Трактат о Фэанаро и его сыновьях. Вторая редакция

      Фэанаро приходит в Тирион. Приход Фэанаро в Тирион называют мятежом против приговора об изгнании [15]. В «Анналах Амана» об этом говорится так: «The doom of banishment that had been laid upon him was not yet lifted» [112], то есть приговор об изгнании пока не был отменён, снят (отмена приговора - совсем иное, чем истечение срока).       Стоит отметить, что 'когда нолдор вышли из врат Тириона, вестник Манвэ, обращаясь к нолдор и отдельно к Фэанаро, ни словом не упомяну нарушение приговора об изгнании [15]. И Намо Мандос, который 'на просьбу Ниэнны дать Мириэль возможность возродиться отказался со словами «Так будет нарушен Статут и презрен мой Приговор» [60], теперь никак не отреагировал на отвержение его приговора, как будто так и должно быть. Что легко объяснить, если в самом деле так и должно быть: приговор уже не действовал.       Сыновья и сторонники Феанаро следовали за ним. Прекрасный город был погружён во мглу и туман, маяк Ингвэ светил тускло, и нолдор оплакивалм омрачённый Тирион. Фэанаро призвал нолдор подняться во двор короля [15], к дому его погибшего отца. Он созвал буквально всех, ‘«сочтённых по именам и родам» [37] — то есть все роды нолдор, а иных — и лично. И потому ‘тысячи нолдор [37] с факелами в руках [145] заполняют лестницы и улицы Тириона, ведущие на вершину Туны [15], затем обширную площадь перед дворцом [37]. Факелы сияют на лестницах пятнами света в сумраке, отражаются в зеркалах галерей из зелёных бериллов. [37]. Нолдор поднимаются не в молчании - 'дивные обители тревожит смутных рокот множества резких голосов [37].       Сыновья Фэанаро стоят в отдалении от отца (иначе позже им не пришлось бы ‘бросаться к нему [15]) — возможно, из-за множества собравшихся нолдор. ‘Так как у каждого из собравшихся в руках факел [145] — факелы держат и сыновья Фханаро. ‘Сам он вскидывает вверх обе руки с факелами [37] — их пламя возвышается над толпой, так что и стоящим позади ясно видно, куда им смотреть.       Когда все собрались, Фэанаро объявил своё право на королевскую власть над нолдор после Финвэ [83]: он Наследник Нолдорана и потому Король по праву. Но в "Анналах Амана" об этом сказано: "Теперь претендовал Фэанаро на титул короля над всеми нолдор, поскольку Финвэ был мертв, и Фэанаро презирал указы Валар" [112]. Это выглядит так, словно Нолофинвэ стал королём законно, по указу Валар, а Фэанаро теперь отверг эти указы. Однако Валар не вмешивались в личные дела нолдор и ничего такого не указывали. Финвэ оставался законным королем нолдор, а Фэанаро его наследником - никто из Валар не покушался на этот порядок вещей. Когда Нолофинвэ взял власть над нолдор Тириона, Финвэ, как говорилось в предыдущих главах, назвал это узурпацией; а Нолофинвэ и его сторонникам было важно утверждать, что это не было узурпацией, особенно когда он не хотел уступать узурпированную власть, и они стали придумывать указы Валар.       Фэанаро произносит речь, которая названа пламенной и ужасной, полной ярости и гордости [15], речь, исполненную такой мощи, могущества [116], что собравшиеся 'позже будут говорить, что она помутила их разум, словно запах горячего вина [112]. Эта речь запомнится нолдор навсегда [15]. Ведь Феанаро — мастер слова, и его речь может давать ему великую власть над сердцами [111]. Множество собравшихся слушают его в мёртвой тишине [116]. Говорит он долго, без устали [112], убеждая нолдор следовать за ним, своими силами завоевать свободу и большие владения, пока не поздно — пока не пришли люди, которым Валар решили оставить Средиземье [15].       Эту речь Фэанаро начинает так:       — Почему, о народ нолдор (в «Анналах Амана» — «мой народ»), мы должны и дальше служить завистливым Валар, которые не могут уберечь ни нас, ни даже собственные владения от Врага? И хотя сейчас он — их противник, разве он не того же рода, что и они? Месть зовёт меня отсюда, но если было бы иначе, я не желал бы дольше оставаться в одной стране с родичами убийцы моего отца и вора, укравшего мои сокровища. Только я не единственный храбрец в народе храбрых. Разве не все вы лишились своего Короля? А чего ещё вы не лишились, запертые в тесной земле меж горами и морем? Некогда здесь был свет, которого Валар пожалели для Средиземья, но теперь тьма уравняла всё. Будем ли мы вечно скорбеть здесь, ничего не делая («deedless» — «пассивно, бездеятельно») — сумеречный народ, от которого не отступит мгла — и ронять напрасные слёзы в неблагодарное море? Или вернёмся в свой дом? Сладки воды Куивиэнэн под незамутнёнными звёздами, а вокруг лежат обширные земли, где может бродить свободный народ. Эти земли там и ждут нас — тех, кто по недомыслию оставил их («There they lie still and await us who in our folly forsook them»). Уходим! Пусть трусы охраняют этот город! [15]       В «Анналах Амана» эта речь продолжена ещё одной фразой:       «But by the blood of Finwe! unless I dote, if the cowards only remain, then grass will grow in the streets. Nay, rot, mildew, and toadstool».       — Но готов поклясться кровью Финвэ! Если я ещё не лишился ума — если останутся только трусы, то трава прорастёт на улицах. Нет, гниль, плесень и поганки [112].       «Если я ещё не лишился ума» — здесь вводные слова, выражение полной уверенности в следующих словах. Ведь нолдор — народ отважных, трусы среди них редко встречаются, и если уйдут все, в ком есть смелость, город останется практически пустым (даже при том, что 'остались вовсе не из страха [15], Тирион после Исхода нолдор действительно опустеет — 'останется лишь десятая часть [15]).       И заканчивает словами:       — Прекрасным будет конец долгого и трудного пути! Попрощайтесь с рабством! Но попрощайтесь и с беззаботностью (покоем, праздностью)! («But say farewell also to ease!») Попрощайтесь со слабостью! Попрощайтесь со своими сокровищами! Мы создадим бóльшие. Отправляйтесь в путь налегке: но несите с собой мечи! Нам идти дальше, чем Тауросу [112]*(1), выдержать больше, чем Тулкасу: мы никогда не прекратим погоню. За Морготом — до края Земли! Его ждёт война и неутихающая ненависть! Но когда мы завоюем и вернём себе Сильмарилли, мы и только мы будем властителями незапятнанного Света и властителями (или творцами — «masters») блаженства и красоты Арды. Никакой другой народ не изгонит нас (не оттеснит, не лишит владений)! («No other race shall oust us») [112].       Также Феанор ‘велит нолдор бежать под покровом тьмы, пока Валар погружены в скорбь [155]. Эти слова, несомненно, связаны с его ‘опасением, что Валар помешают Исходу силой [15].       В «Книге утраченных сказаний» приведены части той же речи Феанаро, хотя имена переданы иначе:       -…Валар уподобились трусам; но сердца эльдар не слабы, и мы вновь увидим то, что нам принадлежит, а если не сможем получить своё хитростью — получим силой. Да будет война между аину Мелько (Мелькором) и Детьми Илуватара! Что, если мы и погибнем в наших исканиях? Мрачные чертоги Вэ (Мандоса) немногим хуже этой великолепной тюрьмы…[57].       — …Се, ныне мы знаем причину, по которой нас перевезли сюда, словно груз прекрасных рабов! Ныне мы, в конце концов, услышали, для чего нас стерегут здесь, лишив нашего наследия в мире, и мы не правим обширными землями — как бы ни случилось, что мы не уступим их ещё не рождённому народу. Этим предузнанным — жалкому племени, чей путь преграждает скорая смерть, народу роющихся во тьме, криворуких, не настроенных на песню и музыку (т.е., не одаренных в песне и музыке), что будет тупо долбить землю своими грубыми орудиями, и который — от Илуватара, по словам Манвэ Сулимо — этот князёк аинур отдаёт мир и все чудеса этой земли, все тайны её материи, отдаёт всё наше наследство! И что эти слова об опасностях мира, как не уловки, чтобы обмануть нас, не завеса из слов?! О вы, дети нолдоли (нолдор), что больше не будут домашними рабами богов (Валар), как бы мягко с вами ни обходились, я призываю вас — восстаньте и уходите из Валинора, так как час настал и мир ждёт… [57]       Как сказано выше, то же мнение о людях разделяли и другие нолдор: «мало размышляли они об этом, полагая, что создания сии слабы, слепы, неуклюжи, смерть преследует их, и что никоим образом не могут они равняться со славою эльдалиэ» [57]; и как раз о Фэанаро неверно сказать, что он мало думал о будущих людях, о чём будет сказано позже.       Однако в первом отрывке слова о том, чтобы получить Камни хитростью, тайно и незаметно («stealth») (незаметно проникнуть в твердыню Моринготто и тайно похитить Камни?), противоречат намерению Фэанаро мстить Моринготто, тем его словам, что приведены выше: «За Морготом — до края Земли! Его ждёт война и неутихающая ненависть! Но когда мы завоюем и вернём себе Сильмарилли…» Во втором отрывке формулировка «теперь мы знаем причину…» имела бы смысл, только если Фэанаро услышал бы о людях лишь теперь, от Манвэ; по всем более поздним текстам — это слухи, которые распространял Мелькор и затем общавшиеся с ним нолдор. И если о плене, темнице нолдор знали, то откуда они могли бы знать о рабах? А здесь ещё контекст «домашние рабы» или «груз рабов», который отсылает даже не к рабам Ангамандо (там нет домов с хозяевами и домашними рабами), а к людским обычаям (понятие «груз рабов» вообще могло появиться не раньше времён Тар-Атанамира). Как сказано в «Преображённых мифах» о текстах, «даже это далеко неполное знание дошло до нас лишь через остатки нуменорской традиции, исходившей от эльдар, но разбавленной антропоцентрическими историями и сказаниями…» [161], и эти отрывки вряд ли можно рассматривать как точную передачу речи Фэанаро, но как приспособленную к восприятию людей, изменённую человеческим взглядом (как и «боги» вместо «Валар» в речи эльда).       