***
Экран телефона оживает, высвечивается фотография сестры, которая, конечно, же обеспокоена судьбой сбежавшей сестры, но ей впервые действительно хорошо, потому что нет этой вездесущей опеки. Она свободна! Правда, десятый звонок начинает раздражать, а терпение у сестры гранитное. Со вздохом она ответила, проведя по экрану пальцем: — Да. Пальто и шляпа в одиночестве висят рядом с её столиком. Она доедает булочку с корицей и почти выпила горячий шоколад — куда лучше кофе. — Ох, Бель, Слава Богу, ты взяла, — с придыханием начинает вещать её сестрица, словно разгоняется. Бель закатила глаза, ожидая речь длиною в поезд. Или длиною в несколько составов с грузом. — Ага, и я рада тебя видеть, — иронично проговорила она и откусила от булочки. — Бель, ну не будь такой! — она морщится и отводит телефон от уха, зная, что за этим последует: проповедь. Вынос мозга какой-то. А ещё удивляются, почему она их тихо терпит, игнорирует, огрызается и молчит. Её семью не исправить, нет. — Чего ты хотела? — прерывает она поток морали от старшей сестрёнки. — Ну, папа требует тебя домой… — чтобы он сгнобил её окончательно? Будь прекрасной дочерью, Бетти, и дальше. — Что ещё он требует? — Бель с холодом крошит несчастную булочку, кусая губу. — Прощай, дорогуша, — с не меньшим льдом чеканит она и выключает телефон. Надо найти деньги на то, чтобы поменять его. И не её вина, что Бет до сих пор пляшет под дудку папочки, а мамочка сидит тише воды, ниже травы, не кажа своего мнения. Бель кривит крашенными в красный цвет губами. Ничего не смазалось. Она была идеальна. Снова берёт телефон в руки и, чуть подумав, набирает номер, но включается автоответчик, и девушка блокирует телефон. Отмечает задней мыслью, что пора снять с ногтей лак и дать отдохнуть ногтям, но это позже. (Сторонний наблюдатель вряд ли бы увидел что-то не так в маникюре этой девушки). Она вышла из кафе, допив шоколад и раскрошив булочку до последней крошки, не потрудившись застегнуть пальто в который раз. Бель не акцентировала внимания на взглядах, брошенных ей вслед, на то, как мужчины и женщины неуловимо принюхивались к духам, она привыкла. Привыкла быть выделенной из толпы, привыкла быть выше других, диктуя свои условия. Бель погрузилась в свои мысли, которые ворочались с ужасающей медлительностью, распространяя горький запах, от которого туманились движения. Она свернула в переулок, намереваясь укоротить свою дорогу и огородиться от лишнего внимания. В следующий раз она оденется менее приметно и косметикой не воспользуется. Наверное. И девушка совершенно не заметила тёмную фигуру, застывшую в тени стены. Его пальцы сомкнулись на запястье Бель и дёрнули на себя. Она от неожиданности поддалась, пошатнувшись, но, быстро сориентировавшись (удивившись), заломила руку незнакомца, вывернувшись и отбежав на пару шагов назад, с удивлением понимая, кто сейчас рухнул на колени, матерясь. Её глаза округлились. — А вы настойчивы, — она хмыкнула. — Похвально, — отряхнула руки и критично оглядела свои ногти. Прямо встретила взгляд мужчины, который медленно — показушно — встал и отряхнул полы пальто и брюки. Чёрное-чёрное. И сам он тонет в этой черноте. Бель отчётливо понимает, что не ошиблась. Этот человек слишком опасен, чтобы иметь с ним знакомства. Следует немедленно исчезнуть, раствориться, чтобы и следа её не осталось, а не вспоминала эти жуткие глаза. — Зря, — спокойно проговорил он и, развернувшись, широкими шагами ушёл прочь, а полы пальто будто ластились к его ногам, как шавки. Бель недоумённо подняла бровь, смотря ему вслед. Это она что ли преследовала сейчас? Идиот. Псих. Да, точно, богатенький скучающий со скуки — совсем мозги набекрень.***
