Потерянные в замке

      Накануне вечером мы решили не обсуждать никаких дел до завтрака, поэтому я героически молчала, хоть язык так и чесался.        Чайников тоже за всё утро не проронили ни слова и даже не огрызался в ответ на обычные Денискины подначки, вяло ковыряясь в тарелке.       Настя с Денисом, наоборот шутили и смеялись, не переставая. Я заметила, что они трогаю друг друг ногами под столом. И ведь ничего мне не сказала, ну и подруга!       Галопом уничтожив свою порцию овсянки, я нетерпеливо ёрзала, дожидаясь, пока доедят остальные.       Димка почти не притронулся к еде и пялился в одну точку.       — Не вкусно? — расстроилась Саадат. Именно она сергодня готовила.       — Нет аппетита, — не поднимая головы, пробурчал тот.       Наконец, жевать закончили все. Я вскочила, чтобы привлечь к себе внимание.       — У меня для вас две новости: хорошая и плохая, с какой начать?       — С плохой, — ободряюще улыбнулся мне Саша.       Как же ему идёт улыбка! Почему он всегда такой серьёзный?       — В этом замке есть подземелье и в нем водятся черти!       — Ну, Трубачёва, ты загнула, — гоготнул Денис.       — Подожди, — махнул на него рукой Саша. — А хорошая?       — Они нас не тронут, но для этого нужны средства защиты.       — Нет, Трубачёва, ты скажи, тебе сон приснился или видение было? — дурачился Денис.       — Александрина рассказала! — сердито выпалила я.       — Ха-ха! Александрина, опять! А кто-нибудь может подтвердить?       — Димка, — прошептала я, совсем упав духом.       Только сейчас до меня дошло, как глупо это звучит.       — Димка! Ах-хах-ха! — заржал тот так громко, что если бы на окнах были стёкла, то они наверняка бы вылетели от этого звука. — Ну и парочка подобралась!       — Перестань, — спохватилась Настёна, — Маша моя подруга!       Но было уже поздно: Димка привстал с лавки и лениво, без замаха съездил юмористу по наглой морде. У бедолаги мгновенно начал заплывать глаз.        Но Настёна не растерялась, она быстро притащила лёд из погреба. С помощь Волкова они откололи кусочек, чтобы приложить его к зреющему фингалу.       Когда первая помощь была оказана, все вернулись на свои места.       — Маш, продолжай, — сказал Саша невозмутимо.       — Мне нечего добавить, — огрызнулась я, — И вообще, какой смысл распинаться, раз никто не верит?       — Я верю, к сожалению, — сказал Саша и отвернулся.       — Почему к сожалению? — удивилась я.       — А… неважно, — отмахнулся тот. Теперь пришла очередь Саадат читать нотации:       — Ведёте себя как детсадники: не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок! Делом надо заниматься, а они переругались.       — Ну, и что ты предлагаешь? — устало поинтересовался наш предводитель.       — Искать следующую подсказку, что же ещё! — выкрикнула она звонко. — И участвовать должны все.       — Снова по кругу пойдем? — поинтересовался кто-то из нас.       — Да хоть так. Лучше, чем вообще ничего, но я бы предложила, для начала, поискать вход в подземелье.       Денис презрительно хмыкнул, но промолчал.       — Значит, ты мне веришь, Саадаточка! — обрадовалась я.       — К сожалению, да.       — О чём это вы сожалеете? Объясните же, наконец! — взорвалась я.       — А ты, типа, до сих пор не поняла?       Ясно, все считают меня идиоткой и вруньей! Но почему? Я ведь никого не обидела! Слёзы закипели у меня на глазах и я рванула вон из кухни. Димка побежал за вслед за мной, но я заорала так, будто меня убивают:       — Не подходи!       — Маш, если ты из-за Серебрякова, то я могу извиниться!       — Дебил!!! — я загнанно оглянулась по сторонам: куда удрать, он же от меня не отстанет?!       