После этой речи сказано: «... Возможно, происхождение этих печальных вещей было еще до самого Мелько, и такие вещи должны были произойти, и тайна ревности Эльфов и Людей - неразгаданная загадка, одна из скорбей, коренящихся в тёмных корнях мира» («...yet perchance the [?outmost] origin of these sad things was before Melko himself, and such things must be - and the mystery of the jealousy of Elves and Men is an unsolved riddle, one of the sorrows at the world's dim roots»[57]. Слова о ревности между эльфами и людьми как неразгаданной загадке, истоки которой - в самых корнях мира, явно позднего происхождения (речь о взаимных отношениях, притом не таких, какими они были при первых встречах - тогда эдайн не питали зависти или ревности к эльдар)... Можно ли тоже (при взгляде изнутри) рассматривать как влияние нуменорской обработки (теми, кто желал иметь основание для своей зависти к эльдар или объяснить её в своих родичах)? Возможно, но эльда-рассказчик, живший на Тол-Эрессеа, уже знал об отношении людей к эльдар в более позднее время... и тогда мог размышлять об истоках этого отношения, и о том, не вышло ли так, что люди действительно оттесняют эльдар (он говорит также, что в словах Фэанаро есть горькая правда [57], но это может относиться ко многому).       Словами «Как бы мягко с вами ни обходились», Феанаро признаёт, что к большинству эльфов Валар добры. И он продолжает:       — Если ваши сердца слишком робки, чтобы следовать за мной, зрите: я, Фэанор, ныне один уйду в огромный и чудесный мир, дабы искать Камни, что принадлежат мне, и, возможно, со мной произойдёт много великого и удивительного — более подобающего одному из Детей Илуватара, чем слуге богов (Валар) [156].       Ещё некоторые детали можно найти в варианте речи Фэанора из «Бегства нолдоли» [37] (там её текст дан как полный, хотя он краток и поэтически переработан). Начинается она так:       — Се! Отец мой убит вражьим мечом, испил смерть у стен своих чертогов и глубин крепости, где, сокрытые во мгле, хранились Три, не сравнимые ни с чем… [37]       Отсюда особенно ясно видно, что после гибели Финвэ Сильмарилли стали ещё важней для Феанаро, чем прежде — потому, что ‘Финвэ был убит именно при защите сокровищницы и Камней [15]. Возвращение Сильмариллей, помимо иного, сделало бы гибель Финвэ не напрасной и стало для Феанаро частью мести за него.       Зная о советах Валар, Феанаро говорит о них:       - Куда им совладать с Морготом, созывая совет за советом! [37]       После обвинения Валар в зависти и бездействии он призывает нолдор:       — Теперь идите, все, кто не лишён отваги и надежды! [37].       Сады Валар — нынешние, окружённые мглой — он называет местом, где царит праздность, и где дни пусты [37], и от этого призывает уйти. Кажется, он больше не видит в Амане возможности для труда и творчества, связывая их только со Средиземьем: многие эльфы могли изнывать от того, что всё уже создано и построено.       Перед тем, как перейти к Клятве, Фэанаро скажет:       — …И Три, мои Три, трижды зачарованные кристаллы, сияющие бессмертным светом, горящие с живым величием всеми оттенками, их страстное пламя — у Моргота в его чудовищной твердыне, мои Сильмарилли [37].       Феанаро говорит о Камнях не как о вещах, а как о живых существах, попавших в лапы Моргота (и это, как говорилось ранее, так и есть - Сильмарилли были в Ангамандо в неволе ("of bondage" [137]). Из числа Валар он Моринготто не исключает, говоря о ‘девяти Валар, которые не могли бы воссоздать Сильмарилли [37]: из этих слов ясней видно, что Моргот для Феанаро — не только «того же рода», но именно один из них.       Можно заметить, что Феанаро в это время уже знает о твердыне Моринготто. Эльдар знали, что 'у Мелькора на севере Средиземья были крепости, которые были разрушены во время войны Валар с Мелькором [15], так что можно было догадаться, что сбежавший Моринготто может вернуться в одну из них. Однако нолдор (и Феанаро) в это время известно большее. 'Румиль в «Анналах Амана» пишет, что Манвэ посылал Оромэ и Тулкаса искать Мелькора туда, где были его северные крепости, так как был уверен, что Мелькор туда вернулся [56] — то есть Румилю (и, очевидно, не ему одному) было известно об этих поисках. Валар, сами или через майар-посланников, сообщили это нолдор (и Феанаро — ведь поиски начались после вестей из Форменоса). По-видимому, Валар вообще сообщают эльдар о своих действиях и намерениях, и это не оговаривается отдельно в текстах как очевидное.       