Трактат о Фэанаро и его сыновьях. Вторая редакция

      Закончив речь, Феанаро даёт Клятву — ‘которая является логическим продолжением его речи [37]. Начало её приведено в «Бегстве нолдоли»:       — Я приношу здесь клятву, навеки связывая себя неразрушимыми узами — клянусь Тимбрэнтинг (Таниквэтиль) и вечным чертогом Брэдиль (Варды) Благословенной, что пребывает в нём — да слышит она и внимает! — не прекращать преследования, неутомимого и неколебимого, через мир и море, через осаждённые земли, одинокие горы, луга и леса, и страшные снега, пока не найду эти прекрасные Камни, в которых скрыта судьба народа эльфийских земель и заключено его счастье; лишь в них одних ныне остаётся божественный свет [37].       Примечательно что Феанаро в первую очередь обращается к Варде Элентари, а её Стихия, вручённый ей дар — 'чистый Свет, незапятнанный вожделением Мелькора [123]. Кроме того, Варда тоже связана с судьбой Камней, так как 'благословила их, тем самым защищая от зла [14].       Фэанаро клянётся не прекращать преследование, пока не найдёт Сильмарилли [37]. Позже сыновья Фэанора постоянно будут стремиться именно вернуть Камни, и сказано, что ‘Клятва будет исполнена, когда сыновья Феанора обретут Сильмарилли [150]. Таким образом, Клятва не обязывает продолжать преследование после того, как захваченный Камень будет возвращён. И если некто обретёт Камень, но отдаст его Фэанаро или фэанариони, то его не тронут (как можно видеть по последующему перечню действий — единственное, что должен сделать тот, в чьих руках оказался Камень, чтобы не подпасть под действие Клятвы, это вернуть Сильмариль Дому Феанаро).       Феанаро начинает произносить Клятву один, и лишь после первых фраз его поддерживают сыновья [37]. Они бросаются прямо к отцу, обнажают мечи, которые кроваво блестят в свете факелов [15], и соединяют руки [116]. Скорее всего, соединяют они мечи (и позже, когда будут клясться по примеру сыновей Феанаро — соединят обнажённые мечи [163]).       Сыновья Феанора бросаются к отцу со смехом [37] — хотя и в начале Клятвы, и в речи Феанора, и в самой ситуации трудно было найти что-то весёлое или радостное. Это мог быть совсем иной смех — не весёлый или радостный, а смех как вызов.       Тогда Фэанаро продолжает Клятву уже вместе с сыновьями:       — Будь он враг или друг, искажённый или чистый («foul or clean»), порождение Моргота или сияющий («bright» — «великолепный, сияющий») Вала, эльда, или майа, или Пришедший Следом человек, ещё не рождённый в Средиземье, ни закон, ни любовь, ни союз мечей («league of swords»), ни страх, ни опасность, ни сама Судьба не защитят от Феанора и рода Феанора того, кто спрячет или сохранит у себя, или возьмёт в руки, найдя, сокроет, или отбросит прочь Сильмариль. Так клянёмся мы все: смерть мы будем нести ему до конца дней, беды до конца мира («death we will deal him ere Day's ending, woe unto world's end!») Услышь наши слова, Эру Всеотец! Да станет Вековечная Тьма нашей судьбой, если не исполним Клятву. На священной горе услышьте нас, засвидетельствуйте наш обет и запомните его («hear in witness and our vow remember»), Манвэ и Варда! [112]       Начало Клятвы, повторённое Келегормом, звучит несколько иначе:       — Будь это враг или друг, или демон Моргота, эльф или дитя людей, или любое другое живое существо в Арде, ни закон, ни любовь, ни союз сил преисподней, ни мощь Валар, никакая иная сила чар не защитят его от преследующей его ненависти сыновей Феанора, если он возьмёт или найдя, удержит у себя Сильмариль [4].       Тьелкормо, разумеется, не упоминает имени самого Феанаро, погибшего к этому времени, и не называет людей «ещё не рождёнными». Но Тьелкормо не мог изменить Клятву по существу, так что, если даже Феанаро не говорил прямо о «любом живом существе, рождённом в Арде», в Клятве это подразумевалось. Так что, хотя Феанаро не мог упомянуть в Клятве, например, неизвестных ему гномов, к ним она тоже относилась. Отсюда также видно, что Клятва требует не формального следования тексту, но тому, что в ней подразумевалось.       