора было навязчивое желание Ивана и Гилберта поучаствовать в спасательной миссии. Пусть, по недавно открывшимся данным о воинах, Небуле стало известно, что оба эти бывшие воплощения в прошлом были умелыми воинами, но тут они были простыми гражданами. Причём, очень редкими и необычными гражданами. А рисковать людьми… любыми людьми, не только уникальными, Небула не мог, да и не хотел. Вот только Лайтер, на его и без того седую голову, уже пообещал этим двум приятелями участие в спасении их сородичей. А чтобы рейнджер нарушал своё слово — этого Небула, равно как и Базз, терпеть не мог и всегда старался не допускать. Так что оказался старый вояка на распутье. С одной стороны — правила и предписания, а с другой — данное слово. Ладно бы если бы удалось уговорить этого упрямца — Россию, отказаться от их с областью сомнительной затеи, но нет же, упертое бывшее воплощение ни в какую не желало переубеждаться. Ну просто — вынь да положи им разрешение участвовать в миссии. На волне этого спора двух бывалых вояк им и позвонил один неприятный тип. Зург как обычно хотел похвастаться своими необычными слугами и поподкалывать старинного знакомого, и сейчас злодей прямо с ходу напомнил главе всех рейнджеров об их провале. Сразу, как только загорелся экран видеофона: — Отвратного дня вам, коммандер. Ну, как вы тут? Надеюсь, не очень хорошо? А я тут подумал — дай позвоню, расскажу, как мои новые слуги поживают… — Довольненько так напомнил, радостно… зараза… Россия, до этого рьяно приводивший очередной довод — «Почему им с Калининградушкой необходимо участвовать в спасении своих», обернулся к видеофону и недовольно одернул позвонившего, поступив впрочем, как и сам перебивший его недавно рогатый тип на экране: — А вы кто таков будете? Чего прервали нас? Срочное дело? Если нет, будьте добры подождать своей очереди. Али вы не видите, что мы общаемся? — Надо было видеть выражение лица изумленного коммандера в этот миг. Небула ведь, в отличие от несведущего Ваньки, знал — кто им позвонил. А у Зурга вообще чуть форменный шок не случился. Бедный император от такой наглости не пойми кого одновременно и словами и просто воздухом поперхнулся. А Ванька все продолжал нравоучения, вполне правильно почувствовав настроение собеседника на другом конце связи: — Вот вы взрослый… человек… кхем…, а обижаетесь на такие мелочи. Я ведь вам не грубил? Ну, может, немножко неуважительно обратился, так вы сами простите, как медведь теремок трясете и ждете, что к вам уважением будут. Невежливо перебивать и требовать аудиенции у человека, особенно если она уже идёт. И вообще, подождите своей очер… — — Да как ты смеешь! — Вспылил рогатый собеседник, снова перебив Ваню. — Ты кто вообще такой, чтобы указывать мне — когда, как, и с кем мне говорить! — — Иван Брагинский, воплощение России! — заулыбался парень. — Здравствуйте, пожалуйста! А вы кто? Чьего имени и какого чину? Представьтесь по этикету, а то я про вас не знаю. — — Воп… воплощение? — Пыл Зурга сразу поутих. Не так, чтобы полностью, но все же он хоть орать перестал и уставился на улыбчивого парня, прищурившись от интереса. Россия. Он ведь был тем самым… Тем, кто по похищенным у Англии данным, был весьма силен. Тем, кто был Америке — соперником. И тем, кто умудрился нанести поражение Третьему Рейху! Последнее, кстати, впечатлило императора зла больше всего. А то же Америка в глазах Зурга оказался на редкость слабым духом хвастуном, и быть соперником такому несуразному мальчишке, по мнению императора — не весть какая заслуга. — Воплощение России, значит? Отлично, как раз хотел лично тебя увидеть. Знай, что с тобой говорит сам — Император Зла Зург! Тот, у кого на службе уже трое из вас! Так что повежливей мне тут, если не хочешь проблем. И себе и… — злодей надменно хмыкнул, — остальным вашим. — — О, другое дело, — обрадованно протянул Иван. — Император Зла всея Вселенной Зург? Очень приятно, ваше злейшество! Так вот вы какой… Так значит вы к воеводе Небуле, а я вам мешаю? Прошу прощения — сразу не понял. Коммандер Небула? Может, перенесем разговор с таким уважаемым человеком? — Иван вновь взглянул на Зурга. — Я, конечно, извиняюсь…, но вам какая радость рассказывать о новых слугах одному командиру? Может я своих позову, пусть они послушают? — — А это не твое дело, с кем и когда я… — Чуть было снова не вспылил Зург, а то как же, его какой-то гость из прошлого учить посмел и заставлять ждать тоже. Но дерзкое бывшее воплощение было право — хвастаться и злорадствовать перед большим количеством народу, было бы намного интересней. — Так значит, вы все здесь, на станции? Боитесь, значит. Видимо, нет больше веры охранникам орбиты планеты Столицы… — злодей прищурил от удовольствия красные глаза. — Прекрасно. А ну-ка, давай-ка зови своих! У меня есть, что им сказать. — — Ну не прям щаз, я им тоже не хозяин, — немного уязвленно пробормотал Иван, но вновь улыбнулся: — Через часик перезвоните, пожалуйста, не сочтите за труд, идет? Я их пока соберу, пока они там перед зеркалом причепурятся… э-э… припудрятся да локоны свои закрутят и платья свои из сундуков достанут… Куча времени пройдет, ваше злейшество! Сам балдею! Так вы не в претензии, через часик? — — Ты заставляешь ждать… меня?! Я… я правильно расслышал?! Или ты… ты не в курсе, что я — глава всех злодеев галактики?! Я же… я знаешь, что могу?! — Было видно даже на экране, что оскорбленный император задыхался от возмущения. Так нагло его разве что сам Небула и мадам президент отшивали, да и то не всегда, а тут… при первой встрече и… ТАКАЯ наглость! — А что я могу? — в свою очередь округлил глаза Иван. Было видно, что ему стыдно, но он держался и извиняться нипочем не желал. — Самому надоело! Взял их на свою голову к себе! Ничего толком не могут и не умеют, господи! Только на балах скакать и спать до полудня. Не дозовешься! Разве что батогами их подбодрить… Эх, жалко, кнут свой тогда не захватил… им сейчас полезно бы было. Я ведь с лошадьми возился долго, а у них, если кто балуется шибко — кнут самое лекарство. А теперь — только батоги. Так что пойду, вместо каши им будут сапоги мои, да батоги-батожочки! Извините, — встав, Иван чуть поклонился Зургу, перехватил получше свою трубу и чуть обернувшись, подмигнул Небуле, мол, прорвемся и остановился. — Так через часик вестимо, ваше велико сиятельство? Пойду учить уму-разуму этих вельмож полусонных, да подбодрю с вашего императорского разрешения? — — «Ах вон оно что! Он у них, оказывается, за главного! Теперь ясно, почему этот дикий взбалмошный мальчишка — Америка, его не переносит… Может, стоило поручить Даркмэттеру похитить и его?» Ладно, дам тебе время собрать своих. Час — большего не требуй! Не соберешь их… за твою нерасторопность, Россия, могут пострадать и другие. Не забывай. — Ответил Зург таким тоном, будто бы великую милость оказал собеседнику. Хотя, по сути, так оно и было — чтобы император согласился ждать кого-то. — Вот спасибочки! — На сей раз Иван поклонился вполне искренне, положа руку на сердце. — Так и скажу своим, ежели вздумают возмущаться — это вам, лентяи милость от Императора Зурга, зря заставляете такого человека ждать, ох зря-а! И от меня, подарочек от всей души! Не беспокойтесь ваше велико благородие, пудры у них много, синяки самолично замажу! Да и на своих двоих прибегут, я ж не зверь какой… Ещё раз — от всего сердца вам! — — Да, да, иди уже, собирай своих. — Отмахнулся от него Зург, словно владыка мира от непонятной черни, и отключился, не удостоив Небулу даже парой слов. Впрочем, глава рейнджеров ни сколько не огорчился. Все, что занимало его мысли сейчас — попытка осмыслить произошедшее. Зург, и вдруг пошёл на уступки! — «Наверное, метеоритный дождь начнётся, или комета какая прилетит… Хотя, это же Зург. Повосхваляй его немного, и все, развесит гордец уши» Неплохо вы, сэр Брагинский Зурга заговорили. Неплохо. Даже самому не верится, что этот эгоист пошел вам на встречу. — — Спасибо. Было на ком тренироваться. У меня таких вот похожих правителей за жизнь больно много было, поневоле научишься общаться с подобными вспыльчивыми гордецами… — Иван неосознанно поежился от воспоминаний. — Так что, я иду предупреждать своих? — — Разумеется, сэр Брагинский, завершим наш разговор позднее. — Дважды России говорить не пришлось. Он тут же ринулся предупреждать своих. Не без помощи Канады, получившего распоряжение помочь сородичам в подготовке к предстоящему разговору. Заморачиваться по поводу поисков своей области Ваня пока не стал. Не хотелось прерывать экскурсию Элиаса, да и Гил в импровизации был прямо бог и царь, а вот остальным нужно было разъяснить все, разжевать, а то же не поймут, тугодумы, и резину со сборами тянуть будут… По быстрому поделившись планом с сестрами, и попросив их помочь кое с чем, Иван буквально вломился в общий зал: — Народ! Экстренное собрание! — И только потом заметил, что там был один Франциск, почитывающий газету, сидя за столом. — Иван, друг мой, к чему так кричать? — Франциск отложил газету в сторону и поправил рукой несколько сползших ему на лицо локонов. — Да ещё и в жилом помещении. Расскажи спокойно — что случилось? — — Времени нет… Остальные в своих комнатах? — — Oui. А зачем они тебе, дорогуша? — — Надо. Матвей, объясни все своему родителю, пока я остальных из комнат повыкорчую. — Сбагрив одного франкоговорящего брата на другого, Иван принялся тарабанить в двери к остальным воплощениям. Первым на свет явился Китай. Знал ведь, что давний соседушка так просто не отстанет и не стал тянуть попусту время. Следом из своей каморки нехотя, но смиренно, вернее даже обреченно склонив голову, вышел многострадальный Япония. И уж под самый конец, вальяжно, будто граф какой или барон, с неизменным своим атрибутом в руке — чашкой чая, соизволил выйти Артур. — Ну, и зачем этот