Не покидай меня

      Венди довольно долго плавала в каком-то странном зыбком мареве и, кажется, горела изнутри. Ее бросало то в жар, то в холод, и так сильно знобило, что она никак не могла до конца почувствовать и рассказать свои ощущения. Она чувствовала только то, что в груди что-то сильно печет и у нее просто ужасно болит и кружится голова. Руки и ноги будто бы были весом в несколько тонн, а еще все тело прошивала такая слабость, что иногда она даже вздохнуть нормально не могла.       В основном она спала, будто застревая в непроглядной темноте. Краем сознания, которое воспринимала реальность более-менее трезво, она прекрасно понимала, что постоянный сон для нее это лучшее, что она только может для себя сделать: во время сна ее организм переходил в сберегательный режим, что помогало сохранять энергию и другие полезные вещества. Есть и глотать она не могла, потому что голода организм не чувствовал совершенно. Именно поэтому и в еде не нуждался.       Если же у нее все-таки получалось ненадолго очнуться, то в эти моменты она чувствовала такую сильную слабость, что держать глаза открытыми дольше пары секунд просто не могла. Ее чувства то обострялись, то притуплялись. Она терялась в круговороте ощущений. Их было настолько много, и это было так непривычно, что было почти больно. Кожа буквально горела, а лоб и вовсе был раскален, и холодная тряпка с водой совсем не облегчала ее ощущения.       Иногда, когда она все-таки приходила в сознание, перед глазами все расплывалось, так что различить ничего не получалось. Правда, когда картина все же была более-менее четкой, то видела, что рядом с ее кроватью сидят напряженные Киллуа, Гон, Зуши и Винг. Кажется, те слишком сильно нервничали из-за ее состояния, и это вызвало у нее чувство, похожее на стыд. Правда, потом ее сознание почти сразу же снова проваливалось в темноту, и она совершенно переставала воспринимать реальность.       Пожалуй, в последний раз настолько плохо она чувствовала себя только во время сражения с Эзелем, когда сначала произошло ее обращение в режим Драконьей ярости, потом ее облучил «Лик», а потом, под конец, случилось высвобождение Грандины. Правда, тогда она еще и сражалась с демонами Тартароса. Помнится, после этого Полюшка-сан долго ее откачивала, потому что у Марвелл был полный упадок сил, после которого она свалилась в обморок. И в медпункт ее уже доставлял Мест на руках. Вот и сейчас было нечто похожее.       Она снова чувствовала себя также плохо, хотя сейчас ее состояние было куда хуже, чем тогда. Это было странно и очень пугающе, потому что, учитывая, что она практически не пользовалась здесь магией, ее состояние вызывало множество вопросов и опасений. Особенно, если осознавать, что в этом мире нет ни капли эфириона. А значит, судя по всему, в ближайшее время ее состояние само не улучшится. Зато может ухудшиться. И куда серьезнее, чем она даже может себе представить.       Когда Небесная в очередной раз пришла в себя, то снова ощущала уже привычное чувство слабости и жжения из-за отсутствия эфериона. В голове царили сплошная головная боль и туман, которые мешали нормально думать. Однако, даже несмотря на это, девочка отчаянно надеялась, что ее состояние не ухудшится. А если оно все же ухудшится, чтобы она, по крайней мере, не напугала друзей.       Все же, они и так слишком сильно за нее волнуются. Она искренне надеялась, что из-за нее они не стали откладывать свои дела, а то это будет очень неловко и стыдно.       Это была последняя здравая мысль, после которой она снова провалилась в очередную непроглядную темноту, растворяясь в ней и больше не воспринимая себя, как личность. Все ее чувства обострились настолько, что даже тихий шепот вызывал у нее резкий приступ мигрени. А еще ей казалось, что она почти что горит из-за высокой температуры. Однако в следующий момент ее бросало в дикий холод, отчего ее била дрожь.       Когда она была в Фиоре, ее состояние пришло в норму довольно-таки быстро. Тут же… Она не знала, сколько именно времени прошло, но ей казалось, что все происходящее длилось целую вечность. Когда она приходила в себя, то ей становилось ненадолго легче. Однако, в этот раз она не чувствовала облегчение, а только сплошную боль. Долгую, острую, уничтожающую, выматывающую. Кажется, в этот раз она не воспринимала себя, кашляла кровью и…       Слышится громкий стук каблуков, звон разбитого стекла, взволнованные голоса быстро что-то кричат и переругиваются. Малышка стонет от боли и морщится, чувствуя усиление боли от резких звуков. Ее снова знобит, а к горлу в очередной раз подкатывается кашель, а в груди усиливается жжение. Она снова проваливается куда-то в темноту, но ее оттуда будто выдергивают одним рывком, заставляя оставаться в сознание. — Венди! — чей-то испуганный вскрик, а волшебнице кажется, что это Шарли. Она пытается протянуть руку и поймать подругу в объятия, но у нее ничего не получилось. — Как же так.       