Хотя Феанаро, как и прежде, когда он только начал думать об Исходе, стремится к свободе от Валар и обширным землям, сейчас для него на первом месте стоит месть Моринготто за отца — а затем возвращение похищенных Сильмариллей.       В этот час он повторяет немало из прежних слухов и слов Мелькора: о зависти Валар к эльдар и их желании отдать Средиземье людям, о плене, в котором держат эльдар, о том, что Валар и их враг подобны друг другу [15]. О том, от кого эти слухи исходили первоначально, он частью не знает, а частью не помнит [57] после всего случившегося. Так что память даже эльдар не надежна…       Сам Фэанаро видит немало истинного: и то, что Валар не сумели уберечь Аман, свет Древ и нолдор от Мелькора, и то, что в Аман квенди пришли по недомыслию (‘неопытности и недостатку мудрости [157]), и то, что Валар, заботясь о Валиноре, оставили Средиземье без света. Валар действительно думают в основном о Валиноре, мало заботясь о Средиземье - об этом сказано как в ранних, так и в поздних текстах. По «Преображённым мифам», желая «остановить Повесть», Валар всё меньше внимания уделяли Средиземью, так что ещё перед войной Валар с Мелькором он фактически властвовал в Средиземье, а Валар, в основном Оромэ и Яванна, могли приходить туда тайно и ненадолго [269]; по «Книге утраченных сказаний», Яванна упрекает других Валар, что они всегда мыслят только о Валиноре, предав забвению внешний мир [106].       Даже тогда, в горе и ярости, собираясь и призывая других на войну, Фэанаро не забывает о творчестве: «создадим бóльшие (сокровища)» [15]. То есть он и сам думает в Средиземье создать больше творений или лучшие творения, чем останутся в Амане.       В «Квенте Сильмариллион» сказано, что только когда разум Фэанаро остынет, он увидит, что нолдор едва ли смогут уйти без множества кораблей [111], поэтому можно решить, что до этого, в начале Исхода, он не думает, как нолдор смогут пересечь море. Но 'Фэанаро вёл нолдор к северу потому, что Великое Море близ Туны чрезвычайно широко, а к северу оно сужается [112]. («Now Feanor led the Noldor northward, because his first purpose was to follow Morgoth. Moreover, Tuna beneath Taniquetil was set nigh to the girdle of Arda, and there the Great Sea was immeasurably wide, whereas ever northward the sundering seas grew narrower, as the waste-land of Araman and the coasts of Middle-earth drew together»). Ведь он давно думал об Исходе, и о том, как уйти из Амана в Средиземье — так что заранее выяснил, что море на севере уже, поэтому и вёл нолдор в Араман, а не к берегу (ещё отсюда тоже видно, что Фэанаро знал о северных крепостях Моринготто: 'его преследование - другая причина, по которой он направляется на север [112]). Что касается кораблей, об этом тоже подробней сказано в «Анналах Амана»:       «But the hosts had not gone far, ere it came to the mind of Feanor, over late, that all these great companies, both of the full-grown and war-high and many others, and great store of goods withal, would never overcome the long leagues to the North, nor cross the seas at the last, save with the aid of ships» [112].       Готовился он уйти сам с Первым Домом, не думая ранее о том, как увести весь народ нолдор (так как никогда не собирался занять место Финвэ, пока Нолдоран был жив), и, видимо, продумал другой способ, который не подойдёт теперь, когда уходит весь народ. И в это время Фэанаро как Король думает уже обо всём народе нолдор — как все они, и воины, и те, кто не подготовлен к войне, и женщины, и дети, и те, кто взял много добра, смогут дойти на север Валинора и пересечь Великое Море [112].       Из речи видно, что Фэанаро думает найти в Средиземье, кроме свободы. Во-первых, '«свой дом» и «сладкие воды Куивиэнен под незамутнёнными звёздами» [15] — то есть родину эльдар, место, предназначенное для них (в самом деле, именно жизнь в Средиземье соответствует природе эльдар [157]). Во-вторых, «чудеса земли» и «тайны материи» [57], «огромный и чудесный мир», где может произойти «много великого и удивительного» [156] — неизведанное, которое можно увидеть и познать, тайны, которые можно открыть. Феанор в эти чёрные дни не перестаёт быть и исследователем.       Фэанаро мог знать о пути до Куивиэнэн (в общих чертах он описана Румилем в "Анналах Амана" [65], но участники Великого Похода могли рассказать о нём больше). Однако он мало мог узнать о Валариандэ (Белерианде) - 'мудрецы Амана, которые дали этой земле имя Хэкэльмар или Хэкэльдамар, представляли его себе как длинную прибрежную полосу [280] (путь через Валариандэ (Белерианд) с востока на запад является достаточно кратким по сравнению с длиной пути от Куивиэнэн до Моря, и для участников Великого Похода это была лёгкая часть пути).       