хипиш? Я, между прочим, занят был. — Вечно недовольный брит помешкался у дверей, мол — «Неохота на вас время тратить, но я, может, так и быть не уйду… может» — оглядел комнату, и соизволил присесть за общий стол со всеми, но поодаль от остальных. — Повторяю вопрос — зачем нас тут собрали? — — По делу, Артурушка. — Не пойми как подкравшись сзади, Иван навис прямо над англичанином и… О ужас! Хорошо, что Арти чашку на стол поставил!.. опустил свои руки ему на плечи. Бывшее воплощение Британии вмиг всех слов лишилось, и вообще застыл подобно статуе. Утихомирив ворчуна, Ванька продолжил идти по комнате, огибая общий стол, затем, дойдя до своего места, остановился, помолчал немного, пока вошедшие сестренки не займут свои места, и обратился ко всей честной компании: — Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор! — Последовали несколько секунд полнейшей тишины. Англия пытался что-то сказать, открыл рот, да так и закрыл, не проронив не звука. Шок от слишком близкого контакта с Россией сказывался. Оба азиата тоже остались в непонятках, как и Франция со своим детищем. И лишь славянки улыбались, вспомнив отрывок из одного весьма забавного произведения одного из людей Украины. — Иван, к чему ты это сказал? — Первым нарушил молчание Франциск. — Какой, пардон, ревизор? — Ванька вздохнул — шутка прошла мимо иностранцев — плюхнулся на свое место и уже не так пафосно пробормотал: — Проверка, говорю, к нам. Внезапная. Тот злодей — Зург, задумал позвонить, похвастаться. — В первую секунду все словно замерли. Еще бы, тот, кто подпортил им жизнь и похитил их сородичей, снова захотел надавить им на больное. И как тут, спрашивается, реагировать по-другому? Видя, что никто не хочет (или вернее, не может) высказаться, Иван продолжил объяснения. — Он дал мне час на то, чтобы я собрал вас всех, так что не буду тянуть. Я давно замыслил как-нибудь поддержать наших. Дать им понять, что мы очень ждем их назад. Но так как сделать этого в открытую нельзя, а то Зург этот озвереть может, я подумал показать им некоторые характеризующие их вещи. А для этого придется устроить тут небольшое представление. Я так понял, у этого супостата идея фикс — завоевать всю Вселенную, и он страсть как любит, когда кто-то плохо обращается с остальными, запугивает их, заставляет делать что-то против воли. Так что предлагаю план — я буду хвастаться своими победами, хорохориться: «Прорвемся!», вы будете помогать мне отвлекать его, а игрушки эти так на столе поставим. Людвиг не дурак, он поймёт что мы о них не забыли. И остальные, надеюсь, тоже. Хотя бы духом поднимутся, сообразят что помощь придет, только подождать чуток надо.— — Это что же, нам тебе подчиняться надо? — Недовольно буркнул со своего места Англия. — Ну, да. Вы, ребят, не серчайте, но если нам во время нормального совещания Зург позвонит — гарантированно мы с ним все попереругаемся, что я, что вы. Это ему настроения не прибавит. Да и игрушки он заметить может. Ну, вот скажем, еда, даже если вы не будете против, и разрешите обставить место Людвига, Фели и Феди, как будто они сейчас подойдут и я буду говорить «спасибо, благодарю» на свою порцию — то Зург обязательно это всё заметит. И поймёт. Да и пока вы с ним будете разговаривать, вдруг Гилберту что понадобится сказать и мы с ним зашепчемся — ну кому понравится что на заднем плане двое врагов между собой секретничают? Мне бы точно не понравилось. А злодей этот ясно дал мне понять, что в случае его недовольства пострадают его пленники. Так что я бы предложил показать Зургу то, чего он больше всего хочет. Ради наших же товарищей. Поможете? — «Так вот оно что!» — Тут же дошла вся серьезность ситуации до всех присутствующих на собрании. И особенно до зануды Артура, уже почти вставшего с места, дабы свалить в свою комнату. Он тут же снова расселся на стуле с невозмутимым видом, а-ля — я просто поерзал, чтоб усесться поудобней. — Задобрить врага, чтобы нашим хорошо было? Звучит разумно. Можно и попробовать… — Первым прервал затишье Франциск. — И что нам делать? В частности, мне? — — Поможешь, да? — Заметно оживился Ваня. — Хорошо~! Для тебя, повар наш, будет особое задание. Нужна их любимая еда. Правда она нужна чисто для визуализации, ну может потом ктось да съест…, но чтобы она была! Да чтоб только что сготовленная! Чтобы прям пар шел. Сможешь? И да, Франциск. Могу ли я тебя попросить… ты вроде не разучился делать вид, что тебе страшно? Если я тебя позову, сумеешь меня испугаться? Очень надо, ма шер… — Иван просяще взглянул на француза. — К чему эти излишества, друг мой, не пойму? Еду я приготовлю, а вот бояться… Это по части Артюра, да, — обернулся француз к сердито встрепенувшемуся англичанину, — mon cher? — — Нет-нет, Франциск, боюсь, я не уговорю наш Туманный Альбион дрожать от одного моего взгляда, он вряд ли согласится на весь этот театр… А ведь именно это я и хочу… Этот тип Зург