Потерянные в замке

      Я заперлась на засов (нельзя допустить, чтобы мне помешали) и снова спряталась под бархатным балдахином. Так лучше думается. Надо поднапрячься и вспомнить, что мне известно от Александрины о моей пра-пра-пра…бабке.       Ну, во-первых, мы внешне очень похожи, во-вторых, она была любимицей хозяйки, в-третьих, у неё случился роман с молодым наследником, причём, не без последствий, раз я являюсь их общим потомком. Наверно, он её любил по-настоящему, раз наотрез отказывался жениться. Получается, что из-за неё мы здесь очутились. Вот так грехи отцов сказываются на детях и внуках, и правнуках (на мне, то бишь)!       Эта мысль почему-то показалась мне очень комичной — вот так подсуропила бабуля! А прикольное приключение получилось, будет о чём помечтать скучными Московскими вечерами.       "Кажется, я отвлеклась. О деле думать надо" — спохватилась я.       Но "думать о деле" было не вмоготу. Вместо этого, я начала фантазировать на тему простой девушки Мэри и благородного юноши Джонни и незаметно заснула.       О, что это был за сон — длиною в жизнь! Я вселилась в тело моей древней бабули и вместе с ней прошла её нелёгкий путь. Ей не исполнилось ещё сорока, когда она умерла от воспаления легких, простудившись во время купания.       Передо мной открылись самые сильные переживания Марии: первые юношеские обиды и разочарования, чувства к Джонни, поспешное замужество за нелюбимого, который, к счастью, оказался неплохим человеком.       Вспомнилось рождение первенца и последующие многочисленные малыши, из которых в живых осталось четверо, а шестеро умерли в младенчестве от разных детских болезней.       Не смотря на относительное материальное благополучие, жизнь у Марии протекала скучно и бесцветно (на мой взгляд). Но, как ни странно, она чувствовала себя счастливой. Гордилась большой и дружной семьёй: мужем, детьми, внуками. Да, не удивляйтесь, у неё уже было несколько внуков, ведь старших дочек она выдала замуж в четырнадцать, в том же возрасте, когда и она вступила в брак.       Мария почти не вспоминала молодого господина, разве что иногда, любуясь их общей дочерью.       Я проснулась вся в слезах, мне мучительно жалко было прабабку, правда, после пробуждения яркость эмоций притупилась, и я воспринимала эту историю уже не как свою, а просто как просмотренный грустный фильм о тяжёлых буднях средневековой горожанки.       Так где же эта чёртова каменюка? Никакой ясности у меня не появилось, всё стало ещё запутанее, потому что прабабка покинула замок гораздо раньше произошедших событий. Ко времени исчезновения Джона, она уже жила в городе.       Но ведь как-то то это связано! Почувствовав, что не в силах сдержать переполняющие меня впечатления, я выскочила в коридор. Там, как обычно, было темно, окон-то нет, они с другой стороны. Дебильная планировка!       Я подожгла все имеющиеся факелы и стала ходить, как заведённая взад-вперёд, напряжённо соображая, с чего начать. Наконец, ноги сами не привели меня к артефакту. Я остановилась и зачем-то, приложила к нему обе руки.       — Она не придёт, сейчас же день. Спокойный Сашин голос заставил меня подскочить. Я шарахнулась так, будто меня застукали за чем-то неприличным.       — Ой, а я тебя и не заметила.       — Ну, естественно. Кто я такой чтобы меня замечать? Просто хилый очкастый ботаник. — с горечью вздохнул тот.       Я промолчала. Бесполезно убеждать человека в обратном, если он не желает в это верить.       — Маш, ты подсказку ищешь, я прав? — примирительно заговорил он снова.       — Нет, подсказку я меня уже есть.       — И где она? Можно мне почитать?       — Нет.       — Нет? А почему? Ты мне не доверяешь? — расстроился Саша. — А вдруг она не тебе адресована?       — Наоборот, именно мне, а показать не получиться потому, что подсказка — сон. Вряд ли он будет тебе интересен.       — Конечно будет!       — Долго пересказывать. Короче, это воспоминания предка.       — Он что, сказал тебе где осколок лежит? — не поверил Саша, — Так он сам этого знать не может, раз исчез.       — Нет, тут дело в другом, — я кратко и выборочно, поведала ему любовную историю Джонни.       — Мне почему-то кажется, что это только наводка. Но, если нечем заняться, то давай обойдём эти самые места свиданий. — предложил Саша, ободряюще улыбнувшись.       “Ура, он снова улыбается! Да хоть на край света идти готова”, — заорала я мысленно и негромко произнесла вслух: — Конечно, пойдём.