Звонок в дверь. Она топчется на месте, кусая губы и не зная, примут ли её. Долгое ожидание, хотя на деле прошло не больше минуты. Она знает, что её изучают через глазок, а поэтому даже сняла шляпу, хотя это и было не обязательно. Всё равно, кроме неё, тут нет таких, как она. Она выделяется в этом небогатом спальном районе Лондона. — Блудная пташка, — встречают её такие знакомые слова. — И тебе привет, Молли, — Бель встречается взглядом с карими глазами и с удивлением отмечает распущенные тёмные волосы, которые Хупер обычно убирает в хвост или ещё как. Волосы Бель же свободно струятся по спине и плечам. Молли смотрит на неё, выискивая что-то одно ей понятное, а затем со вздохом отходит от проёма в квартиру и делает рукой приглашающий жест. Как истинный англичанин идёт в кухню и предлагает чай. Бель не отказывается, потому что у Молли Хупер нельзя отказаться от чая. Бель снимает пальто и шляпу, вешая их на вешалку, которая стоит в небольшом холле в углу, суёт ноги в гостевые тапочки и следует в кухню, откуда доносятся звуки. — Ты голодна? — спрашивает Молли, поворачиваясь к гостье. Бель мотнула головой. — Нет. Тогда Хупер снимает чайник с плиты, наливает горячую воду в две высокие тёмно-синие кружки и толкает одну из них к севшей за стол девушке. Бель пускает сахар и отпивает, чувствуя обжигающее тепло, растёкшееся внутри её тела. Хозяйка берёт в руки песочное печенье и аккуратно откусывает, так что ни одной крошки не падает на стол, а потом запивает горячим напитком. Бель чувствует жар от боков кружки, которые она обхватила своими ладонями. — Я могу остановиться у тебя ненадолго? — разрушает тишину Бель, но эта тишина уютная, словно её любимый клетчатый плед. Молли резко отрывает взгляд от стола и цепко смотрит на неё. — Ты поссорилась с отцом? Бель кивает, кусая губу. — Да, ты всегда это можешь сделать, но условие одно — завяжи с остальными. Бель непонимающе смотрит на Молли — в чём дело? Когда звонит телефон Хупер. На глазах девушки Молли меняется: взгляд становится обречённым, и она отвечает тихо: — Да? Да, конечно, Шерлок, — выдыхает имя губами по-особому. И Бель прячет свой сочувствующий взгляд в кружку с чаем. Молли Хупер не из тех, до кого достучишься, а Бель не из тех, кто сочувствует. Хупер кладёт телефон обратно на стол и бросает, вставая: — Мне нужно на работу, дополнительный комплект ключей лежит где обычно, — она исчезает пулей в недрах квартиры, а Бель качает головой — это безнадёжно. Она выходит из кухни, чтобы отдать телефон Молли, когда та накрашенная и одетая появляется в холле. Быстро надевает сапоги и пальто, берёт сумку, положив туда телефон. — И, Бель, будь осторожнее. — Что-то не так? — Всё не так, — качает головой Молли. — Расскажу, когда вернусь. Пока, — Бель закрывает дверь за Хупер и устало прислоняется к двери, не в силах унять усиливающуюся головную боль.***
В его кабинете царит полумрак, приятный глазу. Панорамные окна открывают вид на ночной Лондон, по которому снуют огни машин, а огоньки в окнах небоскрёбов зажигаются один за другим. На столе мерцает лампочка, мягко разгоняя тьму тёмно-жёлтым цветом. Этот свет едва ли освещает того, кто сидит за удобным креслом, мерно покачивающимся в определённом ритме. Пальцы порхают по листам документа, бережно листая их вперёд и возвращаясь назад, чтобы запечатлеть в памяти наиболее интересные моменты. А их более чем предостаточно. Наконец, он закрывает личное дело, принесённое и добытое по его личному приказу, и гладит пальцем лицо человека, чьё досье в его руках. Она не улыбается, но какая-то скрытая усмешка сокрыта в её чертах. Синие глаза с намёком на фиолетовый смотрят прямо, но сокрыто. Губы изогнуты в намёке на улыбку, но будто бы кривую. И от неё невозможно отвести взгляд, будто она гипнотизирует. А это очень, очень знакомо. — Значит, Изабель Дроув, — молвит он в тишину, и с громким хлопком разбивается стеклянная ваза, в которой стоят прекрасные лилии, источающие тяжёлый, дурманящий запах.