похоже любит такие забавы и мне хотелось бы отвлечь его внимание простым представлением в духе Царской России, но для этого нужно чтобы вы меня боялись. Я просто не хочу чтобы он понял что на столе в зале совещаний будут лишние предметы, чтобы он не видел этих подсказок для наших друзей что у него в плену. А для этого нужно показать ему то, что этот Император больше всего любит. Совещание с балетом который вы в былые времена устраивали каждый месяц не подойдет, а жаль. — тут Иван слабо усмехнулся. — Людвиг бы оценил как вы все тут устраиваете балаган с дракой и ссорами, но не оценили бы воевода и Мадам Президент. Да и Зург вовсе бы не понял, ему такое ни к чему. Я вовсе не хочу чтобы мы все сидели под замком как Артур, а то кто же наших-то спасать-то будет? — И Иван обвел глазами собравшихся. — Ах, вон оно что! — Дошло до страны романтики и любви. — Будет отвлекать их внимание? Что же, думаю братик Франция сможет сыграть свою роль. Но, увы, за Арти я не уверен. Может, удалим его с нашего выступления? — — Уже разбежался! — Тут же вспылил гордый англичанин и даже стукнул кулаком по столу. Правда потом сразу поутих, с опаской поглядывая на русского богатыря, а то вдруг тот снова подкрадется со спины… — А что нас раньше не предупредили? Когда нам эти вещи делать? Где их достать? У меня ни одной вещи Альфреда с собой нет. Черти что творится, организованности никакой. Совсем. — — А из собственности Людвига-сана у меня с собой только его пес… — Отозвался со своего места молчаливый японец. — Рольф, Рольф, сюда… — Выбежавший из комнаты щенок послушно уселся у ног Кику. — Щелкунчика, бейсболку с американским флагом я сделал, ещё б что-нибудь итальянское, но волчицу и мальчиков делать долго, как и римские развалины. Думал нарисовать какой-нибудь герб или что-то вроде красок с кисточками. Кику, ты не взял случайно принадлежности Венециано для рисования? — Японец скорбно опустил глаза и вздохнул. — Ну ничего, что-нибудь придумаем. Так что осталась только их национальная еда, поэтому я и просил тебя об этом позаботиться, Франциск. Сможешь? Буду благодарен, ты меня знаешь. Насчёт Артура, не хотелось чтобы мы не были в полном составе, я и так еле выкрутился с ответом, понаплёл ему семь верст и всё лесом будто вы все лентяи и до обеда спите, так что имейте это в виду. Но Артур, если ты останешься — хотя б потрудись пару раз вздрогнуть для реализма. Не порти дяде Зургу впечатление. Но чтобы придумать для Венечки… И ещё бы хотелось что-то для Феди. Может типа фейерверков каких? Хотя бы муляжи? Но тогда что-то надо добавлять и для остальных. — — Ага. Так я тебе и буду дрожать. — Артур взял со стола свою чашку и демонстративно свалил к себе в комнату. Он как бы был не против поучаствовать в Ванькиной затее, самому хотелось поддержать брата охламона, которому наверняка тоже покажут эту запись их разговора, но… Должен же истинный цундэрэ-недотрога поломаться, да чтоб его поупрашивали помочь им. А если просить не будут, то… ладно уж, можно смилостивиться над ними, помочь им чем-нибудь, и даже, так и быть, поучаствовать в их затее с великой Британской милости. — Тоже мне, незаменимый нашёлся! — Фыркнула вслед англичанину младшая славяночка, а затем буквально подпорхнула к братику и обняла его за шею и положила свою голову ему на плечо. — Не волнуйся, Ваня, мы тебе поможем. Да, Оля? — — Да, сестрица. Кстати, в комнате Элиаса есть и рисовальные принадлежности. Думаю, наш мальчик был бы не против поделиться ими для благого дела. — Иван лишь только довольно прижмурился, в ответ на действия младшенькой, совесть его подгоняла как могла, а лень — не хотела двигаться с места. И сидеть с младшей сестрой в обнимку было приятно, словно в детстве. Но время своим незримым тиканьем не позволяло расслабиться совсем. — Будильник достать бы. — Иван нехотя взглянул на сестру и легонько погладил девушку по голове: — Наташ, а будильника у вас никакого нет? Чтобы был круглый, со стрелочками? А то я смотрю, все здесь пользуют лишь цифровые с цифрами… Да и краски бы неплохо бы принести… Оля, сможешь? Надеюсь, Елисей не будет в обиде на нас, взрослых. Мы ведь без спроса. — — Прошу прощения, я мог бы спросить мальчика насчет красок. — Вдруг вмешался Мэттью, до этого просто молча наблюдавший за разговором. — Он ведь сейчас гуляет с… — он запнулся, вспомнив, что Мира не переносит, когда рейнджеры называют ее — принцессой, леди, мадемуазель, и тому подобными обращениями. — Да. Он гуляет с рейнджером Мирой Новой… и Кумадзиро тоже должен был присоединиться к ним. Мне связаться с ними? — — Признателен буду, Матвейка! — воскликнул Иван, чувствуя некое стеснение. — Если сможешь — передай Гилберту, что он мне тоже будет нужен, хотя бы на пару минут на заседании, а потом пусть гуляет хоть целый день с Елисеем. И если можно… передай привет Мире от меня и скажи, что её совет сработал уже трижды. Скажи, что я ей