***

      Мы с Сашей медленно брели по коридорчику, тихонько болтая. Так хотелось, чтобы это мирное беззаботное состояние продолжалось подольше, а лучше — бесконечно.       — А куда ребята подевались? — спросила я, неохотно возвращаясь к реальности.       — Не знаю насчёт Чайника, но остальные на кухне. — тут Саша замер, как будто прислушиваясь. — Или я сошёл с ума, или где-то играет музыка!       — Может, из окон? Оттуда постоянно голоса слышны, как фон, иногда даже жутко становится, — предположила я.       — Здесь же глухой коридор.       И тут, я тоже услышала печальную мелодию, доносящуюся из комнаты Джонни.       — Что это…       Мы оба замерли, заслушавшись. После небольшого вступления, к музыке присоединился приятный мужской баритон, певший на другом языке. Но нам-то было всё понятно!             Рыжая Мария —             У тебя веснушки.             Расстели постельку,             Милая толстушка.       — Это что, тебе песню посвятили? — изумился Саша.       — Помолчи, не мешай слушать! — отмахнулась я.       Больше он меня не отвлекал.             Нежная подружка,             Без тебя страдаю —             Каждую минутку             По тебе скучаю.             Ангелы заплачут,             Видя мои муки.             Протяни скорее             Ласковые руки.             Облегчи страданья,             Не терзай напрасно.             Рыжая Мария,             Как же ты прекрасна!       — Вот это подсказка! Какая чудесная песенка! Интересно, на чём играли?— восхитилась я, когда последние аккорды растворились в воздухе. — Теперь я точно знаю где мой осколок!       — Я тоже догадался, только не пойму: ты что, ухитрилась кого-то из местных охмурить или здесь ещё один Дух-хранитель мужчина завёлся?       — Какой ты смешной, Сашка! — я осторожно дотронулась до его руки. — Это же Джонни спел для моей бабули!       — Она что тоже была рыжая и, при этом, Мария? — удивился тот, тактично не упомянув про толстушку.       — Ну я же тебе объяснила!       — Ты мне рассказала про то, что Джонни был влюблён в какую-то девушку, вот и всё. О внешности ни слова.       — А-а-а… понимаешь, у меня память не прадеда Джона, а Мэри, бабули моей. Она простая служанка была, и женаты они не были. Но, как видишь, оба они мои предки. Я не хотела, что бы ребята это узнали.       — Теперь всё встало на свои места. Зря ты стеснялась, мы люди современные, — снисходительно хмыкнул он. — А Димка в курсе?       — Да.       — И он молчал? Обалдеть, какой скрытный!       — Ну, наверно, он ещё более “современный” чем ты или, скорее, более деликатный. А ты, видимо, чистокровный аристократ?       — Маш, перестань, тебе показалось! — искренне возмутился Саша. — Какое кому дело до событий столетней давности!       — Прошло семьсот семьдесят семь лет! — уточнила я. — И мне есть до этого дело. Всё-таки это моя семья, в какой-то мере!       — Извини, если чем-то тебя обидел. Я, правда, не хотел. Если этот вопрос для тебя настолько болезнен, то мы больше не будем об этом говорить, — виновато промямлил Саша.       — Ладно, замётано, — бросила я коротко и сразу стала очень деловитой. — Осколок за этой дверью, ежу понятно. Нам необходимо туда попасть, потому что плиту устанавливать надо именно там. Только, где ключи взять? Я ничего толком не поняла.       — Сейчас, дай подумаю, жаль, что она не записана, так бы проще было сообразить, — огорчился Саша.       После недолгого молчания, он растерянно пожал плечами:       — Не за что зацепиться — одна любовная-любовь: прекрасна, скучаю, тоскую.       — А в первом куплете что-то про постель говорилось, — напомнила я.       — Ну, само-собой, постель тут пригодится, куда ж без неё? — съязвил Саша.       Я уже собралась на него разозлиться, но тут меня осенила идея:       — Сашка! Надо кровати перетрясти, ключ наверняка там!       — Да их тут раз и обчёлся, — резюмировал тот, поправив очочки. — Но, теоретически постелью может считаться любое место, пригодное для сна, в зависимости от менталитета индивидуума.       — Саш, ты, конечно, можешь и дальше продолжать умничать, а я, для начала, просто перетряхну подушки, и тюфяки, — сказала я, ехидно добавив. — Наше дело маленькое, служанки мы.