Кажется странным, что в Клятве не упомянут сам Моринготто, против которого она направлена в первую очередь: но, ‘во-первых, ‘Феанаро причисляет его к Валар [15, 37], а, во-вторых, первым в Клятве назван «враг». Это слово написано не с заглавной буквы, т.е., относится к любым врагам Феанора и его рода. Но для него нет более ненавистного врага, чем Моринготто — ‘Феанаро ненавидит его более, чем любой другой эльда [5].       То, что в Клятве упоминаются эльдар, может быть связано с тем, что Феанаро уже встречался с враждебностью и несправедливостью других нолдор по отношению к себе — и потому мог предположить, что кто-то из эльдар способен посягнуть на Камни. Кроме того, ранее Враг распространял ложь о том, что ‘Нолофинвэ и Финдекано хотят захватить власть над нолдор, отняв её у Феанаро и его сыновей, и отобрать Сильмарилли [142]; а первая ложь обернулась правдой — Нолофинвэ уже стал править нолдор [14]…       Ещё один вариант текста Клятвы приведён в «Лэ о Лэйтиан»:       — Будь он друг или враг, или порождение Моргота Бауглира, или дитя смертных, что будут жить на земле в поздние времена, ни закон, ни любовь, ни союз сил ада, ни мощь богов (Валар), ни неумолимый рок не защитят от ярости и ненависти сыновей Феанора того, кто возьмёт или похитит, или найдя, укроет Сильмарилли, трижды зачарованные сферы света, что будут сиять до последней ночи [116].       Этот текст сокращён — ‘в «Лэ о Лэйтиан» выше упомянуты и Манвэ, и Варда, и священный Тимбрэнтинг (Таниквэтиль) [116], возможно, именно поэтому не сказано, что Клятва относится в том числе к Валар и майар. Но в конце этого фрагмента содержится предсказание о том, что Сильмарилли будут сиять до последней ночи. Здесь «ночь» не может быть ночью в привычном смысле слова, как противоположность дню, а темнотой, тёмным временем, потому что смена дней и ночей появилась только после восхода Анар; так же, когда сказано, что 'Ольвэ верит, что будет «new down» — это не «новый рассвет» (до того рассветов ещё не бывало, и Валар сами ещё не задумали Анар и Итиль), а «новый свет», «снова станет светлее». Едва ли предвидение могло посетить всех восьмерых одновременно — видимо, предсказание принадлежит Феанаро (хотя, возможно, было сделано несколько раньше, в Форменосе, и уже известно его сыновьям). ‘Феанаро и задумывал Сильмарилли как творение, которое сохранится даже тогда, когда всему придёт конец [8]. Видимо, Феанаро в это время предвидит, что будет ещё новый свет, но когда-то и он померкнет, и в конце всего вновь наступит тёмное время — а Сильмарилли могут остаться единственным светом в том мраке и сохранятся до конца. Это предвидение могло быть одним из мотивов, которые побудили Феанаро принести Клятву. Кроме того, он знает, что 'с Камнями связаны судьбы эльдар [37].       Так как сыновья начинают повторять за отцом не сразу же, но после того, как он один произнёс вступление, видимо, Клятва не обсуждалась с ними прежде и не была подготовлена заранее. Но при этом Феанаро приводит подробный перечень, охватывающий все известные нолдор народы и различные варианты действий, которые мог совершить тот, в чьи руки попал Сильмариль, что показывает, насколько чётко и ясно он рассуждает даже когда скорбь и гнев так сильны. 'И Клятва не была дана легкомысленно, необдуманно, как видно из ответа самого Феанаро Мандосу («We have sworn, and not lightly» — «Мы поклялись, и не легкомысленно» [15])       Клятва была и возможностью сообщить во всеуслышание, что Камни принадлежат только роду Феанаро, и избежать посягательства на Сильмарилли со стороны всех. Клятва, как и речь, произносится перед всеми нолдор — что должно было удерживать других от противоречащих ей действий. В Неискаженном мире не было бы нужды опасаться, что кто-то пожелает забрать твоё себе, или, даже с трудом добыв нечто чужое, не вернуть хозяину, а удержать при себе. 'Всеобщий «аксан» (т.