А может...

      Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Сердце стучало так сильно, словно хотело вырваться и сбежать из грудной клетки. Горло, казалось, смялось и не хотело пропускать так необходимый воздух. Девушка хотела сглотнуть, но вязкая слюна не позволила ей это сделать.       Что-то болезненно кололось в щёку. Появились запах и вкус пыли и прелой листвы. Они основательно обосновались в горле, и из-за этого Харука зашлась сухим хриплым кашлем. И тут же невольно вскрикнула — каждое сокращение горла отдавалось эхом в побитых рёбрах. Она попыталась схватиться за бок и не смогла — руки не двигались. Девушка открыла глаза, но ничего не было видно. Она испуганно и слегка отстранённо подумала, не ослепла ли она. Слышался треск веток, далёкий щебет птиц, где-то неподалёку отсчитывала кому-то года кукушка, но перед глазами была всё та же непроглядная чернота.       Харука попробовала было встать и поняла, что не может шевелить руками. К горлу начала подниматься тошнота, и она нервно сглотнула. Новая попытка встать и новый удар носом в землю, не столько больно, сколько обидно. Оказалось, что встать без помощи рук довольно не просто. Зато она поняла, что глаза в порядке. Теперь был виден костёр, яркий свет которого больно резанул по успевшим отвыкнуть от света глазам, и на фоне пламени два казавшиеся чёрными силуэта. Один из них неожиданно изменил форму и начал увеличиваться в размере. Девушка растерянно моргнула и поняла, что приближается не силуэт, а человек, его создающий. Харука испуганно замерла и завороженно смотрела на идущего к ней человека.       Лицо Хидана было погружено во тьму. Оно казалось маской, вырезанной из тёмного дерева искусным мастером. Харука смотрела, но не смогла увидеть в этой маске родное лицо брата. -Хидан? Это правда ты? — она тщетно пыталась разглядеть в нём сочувствие. Волосы растрепались и теперь лезли в рот, мешая говорить, падали на глаза, не давая видеть Хидана, а отбросить их в сторону она не могла. Она тряхнула головой, пытаясь откинуть мешающиеся пряди. — Как, — голос сорвался, — как ты выжил? Хидан оскалился: — А ты надеялась, я сдохну? Бросила всё, сбежала, спасая себя? Удар попал в цель — лицо девушки исказила боль.Она попыталась сказать хоть что-то в своё оправдание, но горло сковали судороги сдерживаемых рыданий. — Уже всё забыла? За грехи нужно платить.       Мужчина встал и начал мерным, размеренным, и от этого ещё более пугающим, шагом приближаться к девушке. На лицо словно прилипла улыбка. — Прости. Глубокий вдох, колючий клубок мешающий говорить, наконец проглатывается: — Прости, я не знаю, правда ли это ты, я не знаю, что тогда произошло, но я этого не хотела. Не хотела! — сбивчиво, не поспевая одно за другим, сыпались слова, — прости, я, я… — Заткнись, — серебристая звёздочка метнулась к девушке. Запястьям стало тепло и мокро. — Чёрт, промах! — Хидан, — Какузу предупреждающие взглянул на него, — выплачивать за неё будешь из своего кармана. — Да знаю я, — тот даже не оглянулся. — Знаешь, что я испытал? Знаешь, каково мне было, пока ты спокойно жила здесь? Знаешь, каково это, минута за минутой, день за днём испытывать непрерывную боль? Знаешь, каково постоянно слышать этот сводящий с ума смех? Знаешь, каково впервые после долгого времени, увидев своё отражение, отстраниться в ужасе? Знаешь, как это, ежечасно желать смерти, всем сердцем, всей душой жаждая жизни? Словно кости хрустели под ногами мелкие веточки. С лица Хидана наконец сползла, наполненная болью улыбка, и от этого почему-то стало легче.       Мужчина подошёл вплотную к девушке и теперь смотрел ей прямо в глаза. Показалось, как будто, сминая ставшей привычной маску, вдруг выглянул мальчишка с потерянными глазами. Тот самый мальчишка, что когда-то подтолкнул её в спину, а сам бросился на врага. Однако, через мгновенье уже не мальчишка, а мужчина резко пнул её. Харука пролетела десяток метров и врезалась спиной в дерево. Боль оглушала. Обида, недоумение, рассеянность, угрызения совести — всё смешалось в голове. А Хидан лишь коротко хохотнул и вернулся к костру.       Девушка лежала неподвижно, боясь пошевелиться. При малейшем движении руки и спина вспыхивали болью. И было страшно. И фантасмогирично.

***

      Убийца молча смотрел на пляшущее языки пламени. Прошлое, настоящее — всё смешалось в костре и в ночи. Потрескивая, сгорали в жарком огне сухие сучья — с грохотом падали брёвна дома. Дым пощипывал ноздри — от чёрной гари слезились глаза. Летели багровые искры — багряным огнём светились угли в жаровне. Ночной мотылёк залетел в костёр и угольком упал на землю — обуглялась кожа под раскалённым металлом.       Откуда-то издалека донёсся отчаянный вой раненого волка, словно эхо прошлого. Мужчина очнулся от своих дум и перевёл взгляд на напарника. Тот спал чутким сном никому не доверяющего человека. Хидан зачем-то сунул руку прямо в огонь и, обжегшись, заковыристо выругался. Напарник тут же резко открыл глаза и через доли мгновения уже сидел рядом с Хиданом.       Неожиданно земля рядом с ними вспучилась, и оттуда появилось существо. Если бы здесь присутствовал один небезызвестный герой, он бы заметил, что данное существо имеет весьма сильное сходство с алоэ. — Зецу? — Лидер сказал передать, что неподалёку скрывается двухвостый. Вам следует срочно отправиться на его поимку. — Мы отправимся позже, — Какузу к чему-то внимательно прислушивался, — у меня товар сбежал. — Лидер не потерпит отлагательств. — Опять куда-то тащиться и снова брать живьём. Может мне стоит выйти из этой дерьмовой организации?       Зецу молча втянулся обратно под землю. Какузу выругался себе под нос. Хидан раздражённо пнул ногой дерево. Брызнули в разные стороны щепки, раздался громкий треск, зашелестела листва, и дерево медленно-медленно упало на землю, хрупнув ветками. А Хидан закинул на плечо косу и направился к дороге за уже ушедшим вперёд напарником.       Ясное око луны смотрело с далёких чёрных небес. Листья в его свете казались лоскутками чёрного бархата. Этот свет нашёл двух неторопливо идущих мужчин и высветил их. Седые волосы одного из них в серебристом свете луны неожиданно показались русыми. А потом свет растёкся по дороге, конец которой тонул в темноте и по которой два человека уходили всё дальше и дальше.       А где-то в лесу из-за всех сил мчалась девушка. По запястьям стекала кровь. Ветки снова, как и тогда, больно били по лицу, оставляя кровоточащие царапины. Корни деревьев, казалось, специально цеплялись за ноги. Опять она бежала со всех ног и опять по щекам стекались тёплые солёные капли. Опять она бежала одна. Опять в груди горело, не хватало воздуха и опять… В душе отступника нет места свету или теплу, и внутри неё скрыта лишь обожжённая льдом пустыня. Отступник не знает ни жалости, ни сострадания, он бессердечен и жесток.       А может…