Также из слов Феанаро видно, что он считает главным для полноценной жизни эльдар — Свет. Именно ‘утрата Света, по его мысли, уравняла Аман и Средиземье [15]: то есть именно этим Запад превосходил Средиземье прежде всего. И это может относиться не только к гибели Древ. Именно ‘властителями незапятнанного света он видит нолдор (и себя) в будущем [15], и именно Свет связывает с блаженством и красотой. Особая значимость Света для Феанаро видна и из его творений. Недаром и первые самоцветы, созданные им, и «лампы Феанора», и величайшее его творение — Сильмарилли — в первую очередь отличаются именно своим светом (притом Сильмарилли чисты и противостоят Искажению).       Аман, лишённый света, Фэанаро уже не считает благословенным или защищённым от Искажения в сравнении со Смертными землями. Это видно из его слов о ‘гнили, плесени и поганках, которые могут появиться на улицах Тириона [112]. Ведь здесь уже оказалось возможным многое, чему, казалось бы, не было места на Благословенном Западе. Не только смута, клевета и раздоры, но и хищение, и разрушение, и убийство, и безобразие, и мрак, и ужас, и бессилие исправить зло или наказать злодея…       Судя по словам о возвращении Камней, Фэнаро уверен, что Сильмарилли не уничтожены, тогда как позже нолдор не будут знать об этом - ‘об этом расскажут эльдар, что были в плену и видели Железную Корону [20]. Возможно, его убеждённость — от того, что ‘Фэанаро связывает свою жизнь с сохранностью Камней [15]. То есть раз он жив, а не пал замертво — значит, Сильмарилли целы.       Для Фэанаро возвращение Камней может быть столь важным не только потому, что ‘он горячо привязан к ним [14], любит их, и не только потому, что теперь ‘в них хранится последний незапятнанный свет обоих Древ [15]. Предназначение Сильмариллей (быть может, важнейшее) — исцеление вреда, нанесённого Мелькором [136], и пока они — в руках Исказителя, очевидно, они никак не могут служить исцелению Искажения. Считал ли Фэанаро возможным использование их самим Морготом, во зло — неизвестно.       Кажется странным, что ‘почти сразу после утверждения «мы (т.е., нолдор или эльдар в целом, так как речь обращена ко всем нолдор) будем властителями незапятнанного Света» звучат слова Клятвы, которой Фэанор утверждает, что Сильмарилли принадлежат ему и его сыновьям — и никому иному [15]. Но и Древа были творением Яванны и в каком-то смысле принадлежали Валар, тогда как их Свет был общим для всех. По всей видимости, теперь, когда Свет Древ остался только в Сильмариллях, Фэанаро уже не хочет скрывать их от других. Возможно, после возвращения Камней он готов дарить этот Свет другим эльдар — при том, что самими Камни будет владеть он. Он думает не только о себе или своей семье — но о своём народе (о чем говорится и выше, в связи с пересечением Великого Моря).       Говоря об Исходе как таковом, нельзя не упомянуть, что ‘сам призыв эльдар в Аман был ошибкой Валар и не соответствовал Замыслу Эру. Эта ошибка не была результатом мятежа или гордыни [157], готовности нарушить волю Илуватара ради собственного удовольствия [158], но недостаточного доверия Эру и чрезмерного страха перед Мелькором. Эльдар отозвались на этот призыв, поражённые блаженством Амана, величием и красотой Валар, но жизнь в защищённом Амане на самом деле была чужда их природе. Это и стало одной из причин мятежа нолдор [157]. Таким образом, то, что Феанаро стал ощущать Валинор как тесный и несвободный край, стремился уйти в Средиземье и звал за собой, помимо других причин, отвечало природе эльдар, которые изначально и должны были жить в Средиземье. Возможно, и до омрачения блаженства Валинора эльдар чувствовали, что им недостаточно того, что они могут получить в Амане.       Это нарушение Замысла о квэнди нарушило судьбы не только нолдор, но и тэлэри (о чём будет сказано в следующих главах) и ванйар. 'Ванйар были старшим из народов эльдар и считались лидерами среди них [27]. Останья ванйар в Эндорэ, они и правда могли бы стать старшими и лидерами для всех эльдар, как 'были лидерами в Походе [67]. Но они ушли в Валинорэ и, за исключением Войны Гнева, в большинстве своем больше не принимали участия в жизни других, став скорее младшими среди народа маиар, чем старшими среди эльфов. Останься нолдор в Амане, они бы так же не оказали никакого влияния на жизнь в Эндорэ.       Кроме того, уход из Средиземья в Аман значительной части эльдар — тех, кто наиболее стремился к свету и мудрости — принесло беды оставшимся в Средиземье: ‘из-за этого эльфы Средиземья умалились, а люди получили от них гораздо меньше помощи и совета, чем должны бы, и оказались более уязвимы перед силой и ложью Мелькора [157]. Трагедия Падения людей отчасти является результатом этой ошибки Валар.       