благодарен. И это… извини, я о тебе совсем позабыл. Ты так тихо сидел… словно мышка. — И Иван виновато вздохнул, ему всё-таки было неловко признаваться в этом своему другу, как же так, обещал не забывать, а сам… Щеки канадца тут же подернулись румянцем от смеси смущения и радости. Снова его слова пришлись кстати, их выслушали, приняли и доверили ему само дело… Только лишними были эти извинения: — Ну, что вы, месь… кхем… Иван. Я понимаю — дело важное и срочное. И… Благодарю вас… тебя… — Не зная, куда деваться от своей привычной реакции на искреннюю похвалу, канадский скромняжка спешно открыл коммуникатор. — Я выйду, чтобы вам не мешать. И да… — остановившись в самых дверях, он чуть обернулся, так, чтобы не было видно его пылающего лица. — Когда я заходил к господину Керкленду на днях, я видел, как он изучал изображения и схемы разнообразных старинных машин, от середины до конца двадцатого века. Европейские, в основном. Надеюсь, это поможет… Простите, что-то я отвлекся… Я выйду все-таки ненадолго… — — Да, конечно! Спасибо, Матвей, очень поможет! — Иван махнул рукой уходящему парню и призадумался. — Ну что сестренки. кого из оставшихся островов мне уговаривать? Англичанина фиг уговоришь, да и несолидно как-то…, но надо, плевать на гордость, лишь бы не чудил сверх меры. А к Кику надо через Яо подступаться… Китаюшка, не соблаговолите ли вы пропустить меня на аудиенцию к вашему драгоценному братику? Нагружать сверх меры не буду, но переговорить-то всё-таки надо! — — Можешь, куда он денется. «Неблагодарный мальчишка!» — Яо даже не посмотрел в сторону испуганно встрепенувшегося братишки, хотя и сам заволновался не меньше. Видимо обида сказывалась. — Прошу прощения, но я вполне могу сам за себя решать. — Так же, отводя от брата глаза полные вселенской тоски, пробормотал Кику. — «Я не хочу участвовать в этом и еще в чем-либо. Я просто хочу отдохнуть! Но…» — один лишь взгляд на прижавшегося к ноге песика и долг, как тогда при взгляде на Куро, пересилил все ненужные эмоции. — Если это нужно для дела, я готов помочь, чем смогу. — — Благодарю вас, великая колыбель цивилизации! — Иван шутливо поклонился своему китайскому соратнику и тихонько, даже осторожно подошел к японцу. — Кику. Я понимаю, что ты очень устал и не хочешь ни в чем участвовать, но сделай милость, притворись таким, какой ты сейчас, немного индифферентным и чуточку противостоящим моему самодурству. Но как бы тебе не хотелось этого делать, тоже испугайся на моё возмущение. Когда Франциск принесет еду для наших, надеюсь, Людвиг разгадает этот маневр что мы их всех ждём. Так вот когда он принесет еду и начнёт её раскладывать, я начну возмущаться. А ты отстаивай, говори что это лишь твоё дело и меня это не должно касаться. Я же буду говорить что он нам и вовсе ни к чему и поэтому и возмущусь на якобы твою задумку с едой. Сможешь взмолиться что тебе без них плохо и ты скучаешь по ним? И когда ты сидишь в окружении их блюд и вещей, тебе становится лучше? А ещё лучше… поной что ты совсем старенький. Это ведь не нанесет удар по твоему самолюбию? Поверь, мне совершенно не хочется играть в самодура и оскорблять всех вас, но похоже Зургу только это и надо. Пусть он думает что я вас всех сделал своими слугами, но кое-кто все ещё держится, хоть я и не знаю об этом? Сможешь сыграть такую роль, Кику? Показать мне и ему, что ты меня боишься и что ты слаб? Но на самом деле — это не так? Тут важно не переиграть, поэтому я и думал что роль тихого бунтаря подойдет лучше тебе. — Иван как мог всё это время уговаривал японца, то в глаза заглянет, то руки просяще сложит, казалось еще немного и на колени бухнется, но поклоны будет отбивать не по русски, а по японски чтобы значит уговорить бывшее островное государство. — Ну в крайнем случае — ты сможешь дернуть плечом, а на мои возмущения — поклониться и сказать холодно свои извинения? Ты ведь мастер извиняться, да так что это вовсе на извинения не похоже. Я конечно поворчу чуток что-нибудь оскорбительное, но… это только для дела, будь оно неладно! И больше тебя не трону!.. Я ведь многого не прошу, а, Кику? А я, если хочешь — взамен этого попробую уговорить Яо, чтобы он тебя не беспокоил. Это ведь из-за него ты такой… измученный? — Последние фразы Брагинский проговорил тихо, почти шепотом, наклоняясь к Кику. — Это… это… это… — Бедный Япония. Снова он оказался на грани своего знаменитого «культурного шока». Но скулеж щенка, с подозрением обнюхивающего щиколотки малознакомого человека, и последние слова Брагинского возымели действие. — Эт-то… нужно для дела? Если так… я… «Я же — японец. Последний — из своего же народа. Хоть это кажется глупостью, но все же… Я справлюсь… всей своей силой воли!». Если это нужно для дела, я готов сыграть эту роль. Заранее извиняюсь, если все-таки не смогу оправдать ожиданий… — — Как сможешь, так и сыграй, не на Оскар идем, — кивнул Иван, но тут же добавил видя ступор у японца: — Ты главное  — изо всех сил не старайся, не хочу чтобы ты переутомился. А то мне Людвиг голову оторвет за тебя… скажет же.