Кажется, та чуть ли не плачет. — Не зря беспокоились… Еще бы чуть-чуть и… — до ушей доносится тихое приглушенное бормотание. Голос кажется Хвостатой неуловимо знакомым. И запах тоже. Она определенно точно уже слышала и ощущала это, но совсем не может вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах. Все это приносит настоящее облегчение, а от прикосновения морщинистых и ласковых рук хочется чуть ли не мурчать. — Да перестань ты сновать, кошка… белая! Все с ней нормально будет! — Что вы собираетесь делать?! — Кажется, это точно Киллуа. Гон тихо что-то говорит, а Винг успокаивающе бормочет. Справа ощущается поток холодного воздуха, как при резком движении, и источник этого движения оказывается рядом. — Отойди, мальчишка, пока я тебя метлой не огрела! — раздается очень недовольное. В памяти царапается что-то знакомое, а весь организм чуть ли не выдыхает от облегчения, потому что рядом с Полюшкой-сан можно расслабиться. Она уж точно в обиду не даст. — Венди… — иксидка, кажется, готова расплакаться прямо тут. И где прежнее хладнокровие? — Ну-ну, спокойно-спокойно, Полюшка, Шарли, — раздается хриплый незнакомый голос, а лба девочки касается чья-то прохладная ладонь. От нее по телу распространяются волны тепла, от чего малышка чуть ли не всхлипывает от облегчения. — Не стоит так нервничать. — Тебя забыла спросить, Темный! Но он прав, Шарли! Я ей помогуй, — женщина это чуть ли не шипит, подобно ядовитой змее, но все-таки немного успокаивается и говорит уже спокойнее. — Я единственная, кто знает, что с ней. Следовательно, никто, кроме меня, ей не поможет. Так что, дадите мне ей помочь? Кстати, вы точно не из этих баранов? Ну, из Хвостатых? — Что… О чем вы? — растерянно звучит голос Зуши. — Забудьте. — Та явно отмахивается. — Так вы дадите мне ей все-таки помочь или будете наблюдать за тем, как ей плохо?       Кто-то ее подхватывает под шею и аккуратно приподнимает голову сильными руками, прижимая к губам чашку с чем-то теплым и терпко-пахнущим травами и медом. Волшебница давится и отворачивается, потому что ей настолько дерет горло, что больно глотать даже жидкость. Ей хочется приподнять веки и посмотреть, кто это, но она не может даже пошевелиться. Слышится возмущенно-разъяренный рык Киллуа и успокаивающий голос Гона. — Ну пей же, Венди… — почти что плачет кошка. — Вы… Если вы навредите ей, я убью вас. — Голос Золдика пугающе серьезен. — Это глупо, не находишь? Зачем нам было приходить сюда и помогать ей, если бы мы хотели дать ей умереть? Достаточно было просто не приходить. К тому же… Я не могу позволить практически своему ребенку умереть. Раньше спасала, и сейчас спасу! — говорит земная Грандина, пытаясь напоить ученицу. Небесная хнычет, как маленький ребенок, и пытается отвернуться, и женщина недовольно рыкает. Кажется, одной рукой напоить девочку, которая отворачивается, не так-то просто. — Темный, да держи ты ее! Я не справляюсь, а она должна это выпить! — Венди… — Не мешай. — Кто-то твердыми пальцами, будто сделанными из металла, крепко хватает ее за подбородок. Пахнет свежей мятой и пеплом. Потом под нос снова суют чашку, и бьет запах меда и трав, и девочку снова пытаются напоить. Марвелл хныкает, пытается отодвинуться и снова выплюнуть жидкость, однако Полюшка и кто-то неизвестный оказываются на удивление настойчивы, так что ее все-таки умудряются напоить. Горло ужасно дерет, и по нему будто прокатывается поток лавы, когда ее все же заставляют сглотнуть. — Вот так. — Голос Полюшки полон облегчения. Кажется, все остальные тоже не смогли не вздохнуть с облегчением. — Венди… — Тихий облегченный вздох, и ее лба аккуратно касается лапка Шарли. — Ты такая глупая, Венди…       В голове сплошная темнота, которая не позволяет осознать, что вообще происходит. Однако, вроде бы, ей действительно стало немного лучше. Малышка снова куда-то проваливается, но в этот раз темнота не пугает, а приносит спокойствие и облегчение. Она чувствовала, как чьи-то руки аккуратно, но крепко обнимают ее, прижимая к своему телу неуклонно и сильно, ласково поглаживая по голове. Она чувствовала себя маленьким ребенком, которого обнимают заботливые руки матери.       Последнее, что она услышала, прежде чем окончательно погрузиться в целительный сон, это… — Спи, маленькое облачко. — Ласковый шепот и поцелуй в лоб.       Но, наверное, ей просто почудилось. Все-таки Полюшка-сан никогда не любила показывать свои чувства, так что сделать это на глазах у посторонних совершенно точно не могла. А уж ожидать такого проявления чувств от спокойной и рациональной Шарли даже не приходится. Даже жаль.