И здесь можно вернуться к тому, что Фэанаро думал о судьбе Второго народа и что было ему открыто Единым. То, что Фэанаро были даны откровения от Единого, о чём ещё будет сказано, можно видеть по отрывку из его речей, озаглавленному "Sí Qente Feanor". Приведём его вначале в оригинале, так как это единственный известный нам фрагмент речей Фэанаро на квэнья:       - ...Néri ur natsi nostalen máre ar váro naltur an ómi karmar – ulqe núsimar – sí qente Feanor n·istaléra varúse qentier nóvo san i malto ísier i nosta qentien no máre nar i hondor nérinwe ar ómu nalto úsiér i limbelu tuktalla nai mára nalto fustúme ma Melkon i var limpilto var túkielto – en i úmavaisor listanelto in otso qarda [299].       - Мужи не хороши по натуре, но скорее они способны ко всем деяниям - склонны ко злу, - теперь сказал Фэанор мудрый мудростью иного рода, чем была прежде в словах тех, от кого стало известно об этом рождении [299] (т.е., о будущем приходе в мир Младших Детей Илуватара, атани), - 'менее, чем к добру сердца этих мужей. И хотя они спаслись, долгий поиск может быть добром - их может учуять Мэлько, с которым они связаны или которого искали - на троне ненависти они благословили великое зло [299].       По-видимому, это часть речей, произнесённых во время Исхода - только во время Исхода Фэанаро говорил нолдор о том, что стало известно о людях. 'Эти слова о людях, которые благословили великое зло на троне ненависти [317] (поклонились Моринготто, признали его своим наставником, а после повелителем и Богом, как сказано в "Атрабэт Финрод ах Андрэт" [17]) и потому стали связаны с Моринготто [299]; о том, что они спаслись [299] (многие из Второго народа, будущие атани, позже отвергли Тьму [299]) - являются предвидением. В то время ни Валар, ни сам Моринготто не могли знать, что так будет - но знал Единый, который открыл это Фэанаро.       Стоит заметить, что начало этой речи приведено в настоящем времени, а конец - в прошедшем ("they blessed" [317]), словно нечто уже произошедшее.       Поэтому и тот, кто записал этот отрывок (видимо, один из нолдор Старшего Дома), не только называет Фэанаро мудрым, но отмечает, что его мудрость иного рода, чем мудрость тех, кто ранее говорил о приходе людей: это не предсказание на основе логики и понимания происходящего, а иная, высшая мудрость - данное откровение, которое Фэанаро передаёт другим.       Узнав о таком будущем Второго народа, Фэанаро призывает нолдор к долгим поискам людей в Эндорэ - чтобы их не учуял Мэлько или чтобы исправить, насколько возможно, последствия того, что люди 'благословят великое зло на троне ненависти [299], и это было ещё одной из целей Исхода. Если большинство нолдор в то время 'мало размышляли о людях [57], то Фэанаро стремился дать радость и свободу не только всему народу нолдор, но и неизвестного ему Второму народу. Видно, насколько неверно общепринятое представление о том, что Фэанаро видел в людях только тех, кому Валар могут отдать земли эльфов.       Исход нолдор не мог устранить последствия ошибки Валар, но смягчил их. Знания и умения, которые нолдор принесли из Амана, обогатили живущих в Средиземье эльдар. У людей же появились новые учителя, и именно ‘в общении с нолдор люди стали выше и благороднее — так считал, например, Хурин, также говоря, что эдайн научились от эльдар едва ли не всему, что знают [159]. Поскольку ‘ни лаиквэнди, ни Тингол (а значит, и синдар Дориата) людей поначалу не принимали [43], эти эльдар — пришедшие из-за Моря и отчасти их союзники.       Это — не говоря о роли прихода нолдор в Средиземье в борьбе с Морготом. ‘Финрод позже скажет, что нолдор погибали в Средиземье ради того, чтобы повергнуть Тень или, по крайней мере, не дать ей распространиться по всему Средиземью [17]. И нолдор сумели удержать Моринготто, ограничить его мощь, а также значительно ослабить его.       Благодаря тому, что Моргот во времена Осады Ангбанда оставался в своей твердыне и думал только об уничтожении нолдор, мало беспокоясь об остальном Средиземье, оставив на востоке лишь нескольких слуг, люди воспрянули и размножились. Многие из них раскаялись и восстали против Тьмы, и стали общаться с эльфами, а его замысел сделать их врагами эльфов осуществился лишь отчасти [20]. Представляется несомненным, что Моргот не допустил бы такого, если бы Фэанаро прежде не привёл нолдор в Эндорэ. Ведь ‘Моргот счёл вести о появлении людей столь важными, что тайком покинул Ангбанд, ушёл на восток их соблазнять и настраивать против эльфов и вернулся только оттого, что был испуган растущей силой союзов эльдар [20]. Это был первый и единственный раз, когда он осмеливался отправляться куда-либо из своей твердыни.       