… — Тут Иван попытался воспроизвести замашки и голос немца: — «О майн гад! Ты за ним не следил, а твой Китай совсем его замучил!» — и страдальчески закатил глаза: — Гилберт явно ржать будет… Так что все-таки — как сыграешь, так сыграешь, хорошо? Ты у нас и так умница и мы все тебя очень ценим, — и Иван наконец-таки решился осторожно похлопать Кику по плечу. И обратил внимание на щенка, крутящегося под ногами. — А… можно с ним познакомиться? Он явно меня не знает, хотя он меня видел в гостях раньше, но надо это исправить. Как считаешь? — и присев, протянул тому ладонь, чтобы песик её понюхал. — Здравствуй, как тебя зовут, чудо? Меня Иваном. Очень приятно… — — Бяф-бяф! — Прозвучало в ответ, а затем песик лизнул протянутую руку, приветливо махая хвостиком. — Аха, какой ты миленький! Значит, Рольф? Жаль времени мало, а мне ещё одного строптивого островитянина уговаривать… Ты пока поохраняй Кику, я очень на тебя надеюсь. — Иван не без сожаления оставил песика в покое и уже хотел направиться в комнату Артура, но раздающийся оттуда спор на английском и французском языках дал понять, что он там будет лишним. — «Правильно Франя, уговори лучше ты своего приятеля». — Усмехнулся русский, и обернувшись к остальным с новыми инструкциями, чутка растерялся. В зале не хватало не только француза, но и обеих славяночек. — А где сестренки? — — Вышли, пока ты отвлекся. Ару. Сказали, что сейчас придут с нужными вещами. — Пробурчал Яо, косясь краем глаза то на младшего брата, то на автомат с горячими напитками прямо за ним. Было видно, что он очень хочет хоть как-то подлезть к брату, например — налить зелёного чая и себе и ему и между делом присесть рядом. Сердито дернувшись и возмутившись собственной мягкотелости, Яо мотнул головой и уже чуть более безразличным голосом продолжил: — А мне что делать, ару? Я ведь всем троим не так близок, как остальные. Я своим присутствием ничего не принесут. Ару. Нет, я могу, конечно, сделать что-нибудь из их вещей. Те же старинные машинки, к примеру, ару. Если опиумник согласится одолжить мне изображения. Ару. — — Легко сказать, да сложно сделать, Яо. С этим затворником попробуй договорись. Но надо… Хоть я и не хочу. — Помешкав немного, и буркнув еле слышно пару ласковых в адрес вредного англичанина, устроитель спектакля направился в комнату Керкленда. А там в разгаре были Англо-Французские препирательства. Не смог Бонфуа нормально уговорить заклятого приятеля, а все по причине всего лишь пары неосторожных подколок. Артур сразу ушел в режим — «Не подходи ко мне — Я обиделся!», и игнорил или отвергал все запоздалые попытки француза договориться нормально. Иван не любитель, конечно, подслушивать, да и время поджимало, но все же пару-тройку завитиеватых посылов от рассерженного англичанина к любвеобильному французу куда надо он услышал. «Пора б заканчивать это дело. Ещё разругаются в пух и прах, а мне их мирить. Как Матвей на меня смотреть будет? Вышел же на минутку, доверил мне своих родичей.» — И Иван под слезливое бормотание Франциска решительно постучал в дверь: — Гаспада-аристократы! Вы там не забыли о времени? Нам через полчаса с Зургом беседовать! Франци~иск! Ты обещал мне еду, почему до сих пор не на кухне? Если через пять минут не принесешь моему величеству кашу в тыкве, рассольник, пироги с блинами и печёные яблоки — я буду зверствовать! Франечка, миленький, закругляйся, тебе готовить ещё! — Споры тут же утихли. Вслед за этим из комнаты явилось понурое бывшее воплощение Французской республики. — А еще все говорили, что я — страна чемпион по забастовкам. Они не пробовали с англичанами дело иметь. Вот уж кто… — Франциск не закончил фразу, как ему хотелось бы. Нужно было поторопиться и заняться своим заданием, а не тратить время на всяких — «Якобы джентльменов, с мышлением и гонором напыщенной мадемуазельки!». — Pardonne moi, Жан. Не уговаривается он… — — Ничего страшного, Франечка, видно сейчас это не твоё. Иди готовить, не думай об этом. Сготовишь кашу с маслом, ну и хватит с меня. Хотя, может какой несложный десерт из твоей кухни? — И Иван ласково взглянул на расстроенную страну любви. — Сможешь, ма шер? Я бы потребовал ещё и блины, и потребую, но с ними возиться надо. Хотя нет, уж лучше оладьи, так ты точно сможешь отбрыкаться, что не знаешь что такое кефир. — — Oui, постараюсь все сделать в лучшем виде. Думаю, мои местные коллеги смогут помочь мне. Заодно навещу их. Поблагодарю месье Канио Сириуса… Ронни увижу… — Тут же воспрянул духом французик и умотал к знакомым, с первых дней так подсобивших ему в новой жизни. — Ну, другое дело, от меня заранее спасибо передай! — Крикнул Иван вслед Франциску и тут же вдохнул: — Так… Теперь — Артур. Самое сложное, господи… — и собравшись с духом, вновь