О любви

      Началось всё с того, что Шарон купила дочери новые фломастеры. Отличные такие фломастеры. Самых разных цветов и оттенков. Яркие. В коробке.       По приходу Шарон почти сразу отдала их Луне и ушла на кухню — готовить ужин и злиться на Роберта. Она ожидала, что он ей поможет, но нет.       «Уснул! Ну, только попробуй проснуться! Боже, как тяжело… малыш, не вздумай пинаться!»       Отдуваясь и пыхтя, ден Адель разгрузила пакеты и до отказа набила холодильник. Кое-что даже не поместилось, что расстроило её ещё сильнее. Она купила всего да побольше, чтобы не таскаться в магазин ещё минимум две недели. Во время беременности шопинг перестаёт быть чем-то радостным.       «Ненавижу резать лук! И вообще всё ненавижу! Вестерхольт, следующего ребёнка будешь вынашивать и рожать сам!»       От увиденной идиллии Шарон вросла ногами в пол. Альбом валялся в самом дальнем углу. Подушки — где угодно, только не на диване. Коты куда-то попрятались. Роберт негромко храпел. Луна, замерев над ним, самозабвенно разрисовывала… лысую голову. И так увлеклась, что не сразу заметила стоящую на пороге и смеющуюся в ладонь маму. А заметив, тут же замерла и лукаво, но чисто по-детски улыбнулась. Тогда Шарон заговорщицки кивнула и неслышно прошагала к изголовью Роберта. Малышка вовсю орудовала синим, жёлтым и зелёным, изображая на голове отца весьма и весьма красочный пейзаж. Солнышко, травка, облачка, птички-галочки… ден Адель сильно хотелось захохотать в голос.       «Действительно. Для чего ещё нужна дочь, если не для мести отцу за мать? Ибо нехрен спать!»       Чего-то на блестящей лысине всё же не хватало. Подняв с пола красный фломастер, Шарон закусила губу и аккуратно изобразила несколько сердечек. Раскрасила. Луна тихонько захихикала. Подумав, Шарон задержала дыхание и добавила глаз на лбу.       — Ты всё? — тихий шёпот.       Луна кивнула.       — Тогда идём. Пусть спит.       Как это досадно случается, Роберт довольно долго ничего не замечал. Но за ужином он начал подозревать: Шарон то и дело расплывалась в совершенно неадекватной улыбке, а Луна вовсе помирала со смеху и ни за что не желала уняться и начать спокойно есть суп. Списав это на чудаковатость своих девочек, Роб принялся нахваливать кулинарные способности «божественного повара, который снизошёл до готовки для обыкновенного раба». Он-то знал, что виноват.       После ужина Шарон взяла Луну под мышку и засела с ней в гостиной, зная, что Роберт вот-вот отправится в ванную — умываться.       — Мааа, а вдруг… вдруг папа так и не заметит?       Развернув шоколадный батончик, Шарон сразу откусила треть, поцеловала дочь в белобрысую голову и невнятно пробормотала:       — Папа у нас, может, временами и невнимательный, но не слепой уж точно. Ешь скорее.       Со стороны ванной донёсся вопль ужаса.       — Ну вот, а ты боялась!       Они дали друг другу пять, счастливо расхохотались, и в комнату влетел покрасневший Роб. Луна немедленно рухнула маме в руки.       — Вы, две… никакого сладкого сегодня!       Шарон немедленно показала ему язык.       — Мы его уже съели.       Погрозив ей пальцем, Вестерхольт сел рядом и взял дочь на колени. Она ткнула его в нарисованный глаз и повторно засмеялась, и от этого в груди невероятно потеплело. Видимо, Шарон это тоже почувствовала, потому что улыбнулась и тихо спросила:       — Разве я могла запретить ей? Да и вообще… когда я увидела, всё было почти готово.       Роберт бросил на неё взгляд, полный притворной укоризны.       — Ни за что не поверю, что ты не приложила руку. Вот погоди, у тебя тоже есть, на чём рисовать.       — Даже не думай. — Шарон протестующе вскинула руку. — Я сплю чутко, и ты это знаешь.       Хищная усмешка.       — Подсыплю снотворное.       Она немыслимо изогнула брови и возмущённо распахнула рот.       — Ты будешь поить свою беременную супругу всякой дрянью?!       Роб рассмеялся, поцеловал Луну в пухлую, испачканную шоколадом щёчку и с нежностью положил руку на довольно большой живот Шарон.       — Нет, если она поможет мне отмыть голову.