Синдар без прихода нолдор были бы полностью истреблены или обращены в рабство [16] — если бы Фэанаро не привёл нолдор в Эндорэ, синдар как свободный народ перестал бы существовать, а все их земли были бы во власти Моринготто.       Во время Осады Ангбанда и на протяжении всей Войны Камней, когда Моргот нуждался во всех своих силах, прекращались и атаки его орков на гномов Железных Холмов, Эред Митрин и Мглистых Гор [160]. Также благодаря тому, что силы Моргота были стянуты к северо-западу, а не действовали по всему Средиземью, нандор, поселившиеся по берегам Андуина, в Лоринанде (будущем Лотлориэне), в течение Первой Эпохи жили беззаботно [110]. На Восточные земли могли нападать злые духи, орки, чудовища, Темные люди и гномы, но чем дальше, тем больше во время войн с непримиримыми нолдор Моргот стягивает их к себе, поэтому Средиземье вдали от Синих Гор века живёт почти мирно, без бед. И больше всего в этом заслуга именно Первого Дома — Феанаро, что привёл нолдор в Эндорэ воевать с Моринготто и его сыновей, не прекращавших этой войны. Ведь 'Маитимо намеренно поселился в Восточном Инголондэ (Белерианде), в краю, не защищённом от Ангбанда ни горами, ни реками [1], желая вызвать на себя первый и самый опасный удар Моргота [20], и фэанариони дольше всех эльдар вели войну с врагом: 'после того как Маитимо вынужден будет оставить Амон-Эреб и уйти на Балар, в Валариандэ (Белерианде) уже не останется свободных эльдар и эдайн [165]. То есть к моменту прихода Войска Запада, все Нолдолондэ захваченного Моринготто и под его полной властью, но дальше Синих Гор его власть так и не продлилась, что без прихода Фэанаро случилось бы еще до Восхода Светил (ведь ко времени Дагор-нуин-Гилиат войска Моринготто уже начали завоевание Валариандэ (Белерианда) [1]).       Мечи нолдор причинят Морготу больше вреда, чем что бы то ни было за всё время владычества Валар [143] — то есть за всю Предначальную и Первую Эпохи, включая и первую войну Валар с Мелькором, и его заточение в Мандосе, и Войну Гнева. ‘Из-за того, что Моргот всю Первую Эпоху был занят войной с непримиримыми нолдор, забросив большую часть Средиземья, он растерял свои силы и разум, и именно это позволит войску Запада победить его, не уничтожив в этой войне всё Средиземье или даже всю Арду [161]. Таким образом, само Средиземье Второй и последующих Эпох — а, возможно, и продолжение существования Арды! — обязано своим существованием Исходу нолдор.       Многие думают, что если бы Феанаро не повёл нолдор за собой, то Валар устроили бы Войну Гнева много раньше, и не было бы многих бед. Но это не так. Валар решают и действуют медленно, и не скоро бы решились на войну; а 'Моринготто в то время был слишком силен, и Война Гнева без Исхода нолдор привела бы к тому, что всё Средиземье было бы ввергнуто в хаос и разрушено, а возможно, даже к полному разрушению Арды [161]. Разумеется, жертвы в такой разрушительной войне были бы огромны. Во много и много раз больше, чем это произошло действительно.       Благодаря непрерывным сражениям, которые вели нолдор (прежде всего, на севере), был разрушен только прекрасный, но относительно небольшой Валариандэ (Белерианд) [161], и погибло гораздо меньше Эрухини, и гораздо меньше было страдавших в плену и рабстве. Эти сражения - и великие битвы, описанные в истории — от 'Дагор-нуин-Гилиат, в которой именно Феанаро и его сыновья разбили Врага, который уже вёл захват Валариандэ (Белерианда), и освободили Гавани Кирдана [1], до Нирнаэт Арноэдиад, которую начал Союз Маэдроса уже после того, как одержал победу, отвоевав все земли, захваченные Врагом в Дагор Браголлах [77] (и в самой Нирнаэт Арноэдиад Враг тоже понёс огромные потери [77]); и многие схватки, которые вели северные крепости [20].       Моринготто обладает силой прежнего Мелькора только в сочетании с его прислужниками [269]. Кроме этого, 'расход сил Моринготто на поддержание в покорности орков и более могущественных созданий очень велик и требует такого рассеяния сил его разума, что это также сделало возможным его свержение [270]. Поэтому нолдор могут ослаблять самого Моринготто, сражаясь с его слугами и истребляя их.       Так стремление Феанаро уйти из Амана и многих увести за собой оказывается мудрым и несущим благо. Вместе с тем сказано, что 'восстание против законной власти ведёт к бедам [162] — так и произойдёт с нолдор. Но, учитывая, что ‘важной причиной мятежа нолдор стала ошибка Валар [157] и на необходимость возвращения нолдор для Средиземья — избежать лиха, причинённого Исходом и его последствиями, и одновременно ещё большего лиха, которое бы произошло в Средиземье, если бы нолдор вовсе не явились туда, можно было бы, как видится, лишь в одном случае. Если бы Исход нолдор совершился в согласии с Валар, а не в противостоянии им. Чему мешали как недоверие к Валар со стороны нолдор и влияние клеветы Мелькора, так и недооценка и непонимание нолдор со стороны Валар, их неспособность вовремя увидеть и признать собственные ошибки… а порой и худшее, как можно видеть по Сокрытию Валинора (о чём пойдёт речь позже).       