осторожно трижды постучал в дверь комнаты англичанина: — Прости за беспокойство, Артур! Это… Это Иван. Можно тебя кое о чём спросить? — — Еще один… Чего тебе? — Устало раздалось из-за двери голосом измученного человека. Да так правдоподобно, что если бы бывшие страны не знали бы одного из главных своих ворчунов, точно бы поверили. Но все-то знали, что этот сноб просто себе цену набивает. Сидит и чай свой хлещет с хитрой лыбой, зная о безысходности ситуации. — Говорят у тебя книжка с картинками машинок… то есть автомобилей есть? Которые начала двадцатого века? — переборов странное чувство что его обращение и впрямь мешает человеку отдохнуть, прямо начал Иван. — И… ты точно не хочешь нам всем помочь, Артур? Мы будем очень рады. Особенно я. — — Книжка нужна? Сейчас посмотрю… — Как по волшебству сменился голос с усталого на… больно довольный. Эх, если бы не дверь, можно было бы увидеть, как слова русского потешили английскую гордыню — Артурчик от самодовольства аж сиял. Хотя… и призадумался немного — «А достаточно ли будет ему уговоров? Может, стоит еще поломаться?» — Но решив, что время итак поджимает, да и поучаствовать он сам хотел и без уговоров, он порыскал в своем дипломате и, выудив необходимую книгу, соизволил явиться пред очи остальных. — Вот тебе книга. Только с возвратом. — Протянув требуемое чтиво Ивану, Артур словно бы нехотя, но со зверским интересом в глазах, уселся на свое место. — Поучаствовать я, так и быть — поучаствую, но… не ради кого-то конкретного, а чтоб вы потом мне на мозг не капали. Вот. — — Вот спасибо, Артурчик! В век благодарить буду! — Иван прижал книжку к груди словно сокровище и засеменил за чаефилом, словно поменявшись с ним ролями: — Конечно я не настаиваю тебя участвовать в нашем театре, но боюсь что без своих вторых рук я не справлюсь. Эх, где бы мне найти такого же умного, знающего и понимающего всю ситуацию, не упускающего ни одной детали человека который сможет помочь мне с подготовкой наравне? Мы конечно стараемся работать всей командой, но… вот Кику вроде бы сидит и повторяет свою роль, а Яо именно ждет-не дождётся… На, Яо, аккуратней только, хозяин просил обращаться с ней бережно, очень, прошу тебя о том же, ага… ну вот и Яо, сейчас работать начнёт. Франциск убежал готовить. Так… сестренки ищут краски и кисточку. А ещё часы. Эх, медали бы какие-нибудь мне… в стиле Леонида Ильича. Что-то ещё надо, запамятовал… — — Ты про фейерверки что-то говорил. Забыл уже? — Усмехнулся англичанин, покачивая головой, дабы хоть как-то скрыть бьющее через край самодовольство. Все эти слова насчет умного, знающего и тому подобного помощника не прошли мимо его гордыни. А раз уж ему так доверяют, то… почему бы из себя главного не покорчить, в самом-то деле? — И да, если уж кое-кто решил делать модели машин, пусть делает на всех троих похищенных. Кстати, если не закончим приготовления вовремя, можно обставить так, будто и Япония и Китай для меня тут стараются… В том смысле, что я же — археолог. Значит эти модели, рисунки и прочее могут быть нужны мне для работы. Разве не логично? — — Ох, точно. Забыл, — Иван положил руку на лоб и слегка улыбнулся: — Голова кругом. Волнуюсь я, Артур, вдруг не получится? А твоя идея с машинками для всех — это ж то что надо! Яо? Справишься, миленький? Поработаешь ещё немножко? Спасибо, напомнишь потом. Только тогда Артур, не обижайся что я буду своего Китая у тебя отстаивать. Сам понимаешь, он же будто мне слуга… — и слегка разведя руками, русский погрустнел. — Не возражаешь? Но ты тоже того… отстаивай как и сказал, мол я — археолог, и он мне нужен чтобы переводить с китайского, нашел я его наследие. Или понаглей давай, мол, сам переведи мне с китайского. Я тогда отмахнусь что мне лень, пусть Яо над своими закорючками корпит. Посмелее со мной таким, хорошо? Я хоть и грозен, но ленив да отходчив, сам понимаю что надо историю восстанавливать. Пусть Зург это тоже прочувствует, что вы тут не балду пинаете, а работаете. Один я все от вас хочу чего-то, мешаю, требую на себя работать… — Вздохнув, Иван, все же поднялся: — Надо поторопить сестёр, может помочь им. Я отойду. Краски с клеем принесу, бумагу… Скорей начнем, скорей закончим. И да… — обратился он к вернувшемуся Мэтту, столкнувшись с оным на выходе из комнаты: — Ежели Гилушка прискочит, пока меня не будет, объяснишь ему — что да как? — — Конечно месь… эм… Иван… — — Вот и сла~авно! — Весь остаток отведенного им часа бывшие воплощения рьяно готовились к постановке, изготавливая реквизит и обсуждая свои роли. Славяне притащили-таки краски и кисти и… кучу значков, разных блестяшек и металлических заклепок для одежды наподобие пуговиц на ножке. Ни дать ни взять — медали да ордена, которым было решено определить место на Ванькиной одежде. Или как выразился сам РФ — «Я поздним Брежневым тут буду! Вот!». Вот и занялись его сестренки пришиванием «орденов» к одежде