е., нравственный закон, который никому не должно нарушать) - гласит, что никто не должен открыто — силой — или скрыто — обманом — забирать у другого то, чем тот по праву владеет или что по праву хранит [74]. Важно отметить, что нарушение «аксана», Искажение - забрать не просто принадлежащее другому (и Моринготто принадлежит многое, что он захватил), но то, чем он владеет по праву.       Однако в Арде Искажённой не только появились воры (Моринготто, Унголиант), но и Вала Тулкас требовал отдать Яванне Камни Феанаро; как покажут дальнейшие события, и Эрухини пожелают завладеть чужим. Клятва Фэанаро должна была стать для всех предостережением, сообщением, что Дом Феанаро готов идти до конца: тех, кому не хватает совести и чести, часто может держать в руках страх. Ведь услышавший такую Клятву и знающий о её силе не станет приводить её в действие.       Конечно, в то время никто не мог бы ожидать, что Камень у Моринготто заберут Берен и Лутиэн; однако можно было ожидать, что Валар наконец перестанут сидеть в скорби возле мёртвых Древ и выйдут на войну с Моринготто — и тогда Сильмарилли Фэанаро могут отбить у Врага они. Но если некто отберёт у тебя шапку и закинет на дерево, шапка всё равно остается твоей. И если другой заберётся на дерево и снимет с него твою шапку, ты будешь ожидать, что он вернет её тебе. Если он не вернёт, то ты обвинишь его в воровстве: то, что другой снял твою шапку с дерева (даже если это было крайне трудно и опасно), не превращает твою вещь в его вещь. В случае с шапкой, полагаю, все с этим согласны. Но в случае с величайшим сокровищами мира мало у кого хватило сил с ним расстаться, и никто, кроме Мэлиан, не был готов вернуть сокровище законным владельцам…       Необычайность Клятвы, её произнесение перед всеми собравшимися, придание ей характера священной должны были сделать её частью истории, которая станет общеизвестной и в Средиземье (как и случилось). Да, кто-то всё же мог не узнать о Клятве или не понять её. Но по смыслу Клятва не должна обращаться против нарушивших её по незнанию — и этого не произойдёт: ‘в Нарготронде, перед нападением на Дориат, Гавани Сириона, лагерь Эонве сыновья Феанаро будут вначале рассказывать или напоминать о Клятве, требуя Сильмариль [4, 39, 45]. К тому же в той ситуации — после Затмения Амана и гибели Финвэ — Феанор и его сыновья едва ли могли всё хладнокровно и взвешенно рассмотреть все возможные последствия Клятвы. И важно, что в то время единственным, кто попадал под её действие, был Моринготто — или его пособники (прежде всего Унголиант). Таким образом, они надеялись вырвать Камни именно из его рук, и именно его желали преследовать до конца. Но любой, кто превратился в бесчестного, сознательно присвоившего чужое, что является Искажением — для Феанаро станет на одну доску с Врагом и его пособниками.       Произнеся Клятву, Феанаро и его сыновья готовы противопоставить себя всему миру. И хотя в это время никто не становится на сторону завладевших Камнями (их захватил Моринготто и, как могли думать, его пособники), но если речи Феанаро внимали все в тишине, теперь сразу находятся те, кто возмущается против Клятвы, встаёт по другую сторону: 'после произнесения Клятвы возникнет горячий спор между сторонниками и противниками Фэанаро [15].       Фэанаро не призывал сыновей повторять Клятву — призыв содержится в самом её тексте («род Фэанора», «так клянёмся мы все» [15]). Так или иначе, сыновья Фэанаро дали Клятву по своему свободному выбору. Близнецам к этому времени, как было показано ранее, несколько сотен лет — взрослые юноши. ‘Сыновья начали повторять за отцом после первых фраз [37] - они не могли не присоединиться к отцу.       Как поступает Тйэлпэринквар, сын Куруфинвэ, не сказано. Но Клятва относится к "Фэанаро и роду Фэанаро" [112], то есть Тйэлпэринквар тоже был связан Клятвой, и, отрекаясь "от дел отца", отрёкся и от Клятвы.       