Правда, это относится не ко всем Валар. Нужно заметить, что среди них не было согласия в том, где лучше жить квэнди — в Средиземье или Валиноре. Часть из них, прежде всего ‘Ульмо, который лучше всех Валар понимает Музыку [80], считали, что лучше оставить квенди жить в Средиземье по своей воле, преображая его своим искусством, и только согласились с решением большинства призвать их в Аман [67]. Таким образом, призывы к Исходу и сам Исход не был мятежом против всех Валар.       По «Книге утраченных сказаний», Феанор первоначально обращался к Манвэ, чтобы он позволил нолдор уйти из Амана с миром — но Манвэ не согласился из-за опасностей Средиземья и из-за будущего прихода людей. Он боялся, что эльфы попадут в беду или между ними и людьми возникнут раздоры, страх и вражда [57]. И можно видеть, что вестник Манвэ будет советовать нолдор не уходить [15]. Таким образом, из-за страха Манвэ просьба к Валар о разрешении уйти ничего не могла бы изменить по сравнению с ситуацией самовольного Исхода без предупреждения Валар.       О речах Феанаро говорится как о наполовину истинных и наполовину восходящих ко лжи Моринготто, диких, необузданных и одновременно мудрых [116]. К сожалению, в тех обстоятельствах разобраться, где ложь, а где правда, Феанаро, как и другим нолдор, было очень трудно — как в силу коварства Мелькора, так и потому, что Валар долго не замечали его, никак не действовали против Мелькора. Опровергнуть клевету в самом начале было бы много проще, а к тому времени многое из лжи Мелькора исполнилось (например, о том, что Нолофинвэ свергнет Финвэ и Феанаро, о желании Валар забрать Камни, о том, что Сильмарилли во владениях Валар не будут в безопасности), словно подтверждая, что и другие его слова правдивы. Но как можно видеть, многое из того, что говорил Феанаро перед Исходом, было истинным.       Речь Феанора вдохновляет или опьяняет даже тех, кто никогда не любил его и не желал ему подчиняться [15]. Возможно, то, что столь многие нолдор воодушевились идеей Исхода, происходит не без ведома Илуватара [57]. Конечно, здесь речь не о знании, а о Замысле Илуватара и его помощи - настолько явной, что эльдар-рассказчики чувствовали это (а сам Феанаро мог это чувствовать ещё более). И это придаёт Исходу нолдор совсем иной, особый смысл: это событие согласно с Замыслом Эру. Но тогда и Манвэ спустя время должен был осознать это: 'Манвэ и Ульмо с самого начала были союзниками и всегда верно служили Замыслам Илуватара [80].       На сыновей Феанаро, и раньше разделявших позицию отца, его речь должна была подействовать гораздо сильнее. Да и война с Морринготто для них должна была значить больше, чем для других нолдор и даже других внуков Финвэ: одно дело слышать о гибели Короля, другое — видеть его убитым, к тому же трудно было не догадаться, что одной из его целей являлся сам Феанаро.       Сыновья Феанаро, как и он сам, стремятся уйти из Амана, из-под опеки Валар — но ситуация складывается совершенно иная. Если для Феанора далеко не единственная, но важнейшая причина Исхода — то, что он больше не верит Валар, для его сыновей — скорее то, что они верят отцу больше, чем кому-либо другому. ‘Феанаро утверждал, что все его сыновья полны решимости следовать за ним [32] — судя по их действиям, так и есть.       Для Тьелкормо это решение, возможно, имеет иную значимость, чем для его братьев, хотя никто из них не мог бы не последовать за отцом. Тьелкормо уходит вопреки желаниям не только Валар вообще, но и ‘Оромэ, который прежде был его другом [25]. Но позади Непокой нолдор и суд над Феанаро, где приговор вынес совет Валар. Стоит отметить и то, что Валар ныне не находятся в опасности и не идут ей навстречу, не нуждаются в поддержке, напротив, сами могут помочь силой или советом; пользоваться этой помощью, оставив близких в беде, нельзя было бы назвать нравственным поступком. Также возможно, что Тьелкормо считает, что Оромэ одобрил бы уход нолдор на войну сейчас, когда в Средиземье действует Моргот: позже даже ‘Тингол будет надеяться, что Оромэ поможет мятежным нолдор, сражающимся с Морготом [211].       Куруфинвэ, которого называют одним из наиболее преданных Феанаро [32], возможно, стремится уйти за ним даже сильнее, чем его братья. Примечания: *(1) Одно из имён Оромэ, означающее «Повелитель лесов»[154].