Недолго думая, я повернулась на сто восемьдесят градусов и кинулась в погреб, захлопнув за собой крышку.       Какое приятное местечко! Кажется стоит здесь поселиться. Никто не дёргает и с голоду не помрёшь.       Я опустилась на ступеньки и горько разрыдалась. Что теперь делать? Саадат обиделась, Настя злится. Только и осталось Чайнику в объятья рухнуть — пусть утешает. А может, и правда? В конце-концов, этот, вроде, меня любит.       Наверно я точно рехнулась: Чайнику отдаваться собралась! Не дождётся! Надо чего-нибудь вкусненького съесть, чтобы настроение поднять. Эх, зря я не выспросила у Димки где он конфеты нашёл. Ну, да ладно, сама найду, а они там пускай делают, что хотят.       Точно! И как я сразу не сообразила? Нужно просто точно сформулировать мысль и ждать пока вспомнится, где они могут быть. Скорее всего моя пра-пра-пра…бабушка тоже обожала всякие сладкие штучки, раз я на неё похожа.       Я сосредоточилась на слове «сладости», даже зажмуриваться не понадобилось, потому что и так было темно. Ну, конечно: в третьем сундуке, слева, в самом конце коридора — лежат себе, как миленькие любимые вкусняшки!       Представив сколько пришлось переворотить Димке, чтобы до них добраться, я невольно прониклась к нему уважением. Мне стало его ещё жальче: неплохой ведь парень по сути, грубоват, конечно, но может быть нежным, если захочет.       Срочно! Срочно горсть конфет, или я наделаю глупостей!       Я бросилась к заветному сундучку и споткнулась о какую-то маленькую дощечку, валяющуюся на полу.       Странно, вчера её здесь не было. Не знаю почему, но у меня вдруг появилось огромное желание рассмотреть её получше.       Подойдя к ближайшему факелу, я запалила его от трутницы (по Сашиному настоянию, мы носили их при себе) и внимательно её рассмотрела: это оказалась восковая табличка — раньше на таких вели записи, вроде списков продуктов или учили школьников, используя как тетрадки.       Неспроста меня так тянуло её изучить — на дощечке, аккуратным ученическим почерком был выведен стишок:             «Шут гороховый хвалился —             В подземелье провалился.»       Я, конечно, сразу догадалась о ком идёт речь и не удержалась от злорадной ухмылки — довыступался голубчик!       Надо теперь сообщить ребятам о своей находке. Только где они сейчас? Небось, разбрелись уже по замку в поисках подсказки и не знают, что я она уже у меня. Эх, жаль мобильные телефоны не работают. Непросто было жителям средневековья связь держать. Теперь столько времени даром потеряем!       Я торопливо выбралась из погреба на свет Божий, позабыв про конфетки, и застала Дениса, скучавшего в одиночестве. Чтобы оттянуть начало серьёзного разговора, я задала риторический вопрос:       — А где все?       — Угадай с трёх раз! Конечно, делом заняты, пока ты там лопаешь в одиночку.       — А ты заболел, что ли?       — Ага, не хило меня твой мордоворот приложил: голова кружиться, еле живой.       Я не стала реагировать на “мордоворота”. Несчастный, пока не знает, что ему предстоит.       — А почему не в постели?       — Настя сказала, что при сотрясении нельзя спать, вот я и сижу.       — Сочувствую. Дениска резко подскочил и рявкнул мне прямо в ухо:       — А не пошла бы ты... куда-нибудь! Не хочу на твою физию любоваться. Из-за тебя мы тут паримся!       — Э… Дэн, — я начала заикаться, всё-таки, трудно приносить человеку неприятные известия. — Ты лучше присядь.       — Что-о-о?       — Ну, мало ли что: вдруг поплохеет или ещё чего.       — Трубачёва! Ты издеваешься???       — Сядь, нам нужно поговорить, — твердо сказала я, прямо глядя ему в глаза.