Сказано, что именем Эру Илуватара не должно клясться ни в добром, ни в злом, ни в гневе призывать Его имя как свидетельство — потому что такая клятва неразрушима и будет преследовать хранящего или преступившего её до конца мира [112]. Перечисление «ни закон… ни неумолимый рок» [116], показывает, что Клятва способна победить Судьбу, и закон, требующий её исполнения, сильнее иных законов. Эта клятва такая глубинная, такая мощная, приводит в действие такие силы, что 'многие, услышав её, приходят в ужас [112]. Из-за этого Клятву Феанаро и называют «ужасной», «страшной» [15, 112]: никто никогда не приносил подобную клятву, которая может действовать даже до конца времён, и эту заключённую в её словах мощь чувствуют все свидетели её произнесения. Можно также отметить, что «ужасным» не всегда называют нечто плохое, но также и внушающее трепет: так, в «Акаллабет» 'Таниквэтиль называют ужасной [96].       Другие, узнав о Клятве позже, не всегда будут воспринимать её как дурную. По «Лэ о Детях Хурина», ‘Бэлег призовёт Турина и его собратьев-разбойников принести нерушимую, как гора Таниквэтиль, клятву верности по примеру семи вождей, сыновей Феанора, причём клянущиеся обнажат и соединят мечи [163] — то есть Бэлег будет знать о том, как именно произносилась Клятва Феанора. Он из дориатрим, но берет Фэанаро как пример, несмотря на отношение к Первому Дому Эльвэ. Бэлег возьмёт Клятву Фэанаро за образец, вероятно, для того, чтобы собравшиеся, не слишком достойные доверия люди, отнеслись к своей клятве верности абсолютно серьёзно и не думали её преступить. Но злые деяния в пример не ставят — как бы ни уважали в целом тех, кто их совершил. Таким образом, Бэлег будет воспринимать Клятву Феанора как дело достойное, которому можно подражать (несмотря на то, что это времена после Нирнаэт Арноэдиад, когда в Дориате знают о деяниях Келегорма и Куруфина в Нарготронде, а Тингол получил послание с требованием вернуть Камень).       Отношение эльдар к Клятве Фэанора как к ужасному злу и бедствию, видимо, окончательно сложится к концу Первой — началу Второй Эпохи, после того, как с ней будут связаны две Братоубийственные войны и, с другой стороны, гибель всего Дома Феанора. Но эти следствия, как позже будет показано, не являются неизбежными.       Клятва Фэанора направлена прежде всего против Моринготто и его слуг. Правда, говорится, что сам 'Моргот будет думать, что теперь его торжество стало полным, и обращать мало внимания на сыновей Фэанора и Клятву Фэанора, так как она никогда не вредила ему, но всегда оборачивалась сильнейшей помощью; и (в то время, уже после падения Гондолина) не будет сожалеть об утрате одного Сильмариля, считая, что из-за него исчезнет и остаток эльдар, и не будет более его беспокоить [150].       Стоит отметить, что это мнение Моринготто, которое могло дойти до эльдар через его слуг. Видимо, это была ложь (возможно, что и самому себе — мол, мне и не жалко, так даже лучше для меня). Моринготто не мог не страдать, лишившись одного из Камней, 'которые всегда так жаждал получить [14], и после всегда носил Железную Корону, не снимая, хотя она и была для него тяжким бременем [15]. Но если что-то из этого Моринготто в самом деле думал, это тоже не значит, что так и есть. Например, позже 'Моргот не будет ждать удара с Запада, думая, что никто уже не посмеет вступить с ним в открытое противоборство [39] (несмотря на недавний восход Гиль-Эстель).       О Клятве Фэанаро Финдарато позже скажет: «…тот, кто хотя бы выскажет желание обладать ими (Сильмариллями), пробудит от сна могучие силы; и сыновья Фэанора скорее обратят в руины все эльфийские королевства, чем допустят, чтобы кто-либо иной получил Сильмариль или владел им, так как их ведёт Клятва» [4] — в то время, когда Берен лишь ему поведал о задании Тингола, а сыновья Фэанаро ещё ничего не совершали во имя Клятвы, кроме борьбы с Моринготто. Таким образом, Финрод не мог сделать такие выводы из поступков сыновей Фэанора. Отсюда можно заключить, что Финрод считает столь могущественной — возможно, даже неодолимой — силу самой Клятвы.       Сказано, что ‘отменить её, возможно, не будет по силам даже Манвэ [150]; а неисполненная, она будет мучить сыновей Фэанаро [39].