брата. Кику с головой погрузился в рисование, Яо клепал модельки машинок из разного барахла… заботливо запасенного хитропопым постановщиком спектакля, Франциск где-то на кухне кафетерия готовил необходимые блюда, а Артур клеил муляжи фейерверков. И только прибежавший Гил ничего особого не делал, а просто расселся на стуле, закинув ногу на ногу, и лишь отпускал язвительные шуточки, будто не Ивану, а ему был суждено играть роль царя: — Вот молодцы. Ай да быстро работаете. Прям ностальгия берет. Помнишь, Ванька, как ты мне дворец твоих пионеров показывал. Вот и у нас тут — дружба народов и все пашут наравне. Идилия! Ксе-се-се-се… — — Угу. Гилберт, а будь добр, подержи вот так на пальчике медальку, а то я мажу мимо цели… видишь ли, иголка мешает, она и катается. — Вдруг прервал его Ванька, подсунув к самому его носу какую-то блестящую фиговину в виде звезды. Ошарашенный внезапностью Гил молча взял в руку протянутую вещь, к превеликой радости своего государства. — Ага, за иголочку подержи, а я сюда пластилинчику. Ага, вот, умница. Так что ты мне там говорил о Дворце Пионеров? Что все там работали? Ой, Ги~ил, а можешь ещё так же? У меня заготовка из пластилина слеплена, да вот закрепить надо, а я боюсь что сомну, клею бы что ли. Да-да, я тебя слушаю, говори, Великий. Ага, вот спасибочки. — — Э! Это что, мне надо возиться с детскими поделками?! Великий на это не подписывался! — Понял прусс, что его собрались тоже припахать. А значит — пора было валить, пока из него снова ГДР на подработке не сделали. — Ну~у, Ги~ил! — Ваня вдруг понял что прусс сейчас уйдет с концами и появится только на заседании… которое должно начаться буквально через семь-десять минут и ухватившись за одежду прусса начал тараторить словно боялся не успеть, — Гилушка, миленький, постой! — — Эх… Чего тебе? Вы, вроде, и без меня справляетесь. Вон как твой жёлтик-китаеза ловко клепает машинки, зачем тебе я? — — У-у-у… Нацист… — Прошипел возмущенный Яо, но от доверенной работы не отвлекся. — Я, Я без тебя не справляюсь, Гилберт! Ну не к Артуру же подходить с этим «подержи значок, а я остальное пришлёпну», у него своя задача, сам видишь, шутихи клеит. А ты мне нужен, ибо без твоих язвилок я с ума сойду. Останься на чуток, посиди, помоги, а я тебя послушаю. Я твоими речами успокаиваюсь… — Иван хоть и говорил живо и даже увлечённо, уговаривая приятеля, но в глаза старался не смотреть, а вдруг Гилберт заподозрит ещё чего. То что у Ивана и так сердце было не на месте и хорошо что теперь он был человеком, а то бы и не заметил как оно опять потерялось бы — это и так было ясно. Но признаваться в том что сейчас он, затеявший весь этот театр… готов сдать назад ибо уже сам уже прочувствовал что же ждёт пленников Зурга, если тот увидит и поймёт… Страшно было не за себя. А за тех кто был в плену. — «Кто знает что он с ними сотворит, ирод…» Гилберт, не уходи, прошу. — Тихо повторил Иван, уже не надеясь что Великий его послушается. — Ну, раз так… — Поняв своим тевтонско-прусским чутьем, что нелегко его государству сейчас, Гилберт пристально посмотрел на отводящего глаза приятеля. — «Боится русский, и ясен пень без Великого меня не справится» Ладно, черт с тобой, побуду. Давай эти свои значки. Ты ведь и для Людвига стараешься. Давай свои значки, медведь-медалист, будем вместе их клепать. И… — чуть поманив Ивана пальцем, мол — «Слышь, что скажу!», Гил подался вперед и заговорщицки прошептал. — И не смей робеть перед тем гадом, Ванька. Даром что ли ты нас с братом уделал? Вот. Держи марку. А я тебе подсоблю, чем смогу. Отвлеку твоего злодея-супостата от того, что вы тут как детвора пионерская клеите-шьёте. На крайняк представление устрою, что сам всем этим недоволен. — И, подмигнув, показал славянину большой палец. — Прорвемся! — — Аха, Гилушка… — Подавшись чуть вперёд, Иван вновь осторожно приобнял не успевшего отстраниться прусса. — Спасибо, Великий… — и тут же весело посмотрел на приятеля. — Умеешь ты подбодрить лаптя деревенского, дать ему пинок в одно место, чтобы он почувствовал себя сильнее и преобразился в храброго солдата русского! За это — спасибо большое тебе! Я знаю что я сильный, но иногда… лучше чтобы меня подбадривали. Спасибо за это. Ты — самый лучший мастер в этом деле! — — А то. Я — могу! — Горделиво надулся альбинос. Но тут же, заметив язвительный взгляд англичанина, возмутился. — Так, харош нежности разводить. Мы торопиться должны, телок на обнимашках помешанный. — Вместо ответа Иван засмеялся: — Не сбивай меня… Ты мне такой настрой хороший дал, ну Гилберт! — шутливо ткнув приятеля в плечо, он на миг прищурился, сел прямо, словно какая-нибудь важная персона и выпятил грудь: — Я — царь, я — царь, я — царь… — не переставая возиться с медалями. — Фух, вроде прошло. Так что ты там говорил-то насчёт Дворца Пионеров? Тебе там понравилось или как?.. — А время неумолимо приближалось к назначенному часу…